* * *
Не торопись. Пожалуйста, присядь.
Ещё мы вместе и ещё мы живы.
Мы не умеем, не хотим прощать
души своей прекрасные порывы.
Всё, что песком сквозь пальцы утекло,
как песня славки, вырвавшись из клюва,
Оно застыло – хрупкое стекло —
у трубочки волшебной стеклодува.
И я могу в тебя поверить лишь,
когда души порыв еще не замер,
когда ты снова мне в глаза глядишь
какими-то апрельскими глазами.
* * *
Справа – болота да плывуны, мая густой отвар…
Мы бестелесны, как тень луны, зябкие существа.
Шум этой жизни давно утих, в света свернулся сноп,
мы стали призраками своих невоплощённых снов.
Чувствую я дыханье твоё, вижу тот зыбкий свет…
Как мне поверить в небытиё,
если его в нас нет?
* * *
Сладким ядом своим ужаль,
я с тобою – хоть в рай, хоть в ад…
Отчего так по-детски жаль,
что не принял я этот яд?
Почему же я вдруг потух
среди спешки и маеты
и преследовал не мечту,
а лишь бледный призрак мечты?
Я не знаю всех тех причин,
от которых распалась связь.
Это сказочный был зачин,
а концовка не удалась.
Жизнь несётся на всех парах,
бег тот, знаю, неутомим…
Ты прости этот поздний страх —
я ужален навеки им.
* * *
Не уходи, пока мне так зябко на душе,
она – сплошные камни, остывшие уже.
И я совсем не спятил, я вовсе не из тех:
душа моя распята, прибита на кресте.
Её терзают птицы, нисколько не щадя,
и дали ей прикрыться лишь шляпкой от гвоздя…
Ей ничего не надо, порыв её угас,
она лишь просит взгляда – хотя б в последний раз.
* * *
Ты присниться мне не вели,
близко к сердцу не подпускай.