Пастух для крокодилов

– На что?

– Это я их так называю, – улыбнулся Дмитрий Константинович. – Похожи очень. Настоящее название – кулаты. Между прочим, официальный местный курс: всего-то десять кулатов за один американский доллар.

Богдан усмехнулся, хотя видел подобное и раньше: на обширной территории бывшего СССР многие гонористые республички с разваленной экономикой, задирали свою национальную валюту в немыслимую и необъяснимую высь. Комплексы, не иначе.

Окошко с надписью «currensy exchange office» располагалось посередине между буфетом и сувенирной лавкой. В буфете предложено всё, от фруктов до вездесущей «кока-колы», а улыбчивый сайбанец в лавке расставил свои товары с азиатским колоритом: статуэтки Будды, слонов и золоченых пагод. За окошком обменного пункта просматривалась (сквозь тонированное стекло) женщина, возраст и внешний вид которой разглядеть решительно невозможно.

– Оно еще и бронированное, – пояснил Суханов, передавая в окошко стодолларовые купюры. – За что уважаю местные власти, так это за осторожность.

Спустя несколько минут, длинноволосый фантом за стеклом выдал Дмитрию Константиновичу пачку больших цветастых бумажек.

– Н-да, действительно «зайчики»…

Приснопомятную белорусскую валюту кулаты напоминали не столько содержанием, сколько формой – разве что зверюшки тут куда более солидные. Вынув из пачки полусотенную купюру, Богуславский обнаружил на ней тигра – очень реалистично изображенного, но в непередаваемой азиатской манере.

– Вид у него хамский.

– Ему положено – хозяин джунглей, как-никак, – проявила Кира внезапную разговорчивость. – Странно, что они вообще…

Богданов не сразу сообразил, что происходит, когда из соседнего зала посыпались гортанные команды на чужом языке и топот множества тяжело обутых ног. Спустя доли секунды вспомнил, что безоружен, но правая рука, рефлекторно обученная, продолжала искать на левом боку отсутствующую кобуру.

– Главное, не делай резких движений, – сказал Суханов без удивления. – Это просто облава, мы ни при чем.

Сквозь стеклянные двери хорошо просматривалась сцена в общем зале, вызванная вторжением двух десятков вооруженных солдат. Мирное население, согнанное в угол, особо не кипишилось – привыкло, видать. Выходили из толпы по одному, под дулами автоматов, подвергались качественному шмону и терпеливо ждали проверки своих документов. Двое солдат сноровисто шерстили сваленные в кучу корзины, мешки и сумки, игнорируя визг упакованной живности.

– Террористов боятся, – пояснил Дмитрий Константинович. -Режиму генерала Пхай Гонга вечно кто-нибудь, да угрожает, а он сторонник превентивных мер.

Трое камуфлированных хлопцев на входе в зал VIP служили этим словам наилучшим подтверждением. Стояли себе расслабленно, активных действий не предпринимали, но на нервы действовали ощутимо.

– А с нами что?

– Отпустят, но не сразу.

Минут через несколько ожил настенный динамик, предложив «господам иностранным туристам» проследовать в служебное помещение № 3 для беседы.

– Надо же, удостоились!

А что если вся катавасия затеяна с единственной целью – организовать покушение на одного из этих самых «господ- туристов»? Вполне конкретного одного? Подобный ход мыслей отдаёт психозом, но для профи вполне естественен. Правило № 1, золотое и неизменное – при работе с персоной повышенного риска любое изменение обстановки толкуется как угроза. Жаль, что в данной конкретной ситуации даже стопроцентная готовность не поможет из-за численного перевеса противника.

В коридоре все оказалось спокойно, да и в «служебном помещении № 3» киллеров не видать. Офицер зато наличествует – лет сорока, с тонкими «пиночетовскими» усиками, всем своим видом наводящий на мысли о японских милитаристах времен Второй Мировой. На отутюженном, оливкового цвета кителе непонятный значок и нарукавная нашивка в виде двух слонов, опирающихся на пальму. Герб республики Сайбан.

