Пошел купаться Уверлей

Якушевский разулыбался. Это была Лидия Павловна.

– Ну, наконец-то! – радостно сказал капитан.

Но Лидия Павловна снова что-то зашептала.

– Да говорите вы по-человечески! Вас же не понять! Щебечете, щебечете, как воробьиха.

– Опять грубите! Вы же сами говорили: вокруг враги! Могут подслушать.

– Где и когда мы встретимся? – спросил Якушевский, одной рукой засовывая злополучный отчет в стол.

– На прежнем месте. Помните? Под сиренью.

– Сирень давно отцвела! – буркнул весело капитан. – Но я помню.

«До чего же она красива, – думал Якушевский, приближаясь к скамейке, на которой сидела Лидия Павловна. – “Кошечка!”» Он рассердился на себя, вспомнив рассеянное выражение лица «лидера профсоюзов», его холодные глаза.

– А я думала, вы опоздаете, – разочарованно сказала «кошечка». Но по лицу было видно, что она рада видеть капитана.

– И тогда бы вы устроили мне выволочку?

– Вы как ежик. Колючий. Я вам очень нравлюсь?

– Глаза бы мои не смотрели! – буркнул Димон и сел на скамейку на некотором расстоянии от Лиды. – Ну, рассказывайте, где вас черти носили?

– Но принесли-то сюда, к вам!

– Ладно, проехали! Рассказывайте обо всем подробно, с деталями. Будем сидеть здесь до темков.

– Ну, раз до темков, то слушайте. Прежде чем выйти на лестничную площадку, я заглядываю в дверной глазок… Это очень плохо?

Лиде показалось, что капитан сердится.

– Продолжайте, продолжайте.

– Я по натуре очень пугливая и поэтому заглядываю. Чтобы убедиться, что на площадке никого нет. А тут вижу моего знакомого… Ну, нашего сотрудника… Мамыкина. Он такой веселый и поет.

Капитан хотел сказать: «Пошел купаться Уверлей…», но «наступил себе на горло».

– И…

– И… – Она усмехнулась. – И вызывает лифт.

– А дальше?

– А потом я встречаю вас, такого гладенького и красивого. И вы спрашиваете, не видела ли я кого-нибудь чужого. Зачем же мне котика подставлять? Я и наплела про лысого обормота.

«Похоже, что это она на фотографии надпись сделала», – подумал Якушевский с огорчением.

Он слушал очень внимательно и хмурился, хмурился. И, наконец, спросил, еле сдерживая раздражение:

– Вы с Ушаном встречались?

– С каким это Ушаном? – удивилась Лида.

– С нашим полковником? С начальником группы.

– Еще чего? Я же к вам прямо с вокзала. Даже домой не заглянула.

– Ну, может, по телефону разговаривали?

– Разговаривала, разговаривала. По мобильнику. И еще по этому, как его? По телетайпу. – Она немного помолчала, а потом, наклонившись к Дмитрию, спросила: – А я должна знать его телефон?

Капитан молча пожал плечами. Лицо его выражало недоумение.

– А в чем дело, Димон? Вы чем-то расстроены?

Он даже не обратил внимания на это дружеское «Димон». Так называл его только Филин.

– Ушан мне представил все события в деталях. Ну, об этой встрече на лестнице… Только заявил, что это все фантазии. И еще произнес такую странную фразу: «Но эти фантазии далеко могут завести. В самую точку». Выходит, он телепат?

Похоже, до Лидии Павловны не доходил смысл всех этих рассуждений капитана. Она только смотрела на Якушевского во все глаза и улыбалась.

Дмитрий снова нахмурился.

– Вы хоть понимаете, о чем я толкую? – спросил он.

– Конечно! У вас такой красивый голос.

– Да при чем тут мой голос! – закричал капитан. – Ну как полковник мог узнать про ваши поступки?

– А какие у меня поступки?

Якушевский только покачал головой:

– Такие… Может, вы все ему рассказали, а потом забыли?

– Сейчас билет покажу, – она стала рытся в своей крошечной треугольной сумочке. – А то, действительно, до «темков» досидим…

Якушевский же достал из внутреннего кармана куртки ее фотографию, которая просто жгла ему грудь, и показал Лиде.

– Ваша?

– А… Это та, которую разослали? Красивая я здесь, правда?

Дмитрий перевернул фото и показал надпись:

– И слова вы написали красивые, правда?