Волжане. Люди Нижегородского края

Девушка поражала всех, кто её видел, какой-то необыкновенной красотой. Портрета её, к сожалению, не сохранилось, но современники восхищались ее миндалевидными, «небесными» глазами, румянцем на щеках и тяжелой русой косой до пят.

Царской невесте отвели особые покои и по обычаю того времени дали новое имя – Анастасия. Её родители и дядья – Иван и Гаврила – были приняты ко двору, осыпаны подарками. И Михаил Федорович неожиданно для всех приблизил к себе Гаврилу Хлопова – они стали чуть ли не приятелями.

Бывший царский фаворит Михаил Салтыков, был уязвлен в самое сердце и затаил обиду. А вскоре после ссоры с Гаврилой у него, вероятно, возник коварный замысел – отомстить. И он решил отравить Марию Хлопову.

Такой случай представился. Заканчивались приготовления к свадьбе, и царь поехал в церковь – помолиться перед бракосочетанием. Его сопровождало всё семейство Хлоповых в полном составе, включая даже бабушку Марии, Желябужинскую. Не было только самой невесты царя – это запрещала традиция. И согласно одной версии Салтыков, воспользовавшись этим, подкупил прислугу, и Марию напоили каким-то снадобьем, после чего у нее открылась неудержимая рвота. По другой версии, у невесты просто было расстройство желудка.

Царю донесли о случившемся, а Салтыков и его мать подлили масла в огонь. Они уверили Михаила Федоровича, что болезнь очень опасная, что детей от этого брака у него никогда не будет.

Придворные доктора Бильс и Балсырь это не подтвердили. «Плоду и чадородию от того порухи не бывает», – заявили они. Но Михаил Салтыков гнул своё. И убедил мать царя, инокиню Марфу. Она потребовала, чтобы Марию удалили из Белокаменной как можно дальше, дабы её не лицезреть (Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. (http://www.kulichki.com/inkwell/text/special/history/kostom/kostom32.htm) Москва, издательство «Эксмо», 2009).

Был созван Земский собор (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0%B5%D0%BC%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%81%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D1%80). Гаврила Хлопов утверждал, что болезнь проходит. Но бояре побоялись ослушаться царскую матушку – очень уж крута была. И экс-невесту сослали в Тобольск (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA), а её отца и мать – в Вологду (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B4%D0%B0).

В 1619 году (https://ru.wikipedia.org/wiki/1619_%D0%B3%D0%BE%D0%B4) вернулся из плена отец царя, митрополит Филарет (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B8%D0%BB%D0%B0%D1%80%D0%B5%D1%82_(%D0%BF%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B0%D1%80%D1%85_%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9)), и был посвящён в патриархи. С его появлением влияние матери на Михаила заметно уменьшилось. Филарет не согласился с бывшей женой и осудил сына за малодушие. Невесту и её родственников в 1619 перевели в Верхотурье, а в 1621 – в Нижний Новгород. Нижегородский воевода Петр Головин поселил Хлоповых в просторном доме в Благовещенской слободе, в приходе Предтеченской церкви.

Но Филарет не настаивал на браке сына с Хлоповой. Предложил сосватать Михаилу литовскую принцессу, но тот отказался. Отверг и союз с племянницей датского короля Христиана (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D1%80%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%B0%D0%BD_IV_(%D0%BA%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%BB%D1%8C_%D0%94%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B8)). Он с тоской вспоминал Марию.

Патриарх понял; это – любовь. По его приказу врачи Бильс и Балсырь отправились в Нижний Новгород, чтобы вновь осмотреть невесту. Они сделали вывод: «Марья во всём здорова» (там же). И тут стало понятно: Михаил Салтыков «учинил заговор». Его вместе с братом Борисом сослали в свою вотчину. Но Марфа Романова была непреклонна. Она пригрозила сыну: «Если Хлопова будет царицей, не останусь я в царстве твоём» (там же).

В конце 1623 (https://ru.wikipedia.org/wiki/1623) года в Нижний Новгород прибыли дознаватели во главе с боярином Фёдором Шереметевым (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A8%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D1%82%D0%B5%D0%B2,_%D0%A4%D1%91%D0%B4%D0%BE%D1%80_%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87) и архимандритом Иосифом. Они доложили царю, что Мария находится в полном здравии, а красота её от пребывания «в северных медвежьих краях» ничуть не потускнела.

Посланцы Филарета собирались доставить Марию в Москву. Но, увы, стать царицей Хлоповой было не суждено. Царская мамаша этого не допустила. Опять начались придворные интриги. Новый фаворит Михаила Федоровича, князь Долгорукий, в конце концов, настоял на том, чтобы 28-летний государь взял в жены его дочь. Надо сказать, тоже красавицу.

Но брак с ней оказался несчастливым. На следующий день после свадьбы новоиспеченная царица занемогла и через три месяца, в январе 1625 года, умерла. Некоторые историки считают, что ее тоже вполне могли отравить, как и Марию Хлопову, – таких случаев в отечественной истории не один и не два.