– Ворэнт-офицер Чанг Пай, – вскинув не по-нашенски руку к козырьку, хозяин кабинета указал на шеренгу стульев. -Присаживайтесь, господа.

А офицер-то, оказывается, вовсе и не офицер. Насколько помнилось Богдану из казанцевской справки, устройство своих вооруженных сил республика Сайбан почти полностью скопировала у Британии, а значит как там, так и здесь ворэнты эти самые являются подобием советско-российских прапорщиков.

– Господа, я прошу прощения за вынужденные неудобства, которые объясняются сложной ситуацией в стране, – по-английски прапорщик Чанг Пай ботал вполне сносно, хотя и с кошмарнейшим акцентом. «Пиджин-инглиш», что поделать.

– Многочисленные мятежные группировки пытаются помешать народу Сайбана достигнуть высокого уровня экономического развития и, к сожалению, некоторые лица за рубежом поддерживают наших мятежников…

«Тебе бы замполитом быть! – подумалось Богдану невольно. – Загонял бы солдатам про лучшую жизнь и «высокий уровень» да жил себе припеваючи. Какой ты, к чертям собачьим, ворэнт!»

– Надеюсь, господа туристы поймут и не откажутся объяснить цель своего прибытия в нашу страну.

– Я отвечу, если позволите, – в свое время Богдана долго учили обхождению с представителями власти и сейчас, почти не задумываясь, решил резать правду-матку. Дешевле обойдется.

– Я являюсь телохранителем, референтом и переводчиком господина Суханова, вот мое удостоверение… Целью прибытия является охота… Лицензия принадлежит проводнику… Все согласовано.. Все законно…

Еще через полчаса занудный ворэнт-офицер исчерпал перечень вопросов и козырнул почти разочарованно:

– Желаю удачной охоты, господа.

– Сглазите, – рассмеялся Богдан. – У нас на родине говорят: «Ни пуха, ни пера».

– Что?

– Это идиоматическое выражение, порожденное старинными суевериями. Проще говоря, охотнику желают, чтобы он не сумел добыть ни зверя, ни птицы.

–Но почему?

– Потому, что… от зависти, наверное, – поспешил Богдан выбраться из дебрей русского фольклора на более понятную азиатам тропу. – В древние времена охотники жили лучше других и все им завидовали. Злые были люди тогда, нехорошие.

Иных деталей не потребовалось. Чанг Пай улыбнулся до ушей и козырнул повторно:

– Ни пьюха, ни пьера!

Судя по лицу ворэнт-офицера, он был безмерно рад, что живет не в древней России, а в современном Сайбане, населенном менее завистливыми людьми.

–Утомил он меня, – пожаловался Богуславский по пути к выходу. – Это ж не дай бог нашим прапорам такое красноречие!

Они вышли на улицу, и горячая сырость приняла их в объятия.

Глава третья.

В которой речь идет о давней истории и

древнейших профессиях

Золото притягивает умы. Всегда притягивало, несмотря на старания наивных идеалистов. Умы, рабочие руки, зоркие глаза, кинжалы, мечи, а также танки и вертолеты. Именно золото, в прямой или косвенной форме было и остается причиной всех войн, покушений, заговоров. Банально, но факт.

