Преломление. Обречённые выжить

Но вот пора расходиться, завтра утром опять бурение ледяного шельфа, надо выспаться. Два Володи остаются в своём командирском балке, а мы – два Вити – надеваем каэшки[4 - Каэшка – специальная тёплая ветрозащитная куртка на верблюжьем меху. Название пошло от аббревиатуры КАЭ – Комплексная Антарктическая экспедиция.], накидываем капюшоны, застёгиваемся поплотней и – в пургу, которая к этому времени разыгралась не на шутку. До нашего балка всего-то метров двадцать будет, но метёт крепко.

Спрыгнули мы на шельф из командирского балка, как десантники с самолёта в слепом прыжке. Лететь, правда, пришлось не больше метра. Однако ничего не видать – сплошной трам-тарарам. Снег и ветер, и больше ничего. Взяли направление на наш балок и пошли в связке, держась друг за друга: именинник впереди, я сзади.

Потом поменялись. Переднему ведь больше достаётся: прессует под капюшон, в глаза, в нос – всё залепляет. Я одной рукой лицо прикрыл, другую вперёд выставил. Идём. Балок вот-вот должен быть. Но рука всё по метели шарит. Что за чёрт?! Неужто промахнулись? От ветра стал задыхаться.

– Витя, куда идти?! – кричу. – Вроде мимо прошли!

– Вправо, – подсказывает он мне.

Пошли вправо. Нет балка! Кошмар! Аж потом прошибло. Дышать всё труднее. Кажется, сейчас вдохнёшь, а пурга в тебя так и польётся водопадом, не удержишь и будешь на одном вдохе пить её, пока не захлебнёшься.

– Витька, это конец! – выдавливаю из себя.

– Не паникуй, дура!!! – орёт. – Морду набью.

Начали кружить в вихре вальса вместе с пургой. Но так можно кружить без конца. Направление вовсе потеряно. Теперь уже было всё равно, куда идти: вперёд, назад, вправо, влево, – всё наугад, всё наудачу. Может быть, балок всего-то в двух метрах. Ну прямо хоть вой. Валюсь в снег.

«Всё, – решаю, – дальше не пойду, бесполезно. Сил нет бороться. Скрючусь здесь, снегом быстро занесёт. Помру спокойно…»

Хапаю ртом воздух вперемежку со снежной крупой – дыхалка совсем подвела.

Витька трясёт меня:

– Вставай, репа старая, не понесу! Слышишь? Вставай!

Поднял меня с трудом. Я ноги еле перебираю. Откуда у Витяя силы? Тянет вперёд. А впереди – ничего, кроме всё той же стены снега.

– Будем кружить, – кричит в ухо Витя, – наткнёмся на что-нибудь, не на балок, так на буровую.

Да, думаю, хрен на неё наткнёшься, будем кружить вокруг да около. Но ответить не могу, сил совсем не осталось. И не паникую, спокойствие какое-то жуткое навалилось. Безразличие.

Сейчас даже смешно. А ведь это была настоящая трагедия. Всё испытал тогда: и страх, и отчаяние, и жалость к себе. Если бы не Витька, не вышли бы.

Правда, надо заметить, наткнулся на кабель-то я. В очередной раз повалился в снег. Решил больше не вставать. Витя, может, один без меня и отыщет балок или в буровую упрётся. А я – пасс. Не ходок. Только вдруг чувствую под собой что-то твёрдое. Рукой шарю – кабель! Целая бухта кабеля. Вспомнил: это ж мы с Володей Утяновым тянули его от балка, да бросили… Потом другой протянули – потоньше. Вот тут-то я испытал такой прилив! Словно сама жизнь ударила хмельной струёй. Считай, заново родился.

По этому-то кабелю, как по канату, мы и притянулись к своему балку. Добрались до двери, над дверью лампа светит – праздник! Ввалились в балок, как два куля, и лежим на полу. Поверишь? – Плакал. Не то от жалости, не то от радости. Такие вот именины! А и действительно, в один день получилось сразу три дня рождения: один у меня, два у Витьки.

