Надежда

– Его зовут Санжар, ему уже пятый месяц – ответила Саломат хола.

– А Мехринисо где? Как она поживает? Вы писали, что она тоже родила мальчика. У них всё хорошо? – спросила Анна.

Саломат хола довольно.

– У них все хорошо, слава Аллаху. Но чилля ещё у ребёнка и матери не прошла. Поэтому они пока никуда не выходят. Сегодня уже не пойдём к ним, Вы с дороги, отдохнуть Вам надо, а завтра сходим конечно, это в соседней махалле, недалеко от нас – сказала женщина.

В казане кипела мастава, рисовый суп, Мархамат налила всем в косушки, поставила на стол кислое молоко и мелко нарезанный райхон, потом позвала к обеду свёкра. Кодиржон акя ковыляя на одной ноге, вымыл руки в арыке, Мархамат подала ему полотенце, он вытерся и сел на край хантахты, выставив в сторону деревянную ногу.

– А Бекмет где? – спросила Анна.

– С мальчишками рыбу ловить ушёл с утра. Лето, жарко, вот они и бегают на Анхор, целый день с самодельной удочкой у берега сидят. И не сходишь ведь за ним…сорванец, где его носит? Голодный ведь, с собой только пару лепёшек и забрал с помидорами – ворчала Саломат хола.

– Придёт куда денется? Ты ж его знаешь… – ответил Кодиржон акя, взяв косушку с маставой на руки.

Мархамат положила ему ложку кислого молока в суп и нарезанный базилик.

– Спасибо дочка. Сама тоже садись, поешь – сказал Кодиржон акя.

– Да, ты поешь, я пока малыша подержу – сказала Саломат хола.

– Хорошо тут у Вас, спокойно. И суп такой вкусный. Я поела, давайте малыша мне, я подержу, а Вы поешьте – протягивая руки, сказала Анна.

Малыш был спокойным и улыбчивым, поднимать его Дуся не решилась, но всё время играясь с ним, сюсюкала.

– А кто это такой сладенький? Санджарчик? Пути-пути… Санджар! Ну посмотри на меня – болтала Дуся без умолку, вызывая улыбки у взрослых.

Вечером один за другим, пришли Собиржон и Бекмет. Оба уставшие, один от работы, другой от рыбалки. Правда улов был неплохой, Бекмет сказал, что поест и сам почистит рыбу.

– Кеное, Вы не трогайте, я сам – деловито сказал Бекмет.

На следующий день, Дуся с утра, позавтракав, сразу стала проситься в гости к Мехринисо. Саломат хола взяла кое-что, из привезённых Анной гостинцев и один костюмчик, тот что поменьше и положила всё в сумку, для Мехринисо. Сказав невестке, чтобы та приготовила для гостей плов и салат ачучук, Саломат хола, Анна и Дуся, вышли со двора и направились в соседнюю махаллю, в гости к Мехринисо.

Анна взяв за руку Дусю, шла рядом с Саломат хола, по пыльным улочкам между дувалами домов.

– Немного осталось – как бы оправдываясь, из-за пыльной улицы, сказала Саломат хола.

Стучаться в калитку не стали, днём двери ни у кого не запирались, да и ночью часто забывали это делать.

– Мехринисо! – позвала Саломат хола.

Мехринисо сидела под ветвистым деревом тутовника, на деревянном тапчане и кормила грудью малыша, лежавшего в бешике. В жаркое время, малыша в бешик заворачивали без одежды, широкими лентами обмотав вокруг тельца, потом и вокруг перекладины бешика, чтобы малыш даже пошевелиться не мог. Из-под широких лент виднелись плечики и часть бедра, только от мух и комаров на бешик накрывали большой кусок марли, в богатых семьях это была тюль. Только после войны богатых так таковых и не осталось. Так, более обеспеченные, которые работали в партийном аппарате, или директора фабрик и заводов. Мехринисо отняла грудь от малыша и встала, поправляя платье.

