Посредник

Жена тихо села в далеком углу комнаты:

– Георгий, счета папы арестованы.

– Когда? – Жаров задержал руку с индюшачьим крылышком около рта.

– Еще вчера, – президентская жена расплылась по своему ортопедическому креслу, – они арестовали их во всех банках и задержали папиного представителя. Я узнавала, счета арестованы и в Европе и в Азии. Все деньги под арестом. Теперь мы нищие, да?

– Нет, – ответил Президент, – это временные трудности. И они не первый раз закрывают наши счета. Такое уже было и все удачно разрешалось.

– Но папа волнуется, а ему совсем нельзя волноваться. У него очень больное сердце.

– Да твой папа – тесть, – высоким голосом закричал Президент России, – после третьего мозгового шунтирования не отличает вкус ананасов от говна! Он сортирную бумагу поедает за милую душу. Политика не его дело! Куда старому хрычу столько денег! Он их жрет, что-ли! Как туалетную бумагу?! Ням – ням, ням-ням?

– Ты не должен так говорить о папе. Он не совсем здоров.., – глаза жены наполнились слезами.

– Не совсем здоров! Да он живой труп! Он ходит, но только под себя! Его место в Кремлевской стене! На виайпи местах! Заждались его там!

– Георгий ты не должен так, – голова жены затряслась, – папа любит тебя. Он хоть и припадочный, но добрый. Даже когда ты его кормишь с ложечки, он меньше выплевывает, а больше ест. Он так привязан к тебе, Жора. Он не перенесет такого удара. Мы можем его потерять.

– Хорошо, – Жаров бросил индюшатину и автоматически провел жирной рукой по волосам, – хорошо. Я это знаю. Если бы он меня не любил, то е оставил бы на меня великую страну.

– Папа, – всхлипывая, продолжила жена, – папа интересуется, как ты поможешь ему.

– Я еще не знаю.

– Не знаешь, – жена плаксиво протянула, – у вас с папой договор. Ты должен обеспечить интересы семьи. Иначе…

Она не договорила – Жаров тяжело взглянул на нее:

– Я все помню. Все помню. Может даже больше, чем можно и нужно. Интересы семьи в первую очередь.

– Как ты поможешь папе? – снова заладила жена.

Георгий Константинович плюнул и схватился руками за мясо индейки:

– Помогу, ведь мы с ним близкие родственники.

– Конечно, конечно, – согласно закивала жена Президента, – вы очень близкие родственники. Более того, ты продолжатель его светлого и великого дела.

Жаров покивал головой:

– Конечно, я обеспечу дела семьи. Это мой первейший долг и я всегда помню об этом. Чтобы не случилось, сначала семья, а потом эта сраная Россия. Я помню.

Его жена с неожиданной непреклонностью спросила:

– Как? Как, ты поможешь? Мне и моему отцу?

Рот Жарова сжался в мерзкую гримасу:

– На меня давят кругом. Такое впечатление, что я всем должен.

– Конечно, у нас дети. Они должны жить счастливо. И не должны голодать. Они не какие-нибудь вшивые россияне, они швейцарцы.

– Помню, – отмахнулся Президент, и капельки жира попали на стены комнаты.

– Тогда я напомню тебе, что они живут и учатся в Европе. И если Евросоюз откажется от договоров. Если Европа вздумает наложить на нас санкции, то это скажется на них. Европейцы могут их арестовать.

– Я не хотел их посылать в Европу, – энергично жуя, отпарировал Жаров, – прекрасно понимал то, что они станут заложниками в большой политической игре. Это вы с папой настояли. К тому же они там не учатся, а развлекаются в борделях и казино. Для этого они и сбежали из России. В Европе им веселее. А я оплачиваю их бесконечные счета.

– Но, Георгий Константинович, – жена всхлипнула, – ведь девочки должны получить нормальное образование. Стать настоящими леди. А это возможно только в английских школах и университетах.

– Брось, ты Евдокия, – неожиданно назвал свою жену по имени Жаров, – брось. Какие они леди. Ты на нас посмотри, какие мы хозяева мира? Вот такие же они леди.

– Но господин Президент это большая политика…

– Да, – Жаров отбросил на блюдо обглоданные кости индейки, – и я заложник этой сраной политики. Мне даже дышать нельзя без указаний твоего папы и Европы, а ваши спонсоры просто кровь из меня сосут. И министры, что вы мне навязали сплошь рвачи и дураки. А детей перестать голосить. Детей российские Президенты всегда посылали в Европу в качестве заложников. И ничего страшного никогда не случалось. Подумаешь, посидят немного в специальных домах. Хоть мозоли с задниц сойдут.

Неслышно вошла горничная. Она тихо собрала блюда и унесла их. Следом появилась другая горничная, которая элегантно вытерла пальцы Президента, а потом расставила перед Жаровым десерт и кофе.

– О, – протяжно зевнул Президент России, – наконец-то привезли свежий кофе.

– Да, – кротко согласилась жена, – его сегодня утром привезли. Это самый настоящий кофеек. Папа даже специально уточнял твой любимый сорт кофе.

– Он его лаем уточнял или мычанием? – фыркнул Президент. Жаров искривился, но чашку кофе взял. Хороший кофе был слабостью Президента.

– Почему, вам так интересна эта политика, – неожиданно спросил он.

– Но ведь это мы, а не ты являемся выражением интересов семьи. У тебя Жора даже карточек с рабочими часами или бонусами никогда не было. Мы всегда платили за все.

В ответ Жаров резко повернулся и встретил непреклонный взгляд жены.

– Хорошо, – Президент поставил пустую чашку и аппетитно рыгнул, – я сделаю, так как нужно. Как нужно твоему папе.

– Мне можно поговорить с папой? – спросила жена.

– А ты еще не говорила с ним?

– Георгий Константинович, ты такой проницательный.

– Да, – хмыкнул Жаров, – за столько лет я уже привык к вашим штучкам. А вы все строите дешевые домашние комедии.

– Но это только из уважения к тебе, – нежно пропела жена, – папа так любит тебя. Он считает, что ты как президент сильнее его. И больше сделал для России, чем он. Ты действительно достоин называться великим президентом.

– конечно. Только я в волейбол играю хуже, чем папа-тесть, – криво усмехнулся Жаров.

– Это из-за роста. Ты же ниже папы на голову. Но ты милый, не должен ревновать, ведь волейбол папина страсть.

– Ладно, – прервал семейные сопли Президент, – что хочет твой папа?