Ночь, метель, аэропорт

Ночь, метель, аэропорт
Сергей Семенович Монастырский

Вечером, когда пассажиры тихо сидят в зале ожидания, объявили задержу рейсов. И они: случайные, незнакомые друг другу люди, оказались в соседних креслах. Она и он. И дальше ничего не произошло. Но когда они утром после этой долгой, тягостной ночи, выходили на объявленную, наконец, посадку, им показалось, что эта ночь была ночью любви. Такой, какой они не испытывали никогда в жизни.

Сергей Монастырский

Ночь, метель, аэропорт

Темноту аэродромного поля Домодедова, скрывшегося в яростных порывах февральской метели, слабо разрезали лучи приводных прожекторов.

В черных окнах, переполненного зала ожидания, из которого смотрел Константин, не мелькало никакой надежды.

Его самолет на Сочи должен был вылететь еще три часа назад. Но внезапно обрушившаяся метель видимо заставит ночевать в аэропорту. Пока что никакой определенности аэропортовское табло не обещало.

Метель не утихала. Костя вернулся к своему месту. Соседи сменились. Теперь на двух соседних креслах расположилась девушка с крошечной кроваткой из коляски, в которой сидела девочка с пушистыми волосиками, и на них каким-то образом держался крохотный бантик.

– Не возражаете? – спросила девушка, – Как раз освободилось два места.

Константин пожал плечами.

– Да мне все равно.

– Ну, многие не хотят, чтобы рядом сидел ребенок. Но она не кричит!

Желания поддерживать разговор не было, и Константин уставился в телефон.

Зал ожидания спал, жевал, читал, что-то в своих телефонах, кто-то нервно ходил в проходах.

Ночь обещала быть длинной.

– Извините! – девушка коснулась локтя Константина, – а вы не присмотрите за ней, мне в туалет надо!

– Хорошо, – и он опять уставился в телефон.

Девушка погладила головку ребенка:

– Сейчас приду!

Девочка повернула голову вслед за мамой и села.

Костя оторвался от телефона. Все-таки его просили посмотреть!

Он уставился на нее и какое-то время они упорно смотрели друг на друга.

Потом малышка протянула к Косте руки, пытаясь приподняться.

Костя не реагировал. Девочка, молча, тянула руки.

– Папа, ну возьмите, наконец, ребенка, – не выдержала сидящая в противоположном ряду женщина, – не видите, она встать хочет!

Предложению Костя удивился, но брать на руки чужого ребенка побоялся. На всякий случай протянул ей руку. Девочка схватила его за палец, пытаясь приподняться, и стала валиться на бок.

Пришлось подхватить. И чтобы ребенок не падал, прижал ее к себе.

Так и застала их вернувшаяся мать.

– Напросилась? – улыбнулась она, – почему-то она очень любит мужчин!

И стала забирать ребенка.

Но та крепко прижалась к Косте и с молчаливым упорством не хотела отпускать его руку.

– Это не папа! – убеждала ее девушка, как будто ребенок уже понимает слова.

– А где папа? – на всякий случай спросил Константин.

– Ушел! – спокойно ответила девушка. И так же спокойно, без всякого выражения протянула руку:

– Татьяна!

Косте пришлось представиться.

Слабый гул голосов висел в зале ожидания, порывы метели стучали, время от времени в темные окна. Долгое ожидание обещала эта неуютная ночь.

– Зачем зимой летают в Сочи? – чтобы хоть что-то произнести, спросил Костя.

– Вы же летите!

– Я по делам. В командировку.

– А я там живу.

Разговор на этом закончился. Интерес к продолжению ни у кого не возникал.

Костя уставился в телефон. Татьяна, также молча, смотрела в окно. Порывы метели заметали стекло и мокрыми струйками стекали вниз.

– Всю жизнь, как на вокзале, – ни к кому не обращаясь, сказал Татьяна.

Косте пришлось от телефона оторваться.

– Часто летаете?

– Раз в два месяца.

– Так надо?

– Ребенка нужно показывать в Московской клинике.

– А зачем?