Затопили капельницу, залезли в спальники из собачьего меха и – богатырским сном до утра. А утром открываю дверь: кругом чисто, метели как не бывало. Смотрю на мир Божий и думаю: вот где-то здесь мы с Витяем за жизнь вчера боролись, погибали. Может, даже вот на этом месте, где до балка всего-то два метра с небольшим. Какая случайность наша жизнь! Как трагично и смешно многое, что мы делаем. И как иногда легко выбираемся из, казалось бы, безвыходных ситуаций. А в другой раз не можем одолеть самых простых на первый взгляд вещей. Почти никогда об этом не задумываемся. А случись что, начинаем задним числом философствовать.

Читал я как-то раз отчёт одной американской экспедиции. В июне 65-го года при похожих обстоятельствах исчез с лица земли геофизик Карл Диш, было ему 26 лет от роду, ровно как нашему Вите-имениннику. Во время пурги взял он курс на основное здание станции «Мак-Мёрдо», да, видно, промахнулся. Уже потом его следы обнаружили на расстоянии шести с половиной километров от станции. Дальше следы уходили в вечность. Больше никто и никогда не видел Карла Диша на этой планете.

Конечно, красиво умереть не запретишь. Но нелепо, согласитесь! А нам было суждено остаться в живых. Честно скажу, не знаю: что лучше?

Пока, наверное, второе – жить. А дальше – посмотрим.

Такие вот именины…

Чилингаров из «Затерянного мира»

Кто в нынешнее время не слышал о Чилингарове? Можно быть уверенным, что даже тинейджер в мешковатых штанах и с бутылкой пепси, у которого в голове звучит исключительно рэп, а телевизионная передача «Дом-2» является единственным информационным контактом с внешним миром, на вопрос, знает ли он Артура Чилингарова, обязательно ответит: «А то!!!»

Мне пришлось встретиться с легендарным полярником, будущим орденоносцем и депутатом Госдумы, когда он ещё и не мечтал о восхождении на вершину власти. Хотя методично и упорно шёл к ней, возможно и не сознавая этого. В неполные тридцать лет Артур Николаевич был уже начальником созданной им комсомольско-молодёжной дрейфующей станции СП-19 («Северный Полюс – 19»). И в самом начале семидесятых его мужественное бородатое лицо, покрытое изрядным слоем арктического инея, глядело на нас со страниц комсомольских газет и журналов.

Возможно, именно его харизматический образ повлиял на моё решение, пусть и с некоторым опозданием, вступить в комсомол. Некомсомольцев в те времена брали только на комсомольские стройки Сибири. А после срочной службы в ВМФ я пошёл работать в известный всему миру институт Арктики и Антарктики. В то время это учреждение пополнялось современными научно-исследовательскими судами, на одно из которых я и попал в силу судьбоносных обстоятельств.

В 1972 году тот же Чилингаров опять организует комсомольско-молодёжный состав на станции «Беллинсгаузен» в Антарктиде. Тогда самому ему стукнуло уже 33. И «апостолы» его по зимовке были в разных, чаще немолодых летах, но на это закрывали глаза. Комсомолец – он никогда не стареет. И чем бы дитя ни тешилось, лишь бы было в русле политики КПСС.

На следующий год наше судно меняло зимовочный состав чилингаровцев в Антарктиде, и через месяц после выхода из Ленинградской гавани мы бросили якорь в бухте Ардли. На её берегу располагались тогда только две полярные станции: советская «Беллинсгаузен» и чилийская «Президент Эдуардо Фрей». Сейчас таких станций уже с десяток.

Через день в двух кабельтовых от нас встало на якорь чилийское обеспечивающее судно – военный транспорт «Пилото Пардо». На третий день к нам пришёл сигнал SOS с терпящего бедствие французского океанографического судна «Калипсо» с Жаком Ивом Кусто на борту. И наконец, четвёртый день ознаменовался прибытием на борт нашего судна самого Артура Чилингарова.

