Адресованное послание

– А почему такая пауза?

– Ты же из Москвы?

– Это на мне написано?

– Я там училась. Твои одежда и обувь куплены за границей, часы на руке стоят вообще каких-то невероятных денег… А сейчас ты упомянешь про мою косу, потом про настоящих русских красавиц, живущих в провинции, ну и далее возможны вариации…

Дану неожиданно стало очень уютно: как будто он попал туда, куда давно шёл. И он улыбнулся весело и беззаботно.

– Знаешь, я действительно собирался сказать и про косу, и про красавицу, только без упоминания провинции.

– Тогда скажи. Может, у тебя не банально получится.

Дан встал, взъерошил волосы, прошёлся по комнате, потёр лоб…

– Не получается?

– Знаешь, как-то все слова вылетели. Странно, никогда такого не было.

– Ты меня разочаровываешь, – Лена, совершенно неожиданно для Дана, полностью перехватила инициативу.

– Так… Ну, то, что ты красивая, ты и сама знаешь… И ещё коса…

– Это всё?

Девушка выжидательно смотрела на Дана. Потом уголки её губ стали подрагивать – и через мгновение она звонко расхохоталась, неудержимо и заразительно.

– Ну и чего тут особенно смешного? – Дан с неподдельной обидой смотрел на девушку. – Почти признание, можно сказать, а ты смеёшься… Это даже как-то неприлично…

Лена, смеялась уже взахлёб, раскачиваясь на стуле и вытирая ладошками слёзы на глазах. Дан посмотрел вокруг, увидел на тумбочке графин с водой. Налил воды в стакан и поставил перед девушкой.

– Извини, – Лена сделала несколько глотков и, мало-помалу, немного успокоилась. – Просто самое первое признание в моей жизни было высказано точно такими же словами. Мне тогда исполнилось одиннадцать лет, ему было тринадцать.

– Ты и тогда смеялась?

– Нет. Признание состоялось в пионерском лагере; я тогда очень гордилась, что у меня появился такой сильный защитник.

– И сколько же продолжались ваши отношения?

– Целых два года. Потом его отца перевели куда-то на север. На прощанье он меня поцеловал и обещал вернуться. Мой первый в жизни поцелуй…

– Вернулся?

– Нет. Написал три письма, одно даже где-то сохранилось… Там, в другой жизни…

Лицо девушки помрачнело. Дан пожалел, что расшевелил эту тему.

– До скольки ты работаешь?

– Ни до скольки. За день может быть один-два посетителя, а может и ни одного. Но если ты меня пригласишь прогуляться, весь посёлок будет обсуждать такое событие: дня три – очень бурно, и им будет не до чтения, потом – успокоятся.

– Ты хочешь, чтобы я тебя пригласил?

– А ты?

– Я же тебе признание сделал, хоть и неудачное по форме…

– А я – смеялась… Надо как-то заглаживать…

– Тогда пошли!

– Журнал будешь брать?

– Я же смогу в любой момент за ним прийти?

– Да, сможешь.

Девушка надела лёгкое пальто, и они вышли из библиотеки. Лена закрыла ключом входную дверь, Дан подал ей руку и помог спуститься с крыльца.

– Тут у вас кто-нибудь когда-нибудь навернётся: надо угол поднять.

– Уже падали.

– Ну и что, трудно отремонтировать?

– Не трудно, только зачем?

– Как зачем? Ты же сама говоришь, что люди падают.

– Скоро перестанут…

Даниил повернул Лену к себе, пристально посмотрел ей в глаза.

– Что значит «перестанут»?

– Давай пройдёмся, ты же меня на свидание пригласил, – с этими словами она взяла его под руку и развернула спиной к библиотеке. – Гулять здесь особенно некуда: две улицы по двадцать пять домов на каждой и два переулка между ними, поэтому весь фокус внимания перемещается на нас с тобой. Ты пытаешься произвести на меня впечатление своей завидной эрудицией и умением поддерживать беседу, а я поражаюсь твоему богатому внутреннему миру и вздыхаю.

– Лен, тебе на вид лет двадцать, а когда ты говоришь, то кажется, что ты намного старше.

– Ну, во-первых, мне уже двадцать два; и даже не буду от тебя скрывать: скоро должно исполниться двадцать три.

А во-вторых, я закончила филфак МГУ и год работала в Москве.

– А сюда как попала?

– Захотела повидать родных. А попала сюда… Ты же как-то тоже попал?

– Это трудно объяснить.