На территории нынешнего Сайбана пресловутый желтый металл находили еще в эпоху Египетских фараонов. Племена, обитавшие здесь в ту пору, слыхом не слыхивали ни о фараонах, ни о цивилизации как таковой, а потому жили себе первобытно-общинным укладом и в ус не дули. Живность тут, по причине теплого климата, обитала в изрядных количествах, копья и стрелы у людей не переводились, а все прочее было делом наживным. До поры до времени. Лет за тысячу до Рождества Христова иные изыски великих цивилизаций достигли, наконец, Юго-Восточной Азии, породив в людских умах жажду наживы. Люди научились ценить золото. Научились его добывать и обрабатывать. Научились делать монеты, презрев всякие там раковинки и кусочки звериных шкур. Не будем, впрочем, углубляться, потому как описанный процесс известен каждому еще со школьных уроков истории. Шли годы, сменялись века, а жадность и корыстолюбие человечества возрастали в геометрической прогрессии. Лет за двести все до того же Рождества в джунглях появились новые люди – низкорослые, жилистые и воинственные племена сайбо, вооруженные бронзовыми мечами. Исход столкновения был предрешен логикой исторического развития – деревянные копья не могли противостоять тяжелым клинкам пришельцев. Многочисленные как муравьи сайбо взялись активно расчищать джунгли, и золото, обнаруженное здесь, послужило племенному вождю приятным сюрпризом. А время все шло. Раннефеодальное государство Шаккья разгромлено было, спустя четыреста лет, немытыми парнями Чингисхана, а уж этот народ имел особый нюх на золото. Дальнейшая история Сайбана во многом схожа с биографиями прочих стран Азии: сплошная череда войн и оккупаций. Монголов сменили китайцы. Потом – англичане. Цивилизованная Британская империя привыкла мыслить широко, а потому, кроме золота, принялась активно добывать уголь, рубины и прочие ценности. Сто с лишним лет подобной разработки весьма истощили лесные месторождения, а век двадцатый породил в умах бурную жажду свободы. Вскоре после Второй Мировой колония Сайбан превратилась в независимую республику, абсолютно не ведая, что за этим последует. Первое и единственное всенародно избранное правительство попыталось направить страну курсом рыночных реформ, а потому продержалось недолго. Как показывает историческая практика, демократы-рыночники, абсолютно не умеют защищать ни страну, ни даже себя, любимых – слишком увлекаются процессом накопления капитала. Уже в середине шестидесятых власть в стране надежно прибрала к рукам некая Народно-Революционная Партия во главе с товарищем Джуй Вэном, провозгласив, при поддержке СССР, «Сайбанский путь к социализму». Оригинальностью названный путь не отличался, представляя собой нечто среднее между китайской «Культурной революцией» и Советской коллективизацией, с добавлением кровожадности в духе Пол Пота. Крестьяне, не желавшие отдавать своих быков и свиней в общую собственность, нещадно прессовались методом помещения в яму, либо прямого усекновения головы с плеч. За двадцать лет такого правления численность сайбанцев сократилась весьма значительно – почти на треть. Так бы оно и дальше шло, не начнись в восьмидесятые «оттепель по Сайбански» – пришли опять к власти люди, настроенные куда либеральнее. Быков и свиней, ошарашенным крестьянам стали помаленьку возвращать, репрессии, за ненадобностью, отменили и завели даже разговоры, ни много ни мало, о ревизии всей деятельности НРП. Покойный товарищ Джуй Вэн многим оказался вовсе не товарищем, линию его признали ошибочной… Много чего сделали, в общем. Завершился процесс «оттепели» и слякоти вполне закономерно, и опять же, по азиатски – военным переворотом генерала Пхай Гонга. С демократией в государстве Сайбан покончено было раз и навсегда, как, впрочем, и с социализмом…

– Что мы видели, это еще цветочки, – заявил Суханов, расположившись с телохранителями в салоне задрипанного такси. Судя по дребезжанию и обводам кузова, изготовлена машинешка была годах в шестидесятых, чудом сумела не сгнить дотла в здешнем климате.

– Всего-навсего вояки, да еще и вежливые. Гораздо хуже бывает привлечь внимание людей из «Дабл Е».

– Откуда?

– «Двойное Е» или просто «Е энд Е». В переводе означает «глаза и уши»[1 - Eyes – глаза (англ.),Ears – уши (англ.),Double – двойной (англ.).]. Официальное наименование здешней тайной полиции, хотя сами сайбанцы предпочитают местную кличку: «катуны», или «невидимки».