Волжане. Люди Нижегородского края

Добраться из Григорова в Вельдеманово даже на своих двоих можно часа за три. Конечно же, Никон (в миру Никита Минин, между прочим, мордвин по национальности) и Аввакум Петрович знали друг друга. Оба поначалу крестились одинаково: двуперстием. Оба при патриархе Иосифе занимались исправлением церковных книг, отчего в них оказалось ещё больше погрешностей и разночтений с греческими, чем было до этого.

Никон

После смерти отца Никон женился, принял священство и получил приход в Москве. Но тут один за другим умирают трое его малолетних детей, и смерть их так потрясла Никона, что он вместе с супругой постригся в монахи. В 1643 году его выбирают игуменом Кожеозёрского монастыря.

Спустя три года молодого игумена заметил царь Алексей Михайлович. Он был переведён в Москву и посвящён в архимандриты Новоспасского монастыря, где была родовая усыпальница Романовых. В 1648 году Никон был возведён в сан митрополита Новгородского и потихоньку начинает проводить в жизнь в своей епархии церковные реформы, которые впоследствии расколют Русь на два враждебных лагеря.

В 1652 году после смерти Иосифа Никон был избран патриархом. Современники рисуют его портрет так: тучный великан с густыми иссиня-черными волнистыми волосами, окладистой бородой, широким лбом, надменным взором и плебейским багрово-красным цветом лица. Все это дополнялось крайней раздражительностью, мстительностью и тщеславием.

По распоряжению Никона вновь были исправлены тексты богослужебных книг, двуперстие заменено троеперстием, движение вокруг аналоя в церкви производилось теперь не по ходу Солнца, а против него, изменялся и целый ряд других церковных обрядов. Для многих верующих это было великим грехом, посягательством на незыблемые религиозные устои. На защиту их встали священники Неронов, Вонифатьев, Логгин, Лазарь и Аввакум.

Аввакум Петров

Аввакум подвергся репрессиям за свои проповеди сразу же после ареста Ивана Неронова. «Посадили меня на телегу и растянули руки и везли — от патриархова двора до Андроньева монастыря, – писал он в своем „Житии“. – И тут на цепи кинули в темницу, и сидел три дня, не ел, не пил, – во тьме сидя, кланялся, не знаю: на восток ли, на запад. Никто ко мне не приходил, токмо мыши и тараканы, и сверчки кричат, и блох довольно». (Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. Горький, Волго-Вятское книжное издательство, 1988).

Протопоп мог умереть, если бы не боярыня Феодосия Морозова, которая потом сама скончалась от голода в грязной яме. Но это случится через 20 с лишним лет – осенью 1675 года.

А тогда, в сентябре 1653 года, Аввакума сослали в Тобольск. Затем шесть лет он состоял при воеводе Афанасии Пашкове, посланном для завоевания Даурии. Но Пашков всячески измывался над Аввакумом и его семьей. Бил его самолично и по щекам, и по голове, и кнутом. «Ко всякому удару молитву говорил, – писал протопоп, — да среди побой вскричал я к нему: „Полно бить-то!“. Так он велел перестать, оттащить меня в дощаник. Сковали руки-ноги и кинули. Осень была, дождь шёл, всю нощь под капелью лежал» (там же).

В другой раз отрезали у него бороду. «Волки, – ругал своих обидчиков Аввакум. – Один хохол оставили, что у поляка, на лбу. Везли не дорогою в монастырь, болотами, да грязью, чтобы люди не ведали. Сами видят, что дуруют, а отстать от дурна не хотят» (там же).

Однажды супруга Аввакума не выдержала.

– Долго ли, протопоп, мучения будут? – спросила она.

– До самой смерти, Марковна, до самой смерти, – ответил Аввакум.

В 1661 году царь Алексей Михайлович «амнистировал» «Никонова вражину» и позволил ему вернуться в Москву. Но он добирался в Белокаменную почти три года. По пути проповедовал своё учение.

Поначалу царь демонстрировал своё расположение к протопопу, однако вскоре убедился, что Аввакум не личный враг Никона, а принципиальный противник церковной реформы. Да и сам Аввакум к своему ужасу понял: никонианство пустило глубокие корни. Многие россияне побоялись, как он, высказать свой протест против церковных реформ. Из-за одной дополнительной буквы в имени «Иисус» они не хотели попадать в застенки, на дыбу, в огонь.