– Кто там? – повернувшись, спросила было она, но увидев мать в сопровождении Анны и Дуси, изменилась в лице и с возгласом.

– Ах, Дусенька! – побежала им навстречу.

Мехринисо и Дуся, долго стояли обнявшись и раскачиваясь в тон, никак не могли оторваться друг от друга. Из дома выбежали детишки и с возгласами.

– Ассалому аляйкум! – подбежали ближе, с любопытством разглядывая русских гостей.

– Ой, что же это я…растерялась от радости. Проходите в дом. Я сейчас – сказала Мехринисо.

Но Саломат хола её остановила.

– В доме жарко дочка, сядем на тапчане, под тенью дерева. А ты иди, неси сладости для гостей – сказала ей мать.

Мехринисо кивнув головой, быстро убежала в дом и вынесла оттуда поднос со сладостями, такими же, как были и у матери, конфеты, кишмиш, сахар рафинад, сушёный урюк и конечно лепёшки. Молодая женщина поставила жестяной поднос на хантахту, накрытую скатертью и пошла ставить самовар. Анна чувствовала себя неловко, столько хлопот из-за них, а у неё малыш…но малыш не плакал, будто понимал, что мама занята. Дуся подбежала к бешику и присела на курпачу.

– Опажон, это Ваш сын, да? – спросила девочка.

– Да дорогая, ты ведь уехала, а я не хотела одна оставаться, вот и купила в магазине – ответила Мехринисо.

– Да? В магазине продавали малышей? А почему Вы не купили девочку, похожую на меня, а мальчика взяли? – спрашивала Дуся, вызывая улыбки у Анны и Саломат хола.

Мехринисо тоже не сдержалась и улыбнулась.

– Да разве такие, как ты есть? Таких нет, только ты одна. Вот и пришлось мальчика купить – ответила молодая женщина.

– Здорово! Видишь мамочка, таких как я больше нет. Я одна такая – сказала с серьёзным видом Дуся, посмотрев на мать.

– Конечно солнышко! Таких, как ты нет – ответила Анна, с умилением посмотрев на дочь.

Немного посидев, Саломат хола поднялась.

– Мы пойдём, Мархамат плов готовит для гостей, ты сама с детишками приходи, может и зять наш захочет придти. А мы пойдём – сказала женщина.

– Посидели бы ещё, я бы сготовила обед – ответила Мехринисо.

– Да придём ещё, успеешь и сготовить – сказала Саломат хола, направляясь к двери.

Анна и Дуся последовали за ней.

– А можно я останусь с опажон? – спросила Дуся у самых дверей.

Анна и Саломат хола переглянулись, Мехринисо с надеждой ждала, что они ответят. Анна пожала плечами, вроде как соглашаясь, ведь они год не виделись. Саломат хола улыбнувшись, сказала.

– Ладно родная, оставайся. А вечером ты Мехринисо, приведи её домой. У тебя и так их трое вон.

Дуся обрадовавшись, вернулась к ребёнку, села возле бешика и стала плавно раскачивать его. Вернувшись домой, они остановились возле навеса Кодиржон акя.

– Обедать идёмте, плов верно готов уже – сказала Саломат хола мужу.

Саломат хола и Анна, зашли во двор и вымыли пыльные ноги в арыке, потом уже сели на тапчан. Мархамат уже приготовила плов и оставила в казане томиться, а сама принялась резать помидоры и огурцы на салат ачучук. Чтобы длинные косы ей не мешали, девушка завязала их вокруг головы и обернула туго платком.

– Райхон тоже мелко нарежь дочка и перец горький принеси – громко сказала невестке Саломат хола.

На хантахте, застеленной скатертью, лежали лепёшки и в косушке стояло кислое молоко. Вошёл Кодиржон акя и позвал из дома Бекмета, который мастерил полку для обуви. Мальчик вышел, поздоровался, сполоснул в арыке руки и сел на край тапчана.