Тайное становится явным

– Ага, трошки отвлеклись, – Туманов взялся за бутылку. – По последненькой. Нас мурыжили неделю, вытрясли информацию и в очередной раз замутили воду. Отпустить, чтобы снова взять, – глупо. И сдавать нас Ордену вроде незачем. Хотя и непонятно, почему они тебе так откровенно рассказывали о последних достижениях конторы – где кого прижали, что собираются делать… Может, туфту прогнали?

– Зачем? – Дина отпила глоток, перекривилась и отставила рюмку. – Информация легко проверяется. Ты забыл про пакет?

Красилина многозначительно похлопала по висящей на спинке стула сумке. Туманов помнил – там лежала перетянутая скотчем штуковина размером с приличную книгу. Мелкая услуга – пролетая транзитом через Стамбул («посылая всех к едрене фене…»), они должны передать его по оговоренному адресу. Не то аптека, не то лавочка в лабиринтах Старого города. Не причина, конечно, чтобы отпускать их с миром… Хотя кто знает?

– Что там?

– Бумаги. Похоже на книгу в мягком переплете.

– Отгадай загадку: не часы, а тикают?

– Ерунда, Пашенька. Не проще ли поставить нас к стенке?

– М-да, – он почесал затылок, – Проще. Придется распечатать.

– Так не договаривались.

– Да брось ты, Дина. Мы никак не договаривались, – Туманов раздраженно смахнул с носа бусинку пота. В помещении становилось жарковато. – Какие проблемы? На таможне все равно заставят раскрыть.

– Хорошо, – чуть поколебавшись, согласилась Дина, – распечатаем. Дай нож.

– Да ты с ума сошла… Не здесь же. Жуйте быстрее и уходим.

Ситуация не могла не интриговать. Беглецам вернули загранпаспорта семейства Эрлихов, даже не поинтересовавшись, на кой им сдались эти бумажки, если прочие документы выписаны на другие имена. Про грека Антониди и его умение превращать деньги в пропускной силы листочки Туманов не упоминал. Что бы тогда сие значило? Им действительно наплевать? Или уверены, что беглецы никуда не денутся?

Слежку, разумеется, не обнаружили. Ни на остановке, ни в транспорте. Последний ходил кое-как. Частники не останавливались. Пару раз проходили ведомственные автобусы, основательно набитые «своими», останавливались далеко за светофором – беги не беги, а все равно не влезешь. Пол-остановки с отчаяния рванули, да там и остались, образовав отколовшуюся от основной массы людей группу. На счастье, подошла каракатица в гармошку – водитель сжалился, приоткрыл дверцы. Вошло человек восемь. Остальные, не нашедшие пространства, посыпались с подножек. Кое-как закрылись, поехали.

– Где Алиса?.. – прохрипел Туманов, разводя локтями сограждан.

– Где-то рядом… – простонала Дина – Подо мной… Или под тобой… Тувинским горловым пением занимается, слышишь?

– Мрак, – прокомментировал Павел ситуацию, когда автобус черепашьим ходом перебрался на левый берег и они выпали на посадочную платформу, как фарш из мясорубки. – И это тихое обеденное время. А что происходит в часы пик? Непонятно.

Туманов потащил обессилевших спутниц в ближайший супермаркет (Дина жаловалась на «невыносимую мигрень», Алиса требовала лимон). В зале с полупустыми полками сунул под нос добродушному охраннику корочки «Сибеко», молча кивнул на дверь «посторонним вход воспрещен». Тот пожал плечами: давай, но по-быстрому. Поспешно прошли черными ходами, выбрались в П-образный дворик. На торце ближайшей пятиэтажки разгружалась импортная фура – бомжеватые дядьки таскали трехпудовые мешки с мукой.

– Куда?.. – дернулся было пузан, накручивающий на палец массивную цепь с ключами.

– Ревизия в пищеблок! – рыкнул Туманов.

Покуда лабазник допер, что его сомнения правомерны, а пищеблок – это за углом, Туманов провел свою компанию по прежней цепочке – черный ход, склад, администрация, торговый зал – и, подмигнув хорошенькой девчушке, сидящей на крупах, покинул бакалею. Житейская мудрость подсказывала – сделанного мало. За углом магазина в моторе директорского «рафика» ковырялся щегольски одетый парень. Туманов мысленно прикинул: если это авто подставное, то его хозяева – гении похлеще Дали.