«Тишайшему», как называли Алексея Михайловича, хотелось привлечь на свою сторону «ревнителя благочестия», пользовавшегося популярностью в народе за свою неустрашимость. К Никону он охладел. В 1666 году патриарх будет отрешён от сана и отправлен в дальний монастырь.

Но он пока ещё у штурвала власти, и с его подачи направляется жалоба царю на протопопа, который в своих проповедях сильнее прежнего «стал укорять и ругмя ругать архиреев, хулить четырехконечный крест» и отвергать возможность спасения по «новоисправленным богослужебным книгам».

В 1664 году Аввакум был сослан в Мезень, где продолжил свою борьбу с Никоном и его сподвижниками. Здесь он стал называть себя «рабом и посланником Исуса Христа», проклинал «немецкие поступки и обычаи». Но спустя полтора года его снова вернули в Москву – открывался церковный Собор, и архиреи ещё раз хотели попытаться склонить мятежного протопопа на свою сторону.

Тщетно! Аввакум Петров, как явствует из сохранившихся документов того времени, «покаяния и повиновения не принёс, а во всем упорствовал, а еще и освященный Собор непровославным называл» (Ремизов А. М. Звезда надзвёздная. Санкт-Петербург, издательство «Росток», 2018).

Аввакума расстригли и прокляли за обедней, в ответ на что поп-расстрига провозгласил анафему реформаторам.

– Что ты так упрям? – никак не могли понять священнослужители. – Все тремя перстами крестятся, один ты упорствуешь.

Аввакум, не слушая своих противников, неожиданно улёгся на полу. Он знал точно: если не цепляться за любое старое слово, за любую букву, за то же самое двуперстие, можно лишиться самого заветного, самой души России.

– Устал я, – сказал он. – Вы тут посидите, поговорите, а я полежу.

Но участь Аввакума и его соратников была решена. Многих из них казнили. Авакума же только били кнутом и сослали в Пустозёрск, на хлеб и воду, в земляную тюрьму. Когда на престол вступил сын «тишайшего» Фёдор, протопоп отправил ему дерзкое послание, в котором поносил Алексея Михайловича и патриарха Иоакима. «Бог судит между мною и царем Алексеем, – писал Аввакум. — Иноземцы, что знают, что ведано им, то и творили. Своего царя, Константина, потеряв безверием, предали турку, да и моего, Алексея, в безумии поддержали» (Житие протопопа Аввакума).

Фёдор Алексеевич воспринял эти слова как угрозу существующему режиму и «за великие на царский дом хулы» приказал сжечь протопопа. (Малышев В. И. Материалы к «Летописи жизни протопопа Аввакума». Древнерусская книжность. Институт русской литературы (Пушкинский Дом). Москва-Ленинград, издательство «Наука», 1954).

Поплатились своей жизнью и его единоверцы. Староверы считают их мучениками. Есть иконы, изображающие Аввакума.

Предтеча Пушкина

В своей земляной пустозёрской тюрьме Аввакум написал 43 сочинения, 37 из которых были опубликованы в конце позапрошлого века Н. Субботиным в «Материалах для истории раскола». И литераторы тех лет были в шоке. «Это Пушкин семнадцатого столетия! — восклицали они. – Именно он заложил основы современного литературного русского языка» (Виноградов В. В. О задачах стилистики. Наблюдения над стилем Жития протопопа Аввакума. Русская речь. Сборник статей. Петроград, 1923).

Мысль об Аввакуме сопровождала раздумья Максима Горького на протяжении многих лет. Восторженно цитировал он слова Аввакума о его любви к простому русскому языку, которым он так великолепно пользовался в «Житии», в своих многочисленных посланиях.

Ещё ранее, в 1895 году, аналогичные мнения о желательности включения сочинений Аввакума в учебники высказывал Л. Н. Толстой. Значение Аввакума как замечательного и своеобразного стилиста многократно подчеркивалось и другими крупнейшими русскими писателями – Иваном Тургеневым, Фёдором. Достоевским, о нём писали Иван Гончаров, Николай Лесков, Иван Бунин. «Говоря о «Слове о полку Игореве» и об автобиографии Аввакума, Д. Н. Мамин-Сибиряк заметил: «по языку нет равных этим двум гениальным произведениям» (Робинсон А. Н. Жизнеописания Аввакума и Епифания, русских писателей XVII века. Исследования и тексты. Москва, издательство Академии наук СССР, 1963).

Но Аввакум был ещё и великим провидцем. «Освятится русская земля кровью мучеников», – писал он в своем «Житие». И как в воду глядел. Сам был мучеником, а сколько было мучеников после него, никто не считал. Но выжила Русь, живёт, как он предсказывал.

