и мы с ним стареем врозь, но с разницей в триста лет.
И нечем огонь зажечь, никто не поможет мне.
И только разлита желчь
заката в моем окне.
* * *
Свет фонарный оплыл, опух,
и порхает, как в сладком сне,
словно белый лебяжий пух,
очищающий душу снег.
Жизнь мелькнула, точно болид.
Я забыл, кто мой враг, кто друг,
потому что душа болит,
когда стены сомкнулись в круг.
Когда чёрный окреп минор,
не спасёт никакой ремонт,
когда всё вокруг замело
до скончания всех времён.
* * *
Бездомным псом, что ищет, где приткнуться,
мечусь по миру в поисках тепла,
и пухнет льдом фарфоровое блюдце
на скатерти небесного стола.
Нет у меня ни дома, ни пожиток,
ни курева, и затупился меч.
Как этот снег, летящий с неба, жидок
мой вид на сбычу самых нищих мечт.
И, словно пулемёты в капонире,
беда метелью целится в меня.
И нет тепла, и нет покоя в мире,
покуда всё растет её броня.
* * *
Развернуло дороги рулон
это таксомоторное дерби,
и попал я в бандитский район.
Занесёт же нелёгкая в дебри!
Я ни с кем здесь не ворковал.
Унести бы подальше мне ноги.
Этот длинный безмолвный квартал
привечает, похоже, не многих.
Не услышит, убьют здесь кого
и кому здесь карманы обшарят.
Темнота. И далёкий огонь
то ли красной луны, то ль пожара.
Детективный почти сериал,
и так близко до самого края:
я здесь ориентир потерял
и себя понемногу теряю.
Как валун ледниковый, замшел,
наступаю на те же я грабли.
Но меня не ограбить уже,