В промежутке между этими событиями мы, по нашей же безалаберности и разгильдяйству, утопили на глазах у чилийцев в водах бухты Ардли несколько тонн листового металла и дорогое сварочное оборудование. Французский экипаж во главе с Жаком Кусто, устранив с помощью чилийцев технические неполадки на своём судне, был готов оказать нам помощь в подъёме груза – «Калипсо» имело оснащение для такого рода деятельности. Но это же огласка на «всю вселенную»! Поэтому руководство экспедиции категорически не хотело встречаться с известным на весь мир исследователем-подводником.

Карьера полярного исследователя Чилингарова могла не выдержать такой услуги со стороны капиталистического мира. Предложение француза дождаться его прихода в бухту и оказать нам помощь было проигнорировано. Под предлогом жёсткого графика работ мы очень быстро снялись с якоря и, взяв на борт идейно выдержанного комсомольца Чилингарова с его молодёжным зимовочным составом, ринулись в воды Индийского океана. Таким образом Артур Чилингаров собственноручно исключил из своей насыщенной событиями биографии эпохальную встречу двух известных исследователей нашей планеты – Артура Чилингарова и Жака Ива Кусто.

С Чилингаровым впервые мне удалось встретиться нос к носу во внутреннем коридоре нашего идущего к западному берегу Австралии теплохода. Знаменитый полярник и бывший комсомолец шёл навстречу на твёрдых, растопыренных циркулем ногах.

В то время я находился под неизгладимым впечатлением романа Артура Конана Дойла «Затерянный мир» и, увидев воочию Чилингарова, оторопел: передо мной предстал вылитый профессор Челленджер из упомянутого романа. Как будто автор известной книги списывал портрет своего героя именно с Артура Николаевича. Дело было не только в самих образах, но и в именах и фамилиях писателя и его героя: Артур Николаевич – Артур Конан Дойл, Чилингаров – Челленджер. Звучало похоже. А если вы ещё и откроете роман с описанием внешности профессора Челленджера, то найдёте поразительные совпадения. Создавалось впечатление, что известный писатель долго и хорошо знал Чилингарова и перенёс его образ в свой роман, сделав его самым колоритным персонажем. Тайна этого совпадения была удивительна.

Когда Чилингаров поравнялся со мной, я, замерев от удивления, тем не менее вежливо посторонился. Сначала он будто меня не заметил, но, пройдя мимо, медленно развернулся в полкорпуса и, видя моё оцепенение, довольно улыбнулся: мол, да, это я, Чилингаров-Челленджер из «Затерянного мира»!

И у меня в голове мелькнуло: а почему материк Антарктида не мог оказаться именно тем затерянным миром, в котором очутились герои романа английского писателя? Ведь Антарктида действительно представляет собой далёкий затерянный мир, и в этом мире когда-то, многие тысячи лет назад, росли древовидные папоротники и бродили гигантские доисторические животные, так красочно и живо описанные Конаном Дойлом.

С этого момента Чилингаров стал для меня образом мифическим.

Мы продолжали свой путь на восток – в Австралию для пополнения запасов топлива, воды и продовольствия. Я находился в своём окружении, Чилингаров – в своём. Часто он появлялся на ходовом мостике, наблюдая за неспокойным в тех широтах океаном, ведя нехитрые разговоры с капитаном или его помощниками, несущими ходовую вахту.

В Австралии, в порту Фримантл, судьба свела нас с Чилингаровым в одну четвёрку увольняющихся на берег. В те, не столь уж и далёкие, времена сход на чужой берег был строго регламентирован и расписан помощником капитана по политической части. По его раскладу я попадал в группу вместе с будущим думцем, будущим членкором, просто – членом Британского Королевского общества, героем Советского Союза, героем РФ, кавалером орденов Ленина, Святого Месропа Маштоца и Бернардо О’Хиггинса, а также кавалером ордена Почётного Легиона. Судьба подарила мне пребывание, пусть и кратковременное, в лучах предстоящей славы этого необузданного человека. Будущий орденоносец, кавалер, герой смотрел поверх наших голов в туманную для нас, но ясную для его комсомольского взора даль. Чтобы лучше видеть эту даль, он одолжил у четвёртого помощника капитана большой морской бинокль и твёрдо шествовал с ним к ближайшему фримантлскому пляжу, где волны Индийского океана мерно набегали на белые кварцевые пески.