ГЕРОЙ АНЕКДОТОВ

Наверное, лет двести, если не больше, анекдоты о поручике Ржевском смешили россиян. Это был такой же национальный герой, как, скажем, Тиль Уленшпигель или бравый солдат Швейк. Но оказывается, реальный Ржевский всё же существовал. Он с 1719 по 1729 год исполнял обязанности нижегородского губернатора. И к Александру Сергеевичу Пушкину имел отношение — был его прапрадедом. Вот такая любопытная диспозиция.

Пушкинские корни

Предки Александра Сергеевича Пушкина жили на Нижегородчине. Как с отцовской, так и с материнской сторон. «Пушкины – дворянский род, происходивший от легендарного выходца „из немец мужа честна Ратши“, потомок которого в седьмом колене, Григорий Александрович, прозванный Пушка, был родоначальником Пушкиных», – говорится в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (Нижегородский край в словаре Брокгауза и Ефрона. Нижний Новгород, издательство «Нижегородская ярмарка», 2000).

С Пушкиными понятно. Но откуда же взялся Ржевский? Когда в 1719 году из Казанской губернии выделилась Нижегородская, Петр I назначил Нижегородским вице-губернатором капитана-поручика Преображенского полка Юрия Алексеевича Ржевского, чтобы он помог епископу Питириму обуздать мятежных раскольников, обосновавшихся в керженских лесах.

Духовному лицу прибегать к репрессиям как-то не пристало. И Ржевский принял крутые меры. В частности, вынужден был отречься от своих взглядов видный идеолог старообрядчества Александр по прозвишу Диакон, впоследствии обезглавленный; многочисленные его приверженцы мужского пола были отправлены на каторгу, а женщины – в монастыри.

Но были на счету капитана-поручика и добрые дела. В 1722 году в Нижнем Новгороде началось строительство верфи. 245 военных судов пополнили флотилию Петра I. Было окончено сооружение Алексеевской церкви на Благовещенской площади, ликвидированы последствия большого пожара…

Как сообщал энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, Ржевские «вели свою родословную от Рюриковичей, а затем — от смоленских князей, владевших когда-то городом Ржевом». Юрий Ржевский родился в 1674 году. Родители его были близки к Милославским, а, следовательно, к царевне Софье. Ржевский служил стольником в царской семье, учился морскому делу в Венеции (Нижегородский край в словаре Брокгауза и Ефрона. Нижний Новгород, издательство «Нижегородская ярмарка», 2000).

У Ржевского были три сына и четыре дочери. Одна из дочерей, Сарра, вышла замуж за Алексея Фёдоровича Пушкина. В браке у них родилась дочь Мария, которая впоследствии вышла замуж за Осипа Ганнибала.

Их дочь, Надежда Осиповна Ганнибал, в 1796 году связали супружеские узы с Сергеем Львовичем Пушкиным – отцом поэта (там же).

Пирог с тараканами

Но возникает много вопросов. Вот только один: почему анекдоты связаны именно с Ржевским? Но вразумительных ответов нет и быть не может. По каким критериям выбираются герои анекдотов, не ведомо никому. Кто объяснит, например, отчего расхожими персонажами народного фольклора стали Чапаев и Петька или Штирлиц?

Первый анекдот, где фигурировал Юрий Алексеевич Ржевский, появился в 1722 году, когда Петр 1 во второй раз за время своего царствования посетил Нижний Новгород. Заглянул и к губернатору, который жил рядом с Часовой башней кремля.

Ржевский встретил его, как подобало. Слепой музыкант играл на бандуре, пленные шведы плясали, а высоких гостей усадили за обеденный стол. И в числе прочих блюд подали блинчатый пирог особой выпечки.

Царь уже отяжелел, пирог есть не стал. А наутро, когда Ржевский самолично разрезал его, из нутра пирога один за другим выбежало с десяток тараканов…

С того дня бывший капитан-поручик Преображенского полка, учившийся морскому делу в Венеции, стал героем анекдотов, к которым вряд ли имел какое-то отношение. Но так уж повелось на Руси, что анекдоты следуют сериями, а герои их одни и те же…

Серп он отправил в отставку

Сочинители баек вспомнили об указе Ржевского, подписанном им в 1721 году. И не преминули использовать его для очередного анекдота. А указ этот был весьма примечательным. Нижегородский губернатор запретил убирать хлеб серпом. Крестьянам предлагалось пользоваться косой. За ослушание следовало наказание батогами.