Беженка Луиза

– Если попытать их под свое крыло взять?

– Как?

– А как следует, честным манером. Не миновать парню жениться: вот ему и невеста.

– А она ему пара?

– А чем не пара? Девка парню всегда пара, а хорошая девка тем паче.

– Не нашей природы-то она.

– Природа не важно, было бы согласье. А то будут жить-поживать да добра наживать.

– Чего с такой не жить, – согласился Мартын.

И, подумавши, опять проговорил: – Что ж, можно закинуть слово. Какие речи услышим от них?..

– Вот сберусь с духом, схожу…

X

Ни собралась с духом Татьяна не сразу. Выпустила она слово легко, но начать, что задумала она, – вышло тяжело. У ней как-то прошла смелость. А в самом деле, подходящее ли это дело? Про Андрея она чутьем понимала, что для него в Луизе все, а для девушки будет ли в этом какой выход? Все-таки их семья серая, мужицкая. Все у них просто, не так, как они привыкли. Придется переиначивать уклад. И чем дальше, тем больше пропадала в ней уверенность в удачном окончании того, что она задумала. И у бабы меньше становилось смелости.

Но развязывать узел было надо. Андрей вернулся угрюмый. Ни слова не говоря, лег на коник, отвернулся к стене. У матери сжалось сердце, и она решила пойти к латышкам и завести разговор.

И только начало смеркаться, Татьяна тихонько перекрестилась и пошла к беженкам. Она шла с трепещущим сердцем. И когда вошла в избу, у ней немного отлегло в груди. В избе стоял сумрак. Беженки еще не зажигали огня. Они молча коротали время. Анна сидела на печи, а Луиза лежала на конике. Татьяна усиленно веселым голосом проговорила:

– И вы сумерничаете. И у вас ничего не делают. А я пришла к вам было скуку разогнать.

– У нас тоже много скуки, – проговорила Анна, но осталась сидеть, как сидела.

– А вам чего скучать была нужда?

– Все беды. И дома беды, и здесь не радость. Какая может быть радость? Ведь только подумаешь…

– А вы не думайте. От дум, говорят, сердце сохнет… Вы вот лучше послушайте, что я вам скажу…

Татьяна села на лавку, и хоть последние слова она выпустила свободно, но в груди у нее как-то похолодело. Говорить дальше нужны были большие усилия. Но она все-таки силы нашла и продолжала:

– Мои мужики, как узнали, что с Луизой плохо торговцы обошлись, очень обиделись. И вас стало жалко, и на тех злоба. Правда, когда худой человек захочет кому зло сделать, он сделает. Особливо таким, у кого поблизости твердой заступы нет.

Татьяна почувствовала, что она подошла к тому, когда можно сказать самое главное, и ее опять взял какой-то страх, и она опять сделала усилие и решила скорей высказать то, зачем она пришла.

– Вам нужна хорошая заступа. Зачем вам жить на бобыльском положении? Полезайте-ка вы под крепкое крыло. Мы вот что надумали: пусть-ка Луизушка выходит за нашего Андрея. Повенчаются они, и уж тогда никто к вам подступа не сделает. Будут, с нами со всеми, в чем нужно, считаться.

Татьяна высказала эти слова и вдруг почувствовала большое облегчение. Она даже глаза закрыла от радости, что свалила с себя эту обузу. Ей сразу стало много спокойнее, и она легко могла ждать, что ей скажут на ее слова.

Первое, что увидала Татьяна, это то, что Луиза сейчас же поднялась с изголовья и, выпрямившись, осталась сидеть в своем углу. Шевельнулась на печке и Анна, но сразу никто ничего не сказал. Татьяна ждала, кто первый из них отзовется на ее слова, но они почему-то ничего не говорили. Тогда Татьяна опять развязала язык:

– Аль я не к месту эти слова выпустила? Тогда не обессудьте, коль вам это не во нрав. Мы от простоты сердца. Вы, мы думаем, вы люди хорошие, породниться с вами за честь… Опять Луизушка нашему парню по душе пришлась, вот мы и отважились.

– Нет, нет, нам это не обидно, – поспешила успокоить Татьяну Анна и соскользнула с печки. – Только все это скоро, неожиданно. У нас такое время, такой год. Сколько бед перенесли! И вдруг девушка замуж… Нам в голову не приходило. Надо об этом подумать хорошенько.

– Да, подумать, – согласилась с матерью Луиза. – Так сразу нельзя. Мы посоветуемся.

– Ну, что ж, посоветуйтесь, – легко согласилась на это Татьяна. – Известно, с бухты-барахты нельзя, дело не шуточное. Только глядите одно. Мы сватаем Луизу не то что там что. Мы не глядим, что у вас есть, что нету. Мы видим одно – люди хорошие. Нас всех и тянет к вам. Мы все будем рады, коли бог благословит делу свершиться, и старые и малые.

– Хорошо, хорошо. Спасибо, мы вам дадим ответ. Если не сегодня, то завтра утром…

– Ну, дай вам бог хороший разум, – пожелала Татьяна и вышла из избы.

И после того как Татьяна вышла от латышки, если бы она могла незаметно опять вернуться к ним в избу и если бы понимала по-латышски, то она увидела и услыхала вот что.

Как только Татьяна вышла, Анна сейчас же подошла к дочери и села с ней рядом. Луиза не шевельнулась. Она сидела, плотно сложив на груди руки и опустив голову.

– Вот какая наша судьба. Каждый день новость за новостью, – выговорила, вздыхая, старая латышка.

– В такое колесо попали; чем дальше, тем больше захватывает. Должно быть, хочет судьба совсем нас переделать.

– Если принять то, что нам теперь предлагают, то что тогда от нас останется?

– Не знаю, мама.

– А ты все-таки как думаешь?

– Мне трудно тебе сказать.

– Андрей человек хороший.

– Они все хорошие, да чужие нам.

– У нас родных-то и не осталось никого.

– Да, никого…

Наступило молчание. Оно долго не прерывалось.

Наконец Анна проговорила:

– Если уехать в какой-нибудь город, устроиться где тебе, тебе место найдется.

– Опять в чужой семье. Трудно это, мама! – вырвалось невольно у Луизы.

Мать как будто оживилась, она поспешно выговорила:

– А коли трудно в чужой – надо свою заводить, случай есть.

Луиза опять замолчала.