Конечно же, после длительной зимовки, пусть и не на самой суровой станции Шестого континента, хотелось прогреться на тёплом декабрьском солнце и окунуться в ласковые прибрежные воды. Быстро избавившись от одежд, мы оказывались под испепеляющим южным солнцем. Чилингаров, в чёрных облегающих плавках, с чёрной густой бородой, с чёрным морским десятикратным биноклем на волосатой груди, стремительный в разговоре и во всех своих движениях, выглядел по-комсомольски демократично, резко контрастируя с фланирующими филистерами. Именно в таком виде он больше всего и напоминал любимого персонажа из моей любимой книги. Это был вылитый профессор Челленджер.

Нередко «профессор» подходил к тощим местным девушкам, выползшим погреть свои скудные телеса, наставлял на них почти в упор свой морской бинокль и в опасной близости водил им по контурам женского тела, поднимая при этом большой палец правой руки. Не знаю, чем он восторгался, но смотреть там было не на что. Потомки английских и голландских переселенцев женского пола в западной части Австралии в большей своей части непривлекательны. Однако после длительной зимовки о вкусах не спорят. Тем не менее «ухаживания» при помощи десятикратного бинокля не производили должного впечатления на местных див. В лучшем случае они показывали ему язык. Конечно, и это было кое-что. Если бы эти субтильные создания знали, что появившийся перед ними прототип профессора Челленджера станет со временем зампредом Государственной Думы, членом-корреспондентом и пр., возможно, они вели бы себя по-другому. К сожалению, его старания в этой области не приносили ожидаемых результатов, тогда как в других областях, и особенно в покорении суровых полярных просторов, он всегда был удачлив.

Когда будущий депутат направлял свой бинокль в океанскую даль, что он видел там? Покинутую им станцию «Беллинсгаузен»? Друзей-полярников? Дрейфующие по Южному океану айсберги? Каменные сопки острова Ватерлоо? «Миногу»[5 - «Минога» – плавсредство, напоминающее речной трамвайчик, который обеспечивал переброску полярников и отдельных грузов с нашего судна на станцию «Беллинсгаузен» и обратно.], которая доставила его на борт нашего судна?.. Именно в такие моменты его крепкая, ладная фигура и начинала притягивать к себе взгляды загорающих «красавиц». На фоне Индийского океана, отрешённый от всех дел, с большим чёрным биноклем у глаз, с демократичной осанкой, – он действительно привлекал к себе «противуположный» пол более, чем вблизи.

А когда, разбежавшись по песчаной полосе, Артур Николаевич нырнул в высокий океанский прибой и на миг исчез в солёной пене набегающих волн, все наблюдающие оценили его стремительность и душевный порыв. Мы тоже присоединились к нему, памятуя слова местных австралийцев не заплывать за линию прибоя, за ней могут поджидать акулы, коих здесь великое множество. Чилингаров мощным кролем заплыл за эту линию, на минуту пощекотав себе и нам нервы, и быстро вернулся назад.

Артура Чилингарова теперь я вижу гораздо чаще. Правда, на экране телевизора. Он или даёт кому-то интервью, или просто сидит одесную председателя Думы, или летит на одномоторном самолёте на Южный полюс, или в глубоководном аппарате погружается на дно Северного Ледовитого океана в точке схождения меридианов. Там он в своей стихии.

Но наш герой, так похожий на профессора Челленджера, слава Богу, давно перешагнул комсомольский возраст и где-нибудь в Средней Азии мог бы сойти за мудрого аксакала. Харизмы на это у Артура Чилингарова хватит.

Когда я вижу его теперь на экране телевизора, то, вспоминая волосатую энергичную фигуру с биноклем на груди, думаю: покажись он хоть раз в таком виде перед Государственной Думой и позови её на покорение неизведанных пространств, страна зажила бы совсем другой жизнью и мы показали бы «кузькину мать» не только Америке, но и всему «затерянному миру».

На который всё более и более становится похож наш русский мир.

Обречённые выжить

Хроника позабытой трагедии