– На площадь Маркса, сиюминутно, – возвестил он в открытое «забрало».

Щеголь постучал перстнем по лбу:

– Охренел, дядя? Крыша прохудилась?

– Понял, – не стал ругаться Туманов. – Для тебя три «косаря» не деньги.

– Момент, дядя, – пижон вздрогнул. Судорожно закрутил свечу. – Прошу в салон. Раз, два и готов.

– Ты Гагарин, я Титов, – хихикнула Алиса.

Объехав дважды вокруг площади, пересели на шуструю «копейку» с кемеровскими номерами и вернулись обратно. Пешком дошли до гостиницы «Уют» – четырехэтажного серо-кирпичного здания на окраине Горского жилмассива.

– Номер чистый, опрятный, с двумя комнатами, – высказал Туманов свои пожелания морщинистому служителю с двумя пальцами на правой руке.

– Нет номеров, – печально вымолвил беспалый, отрываясь от газеты.

– Не гневи бога, голубчик, – Туманов выложил на стойку стодолларовую купюру. – А сейчас есть?

– Сейчас есть, – служитель двумя перстами прибрал денежку и виртуозно сложил ее вчетверо. После чего она куда-то пропала.

– Ловко, – восхитилась Алиса. – Научите?

– Если папа с мамой разрешат, – «портье» едва заметно улыбнулся. – Ваш номер 314-й – на третьем этаже, по коридору направо. Номер люкс. Холодная вода идет рывками, о горячей забыли. Не хотите – не берите. Оплата – две тысячи.

– В час? – ядовито уточнила Дина.

– В сутки, – служитель стер с лица улыбку. – Для нежелающих регистрироваться – льготный тариф. Двойной.

Придя в номер, Алиса выложила во всеуслышание, что подобным закоренелым мздоимцам она будет делать «колумбийские галстуки», а потом развешивать для просушки на всех телеграфных столбах, чтобы знали. После этого, утробно ворча, ушла принимать холодный душ рывками, а Туманов разрезал пакет.

Под целлофановой оберткой действительно скрывалась книга. Возможно, оригинал когда-то и имел ценность, но данный предмет относился лишь к его перепечатке. Пусть и полиграфически безупречный, выполненный на хорошем оборудовании, но всего лишь копия.

Старославянский текст чередовался с греческими пояснениями. Оба ни о чем не говорили. Картинки, выполненные в духе древнего богомаза, изображали то сценки смертоубийства, то какие-то бытовые мотивы – с собаками, кошками и коровами, с чугунками на огне. Бумага плотная, глянцевая, края листов стилизованы под оклады икон, а из цветов – преобладает золотистый, с блестками кармина.

Книжонка тянула килограмма на полтора. Туманов перетряс страницы и нашел кассовый чек. Магазин «Букинист», наименование изделия – «Послушание и Бытие». Адаптировано для иноземного читателя. Цена 3220 рублей. На форзаце красным по белому выдавлено: издательство «Божье дело».

– Пустышка, – заключил Туманов. – Вещица дорогая, но абсолютно никчемная. Можно вывозить. А лучше выбросить. Готов поклясться – она ничего не значит. Липа.

– Я бы предпочла сценки разврата, – призналась Дина. – Например, японские миниатюры с качелями. Или репродукции, изображающие старинные индейские забавы, в смысле обряды.

Туманов улыбнулся:

– Уже потягивает?

Красилина скромно потупилась:

– Немного. Мне кажется, я начинаю понимать, почему для зэка мысль о сексе – то же, что озверин для кота Леопольда.

– Послушай, – удивился Павел, – а как ты прожила четыре года, если шесть дней для тебя стали пыткой? Ты не слишком увлекалась этим делом, нет?

– Глупый ты, Туманов, – Дина сняла через голову куртку и стала угрожающе приближаться. – Я бы посоветовала тебе заняться делом и уяснить в конце концов, что Алиса не будет сидеть до утра в холодном душе…

Он улыбнулся – широко и глупо.

– А здесь нет качелей, Дина…