Тайное становится явным

– Умерьте свой пыл, Павел Игоревич. С проблемами внутри организации мы как-нибудь справимся.

– Да хотелось бы не «как-нибудь», а как надо… Ладно, будет трепаться. Тащите хавку.

– А вам больше подойдет смирение. Я удаляюсь, Павел Игоревич, сейчас вам принесут бумагу, кофе, и займитесь, наконец, делом. В шесть утра подадут завтрак, тогда и отдохнете. Апельсинов не обещаю, но, думаю, калорий хватит. О вашей дальнейшей судьбе сообщат отдельно.

– А о судьбе моих спутников?

– Они в порядке. Красилина дает показания, соплячка дерется ногами. Это не вы ее приучили?

– Ее жизнь с волками приучила… Вы гарантируете их безопасность?

– С удовольствием.

– Девочка потеряла отца – крупного чиновника из «Росгаза». С Русаковым были расстреляны некто Раневич, Сынулин и две женщины, их сопровождающие. Компания летела на базу отдыха «Орлиная сопка». Разумеется, ликвидировавшие их люди не сообщат о содеянном родным и начальству. Не могли бы вы об этом позаботиться?

– Мы решим этот вопрос.

– Когда нас арестовали, у меня при себе находилась крупная сумма денег. Четыре тысячи долларов и около сорока тысяч рублей. Это наши деньги… Мы их заработали своим потом… Надеюсь, про них не забудут в случае… в случае благоприятного разрешения нашего вопроса?.. Почему вы так смотрите? У кого не все дома – у меня или у вас?

– Павел Игоревич…

– Простите, полковник, я понимаю, что это приступ сиюминутной жадности, но все же… А, шли бы вы к черту, полковник!..

Из записи допроса 16.07.20.. г. 8.40

– Послушайте, я вам что, жужелица водяная, водорослями питаться? У меня от них разум кипит и волосы дыбом! Посмотрите, какая я зеленая!

– Это природный элемент, Дина Александровна…

– Да что вы говорите? Синильная кислота, между прочим, тоже природный элемент! И уголь в легких, от которого силикоз по роже, – тоже природный элемент! Сами тут сидите, пончики жрете!

– Да где вы видите пончики? Вот чернильница, вот пепельница… Вы питаетесь тем же самым, чем питается весь личный состав этой части. Никакой, уверяю вас, дискриминации. Просто прибыла гуманитарная помощь из Бельгии – вагон морской капусты, и комбат отдал приказ – до сентября съесть. Это строевые офицеры, Дина Александровна. Им никто не стал объяснять, что у капусты срок хранения – пока не съешь.

– А мне тут с диатезом мучиться по милости ваших оловянных?

– Ладно, успокойтесь. Насколько я в курсе, других претензий у вас нет? Ни на условия хранения… простите, содержания, ни на обращение персонала вы не жалуетесь?

Пауза.

– Ну, если не считать, что меня взяли за жабры и вот уже неделю держат в подвешенном состоянии…

– А вы не считайте. Скоро ваши жабры вздохнут свободно. Есть мнение, что вас следует отпустить.

Пауза.

– Звучит неплохо. Одну?

– Всех. Коленом под зад.

– А вы отличный парень, капитан. Как я сразу не заметила? У вас глаза человечные, и лицо открытое, и хамите редко… А с чем, позвольте поинтересоваться, связано происхождение вышеупомянутого мнения?

– Вы не поверите, Дина Александровна, – с нежеланием иметь с вами дело. Вы отыгранный материал. И ставить на вас гриф «хранить вечно» – дорогое удовольствие. Вам и вашему спутнику будут возвращены вещи, деньги, загранпаспорта Эрлиха (ему уже не нужны) и даже эта несносная соплячка Русакова – делайте с ней, что хотите. Можете отвезти в Москву и сдать тетке.

– Подождите… Это что же выходит – вы не возражаете против нашего отъезда за рубеж?

– Совершенно справедливо. Катитесь на все четыре. Пургин в Иркутске уже снял вас с довольствия.

Длинная пауза.

– Нет, я решительно отказываюсь понимать… Может, объясните, в чем подвох?

– Такова наша с вами биография, Дина Александровна.

– А какова наша с вами биография, капитан?

– Верные делу демократии подразделения «Бастиона» профильтровали московское отделение. Взят под стражу Пустовой и два его заместителя. Взят руководитель «западного» отдела Графт. Могу вас порадовать: Бережнов Герман Игоревич – ваш давнишний куратор – не связан с заговорщиками. Арестованы два типа из Директории – министр финансов Полищук и министр без портфеля Муромский – ответственный за связи правительства с руководством естественных монополий – таких как «Росгаз» и «Топэнерго». Арестованы командующий Московским военным округом, руководитель Таможенного комитета, ректор Института экономики. А также несколько его заместителей, в том числе кандидат экономических наук Алла Викторовна Сташинская – вам ни о чем не говорят ее имя и отчество?

– Пожалуй…

– Далее работа переходит на уровень регионов. Работа кропотливая, неблагодарная. Мы не знаем, например, как подобраться к базе. А даже подберемся – что это дает? Она не одна. Мы не знаем, кто такой человек по имени Александр Николаевич – с ваших слов не последний администратор в подземном городище на Енисейском кряже. В стране, как вы догадываетесь, сотни тысяч Александров Николаевичей…

– Но ведь элементарный допрос Пустового, Сташинской…

– Осечка, коллега. Обоим – а их допрашивали параллельно – ввели препарат, «облегчающий понимание», и оба умерли в страшных мучениях от анафилактического шока.

– Какой ужас…

– То есть организм уже заранее был настроен на неприятие определенного типа препаратов, способных развязывать языки. Из этого можно допустить – сработала своеобразная «ампулка с ядом», хранимая для себя… Помните профессора Плейшнера?

– Или еще хлеще, капитан. Как вам такой вывод: все взятые вами отцы-руководители, рулевые и впередсмотрящие – никакие не отцы и не руководители, а элементарные подчиненные, умело запрограммированные. А вся ваша суета рассматривается свыше не как провал, а как досадная временная заминка. Ничего версия?

Долгое молчание.

– Вы аналитик?

– Что вы, я из леса вышла.

– Вот и ступайте в свой лес. Или еще куда. Хоть на Багамы. Через час вам выдадут одежду, вещи и подсунут бумажку, в которой вы поставите закорючку, что никогда не разгласите полученные вами сведения. Все.

– И никаких предварительных условий?

– Практически… Всего доброго.

Туманов П. И.

Лязгнул замок. Туманов приоткрыл один глаз. Уже пятое утро он занимается этим делом – при отпирании двери приподнимает веко правого глаза и через полусонную муть отслеживает, как входит невооруженный человек с подносом. Ставит поднос на стул и, уходя, кивает стоящему в дверях стрелку с автоматом. Стрелок захлопывает дверь.

Сегодня вошли двое. В одном глазу двоиться не должно, стало быть, так и есть – двое. Это что? Именем Трибунала Российской Федерации?.. Ох, грехи вы наши тяжкие… Павел лениво приоткрыл второй глаз и кряхтя стал сползать с кровати. Неудобно как-то: два мужика в сером стоят над душой и явно стесняются дать тебе по кумполу, чтобы ты быстрее шевелился.