А Мария Хлопова так и осталась доживать свой короткий бабий век в Нижнем. Скончалась она, по-видимому, в 1633 году. Ей еще не исполнилось и 32 лет.

Деворра

Тётка второй супруги царя Алексея Михайловича и матери Петра I, Натальи Кирилловны, Евдокия, урождённая Гамильтон, женщиной была особенной. Яркая брюнетка, она считалась в своё время законодательнецей мод. Первой на Руси стала носить укороченные золототканые летники с длинными и очень широкими рукавами, которые вышивались золотом и унизывались жемчугом. Она же удивила всех навороченными, выражаясь современным языком, платьями из «червчатого» (светло-красного) атласа и чёрного бархата, «расшитого канителью» (тонкой золотой, серебряной или медной нитью, туго свитой в спираль или трубочкой – такую нить вытягивали клещами). Расшивали ткань тогда и «трунцалом» – ребристой разновидностью канители из плоской проволоки. Первой надела опашень (подобие плаща) с золотыми пуговицами, телогреею с оторочкой из меха куницы (Костомаров Н. И. Домашняя жизнь и нравы великорусского народа. Москва, издательство «Экономика», 1993).

Подражая тётке, Наталья Кирилловна явилась во дворец для наречения её царской невестой в таких тяжелых нарядах, с таким грузом драгоценностей, что у нее тотчас же заболели ноги, и она еле-еле передвигалась.

А Евдокия ко всему этому была привычна. Став женою думного дворянина Фёдора Нарышкина, она, дерзкая на язык, позволяла себе даже критиковать государя как за его просчеты в управлении державой, так и за его манеры общения с подданными. Учила его и как пользоваться столовыми приборами. Наверное, именно это и переполнило чашу его терпения.

Хотя нет – больше всего рассердило Алексея Михайловича то, что Евдокия Нарышкина не приняла церковные реформы патриарха Никона. Более того, она призывала верующих бойкотировать их. И царь сослал тетку своей венценосной супруги в отдаленное село Лобачи Алатырского уезда.

Решительная брюнетка, оставшись не у дел, с этим смириться не могла. Вскоре она бежала в Арзамасский уезд, где постриглась в монахини по раскольничьему обряду под именем Деворры. И к ней потянулись те, кто придерживался старой веры. Деворра выслушивала их, давала советы, призывала стоять в своих убеждениях до конца, а кого-то вербовала в сторонники. Общалась с помощью записок, переданных с верными людьми, с таким же опальным, как она, протопопом Аввакумом, которого сожгли на костре как еретика в 1682 году.

О местонахождении Евдокии-Деворры донесли царю, и её взяли под стражу. Дальнейшая судьба жены думного дворянина Нарышкина неизвестна (Нижегородский край в словаре Брокгауза и Ефрона. Нижний Новгород, издательство «Нижегородская ярмарка», 2000)

Раскольники утверждают, что Деворру заморили голодом. Память об этой подвижнице староверы чтут до сих пор, считают её святой.

СОЦАРИЦА»

12 октября 1664 года в Нижнем Новгороде появилась на свет будущая «соцарица» российская, мать императрицы Анны Иоанновны и бабка регентши малолетнего монарха Ивана Анны Леопольдовны, Прасковья Федоровна Салтыкова.

Род Салтыковых ведёт свой отсчёт от «мужа честна из Прусс» (Пруссии, – С.С.-П.) Михаила, поступившего на службу к московским князьям ещё в ХIII веке. От него пошли боярские династии Туши и Морозовых. Потом от Морозовых отпочковались Салтыковы (одного из Морозовых, тоже Михаила, прозвали Салтыком, что значило «ладный», «складный»).

Потомок Михаила Ивановича, по прозвищу Кривой, поддержал Лжедмитрия I и вынужден был бежать в Польшу. А вот племянник его, Фёдор Салтыков (его до того, как Прасковья вышла замуж за брата Петра I Ивана, звали Александром) примеру дяди не последовал и принял российское подданство. Царь Алексей Михайлович назначил его воеводой в Нижний Новгород. Случилось это в ноябре 1663 года.

Ивана привлекло то, что девушку, по словам современников, «выкормили полною, статною, с высокой грудью, открытым лицом и длинною косою». А вот другое описание внешности невесты:

«Высока, стройна, полна; длинные волосы густыми косами ниспадали на круглые плечи; круглый подбородок, ямки на щеках, косички, красиво завитые на невысоком лбу – всё это представляло личность интересную, веселую и очень миловидную» (Семевский М. И. Царица Прасковья, Санкт-Петерург, 1861)

Сама Прасковья всячески противилась этому браку. Она была на два года старше жениха. По свидетельству шведского дипломата Хильдебрандта Горна, заявила что она «скорее умрёт, чем выйдет за больного и хилого Ивана, но была выдана за него насильно». (Ключевский В. О. Сказания иностранцев о Московском государстве. Москва, издательство «Прометей» МГПИ, 1991).

Но тут сказала своё веское слово царевна Софья. В случае, если бы у Ивана родился сын, она оставалась правительницей до достижения мальчиком совершеннолетия.

Несмотря на то, что Иван был «скорбныйголовою», по части любовных утех он других мог за пояс заткнуть. Но наследника престола не было: с 1689 по 1695 год Прасковья родила пятерых дочерей, правда, две из них умерли еще во младенчестве. А в 1696 году скоропостижно скончался и сам Иван.

После смерти мужа «соцарица» с тремя дочерьми поселилась в загородной резиденции Алексея Михайловича в селе Измайлове (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D0%B7%D0%BC%D0%B0%D0%B9%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BE_(%D1%83%D1%81%D0%B0%D0%B4%D1%8C%D0%B1%D0%B0)). Петр I для управления её хозяйством назначил Василия Алексеевича Юшкова (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AE%D1%88%D0%BA%D0%BE%D0%B2,_%D0%92%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%B9_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B5%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87). Но Юшков относился к своим обязанностям спустя рукава, приказчики при нём воровали, крестьяне досаждали царице жалобами.

Ни Прасковья, ни Юшков не обращали на это никакого внимания. Между ними возникла любовная связь.

Часто наведывались в Измайлово и сам император, и его сын Алексей, и митрополиту Илларион Суздальский, уроженец села Кириково Нижегородской губернии, приказчик Аграмаков (Прасковья Фёдоровна имела большое вотчинное владение под Арзамасом).

Управляющим своим измайловским имением, Юшковым, Прасковья Фёдоровна помыкала двадцать с лишним лет. Причем так соблюдала конспирацию, что никто ничего подозрительного не замечал.

В 1708 году семья вдовствующей царицы, вместе с другой его роднёй по указу Петра перебралась жить в Санкт-Петербург. Прасковья Федоровна получила в дар дом в полную собственность на Петербургской стороне, на берегу Невы, близ Петровского домика. Но экс-царицу неудержимо тянуло в Измайлово – к Юшкову.

В конце жизни характер Прасковьи Фёдоровны резко изменился. Она стала часто болеть, злоупотреблять спиртным.

Однажды (это случилось в 1723 году) подьячий Василий Деревнин перехватил её письмо, адресованное Василию Юшкову. Тайное стало явным. Юшкова Пётр I сослал в Нижний Новгород. А «соцарица», которой было уже под шестьдесят, не выдержав разлуки с сердечным другом, отдала Богу душу (Царица Прасковья. Русская старина, 1872, т 6. №11).

МЯТЕЖНЫЙ ПРОТОПОП

14 апреля 1682 года, при большом стечении народа в Пустозёрске был сожжён главный идеолог старообрядчества протопоп Аввакум.

Вместе с дымом – к небу

Весна в том году была запоздалой, морозы не унимались даже в апреле. Когда стрельцы в красных кафтанах опустили в пятисаженную яму жердь и помогли выбраться оттуда Аввакуму, он дрожал в своем худом тулупчике.

Шел опальный протопоп с непокрытой головой – согбенный, тощий – в чем только душа держалась? Почти 15 лет провел он в земляной тюрьме, заедаем вшою, страдая от ревматизма, от язв, оставленных кнутом и дыбой в московских застенках. Но протопоп ступал твердо, как будто ничего такого и не было. Седая борода его дымилась от холодного пара, лапти чавкали в грязи, но он – странное дело! – улыбался. Потому что, как никогда раньше, ощущал свою близость к Богу.

Они обнялись – единоверцы Аввакум, Фёдор, Лазарь и Епифаний. Никто не уговаривал их отречься. Царские сатрапы знали: это бесполезно. Они все равно не могли этого сделать: у Лазаря и Епифания вырезали языки. И узников привязали к осиновым столбам, врытым по углам сруба. Палачи завалили их по пояс хворостом, дровами и берестой.

Но костер долго не разгорался. Аввакум глядел на тлеющий хворост, и улыбка не сходила с его лица. Он был вроде бы еще здесь и одновременно уже в другом измерении: душа его устремлялась в небо – к святости и бессмертию.

Дунул ветер, и огонь вздулся огромным пузырём. Веревки, стягивающие протопопа, ослабли, его рука простерлась над толпой. Пальцы сложились в двуперстие, и неожиданно зычный голос заставил вздрогнуть всех, кто, сняв шапки, стоял у пылавшего сруба:

– Молитесь! Молитесь таким крестом, и Русь вовек не погибнет.

Непримиримые враги

Летом 1991 года в селе Григорове, что возле Большого Мурашкина, открывали памятник лидеру русского раскола протопопу Аввакуму. Это торжественное мероприятие было приурочено к 360-й годовщине со дня рождения неутомимого борца с необоснованными, на его взгляд, реформами Православной церкви.

Другой памятник – патриарху Никону – установлен в селе Вельдеманово, что рядом с Перевозом. Это – родина непримиримого противника Аввакума, патриарха Никона, который появился на свет шестнадцатью годами раньше.