Особо секретное оружие

Особо секретное оружие
Сергей Васильевич Самаров

Спецназ ГРУ
Спецслужбы ГРУ разработали уникальный проект. С помощью гипноза и особых психотропных препаратов в секретных лабораториях создают людей, способных «включаться» и убивать всех, кто находится рядом с ними. Причем без оружия. Их назвали «электрические айсберги». Про это необычное оружие стало известно лидеру чеченских боевиков Талгату. Теперь у него цель одна – заставить «айсбергов» работать на себя, то есть убивать и убивать... Но разве мог предположить Талгат, что на его пути встанет бывший сослуживец майор Сохно, с которым они плечом к плечу воевали в Афгане...

Сергей Самаров

Особо секретное оружие

ПРОЛОГ

Подмосковье, Москва, июль 1974 года

Едут всю ночь...

Дорога тряская, тяжеловесный «ГАЗ-66» не знает, что такое препятствия, и потому не смущается от присутствия ям и колдобин. А дорога, похоже, только из них одних и состоит. И, должно быть, военный грузовик никогда не слышал, что у машин существуют рессоры и амортизаторы. По крайней мере, у него их точно не нашлось бы при самом тщательном осмотре. Так кажется трем офицерам, сидящим в кузове под брезентовым покрытием.

Четвертый офицер – старший – устроился в кабине. Дважды за время дороги машина останавливается. Старший офицер меняет за рулем солдата-водителя, потом солдат-водитель меняет старшего офицера. Оба уматываются от такого пути. В третий раз «шестьдесят шестой» останавливается уже после того, как они проезжают указатель границы города Москвы.

Офицеры в кузове молча переводят дыхание, сплевывая пыль прямо на металлический пол, когда слегка откидывается полог над задним бортом.

– Пересадка, товарищи капитаны... – коротко сообщает старший офицер. – Вы приехали, а нам еще назад... Желательно побыстрее...

Капитаны выпрыгивают на шоссейку. Рядом с «шестьдесят шестым» стоит старенькая побитая «двадцать первая» «Волга» аппетитного, свежего в утреннем свете кремового цвета. Номер гражданский, как все трое сразу замечают. За рулем человек в гражданской одежде. По возрасту – тянет на старшего офицера.

Дверцы распахнуты. Капитаны садятся втроем на заднее сиденье, потому что переднее красноречиво занимает толстый потрепанный портфель. Человек за рулем не говорит ни слова, даже не представляется. Но капитаны понимают, что он выполняет инструкцию, и сами на разговор не нарываются. Не впервой такое дело...

«Волга» едет быстро. Утренние столичные дороги пустынны. Изредка им попадается навстречу какая-нибудь легковая машина, дважды цистерны поливают еще не нагревшийся асфальт. Москва ожидает появления солнца. А солнце появляется как раз в тот момент, когда «Волга» подъезжает к зданию ГРУ. Здесь их уже встречает сухощавый майор в очках и сразу проводит в подъезд. Пропуска уже готовы. Пропуска с фотографиями, но на вымышленные фамилии. На те фамилии, которые указаны в первых документах, лежащих в верхних карманах. В других карманах лежат совсем другие документы, с которыми они будут выходить из здания...

* * *

Генерал-лейтенант сидит за столом. Молчит, угрюмо передвигая от одной руки к другой тяжелую хрустальную пепельницу. У пепельницы снизу подклеена бархатная подкладка, и потому передвижения тяжелого хрусталя по полированной поверхности беззвучны. И не остается царапин. От руки к руке, от руки к руке... И так уже несколько минут...

Капитаны сидят за приставным столом прямо, не прислоняясь спинами к спинкам стульев. Их впервые вызвали на такой высокий уровень. Генерал даже не представился им, и они не знают, как себя вести. Впрочем, как себя вести сейчас – это не слишком важно. Вот как им вести себя потом – это главное, это и есть причина такого срочного – по тревоге! – вызова в Москву. А это им объясняет полковник, который ходит между приставным столом и окнами.

– Итак, мы имеем в наличии агента, который в третий раз присылает нам тонко подобранные, но откровенно фиктивные данные. Зовут этого человека мистер Челсми. Джефферсон Челсми, гражданин Соединенных Штатов, пятидесяти восьми лет от роду, по профессии специалист по твердому ракетному топливу. Больше десятка лет назад он сам предложил нам сотрудничество исключительно из коммерческих побуждений и ранее всегда был аккуратен и точен. Уточняю – ранее...

Полковник переводит дыхание, останавливается и смотрит на генерала. Пепельница замирает между двух ладоней в ожидании продолжения. Полковник вздыхает еще раз и продолжает движение вдоль приставного стола и обратно, одновременно возобновляя рассказ. В такт его шагам снова начинает совершать челночные передвижения пепельница.

– Около восьми месяцев назад мистер Челсми внезапно пропал и не выходил на связь в течение девяти недель. Сам оправдывает это внезапной болезнью. Проверкой установлено, что он действительно болел, но не настолько тяжело, чтобы отказаться от сеансов связи. В настоящее время мистер Челсми требует прибытия курьера для передачи последнему важных материалов, которые невозможно отправить иным образом – только из рук в руки. До этого он уже дважды работал через курьера. Получал перекодировочные таблицы для себя и отправлял материалы нам. При этом он знает или скорее предполагает, что курьер прибывает не к нему одному. В одну из таких встреч, когда мистер Челсми доложил о необходимости передачи посылки, курьер прибыл к нему через шесть часов. Следовательно, прибыл с территории США. Вполне вероятно, что он по каким-то признакам узнал в нем настоящего, что называется, стопроцентного американца, как и было в действительности.

В этот раз мы предполагаем два варианта. Согласно первому наш агент раскрыт и через него нам гонят «дезу». Что следует делать с раскрытым агентом, вы, надеюсь, понимаете лучше меня. Согласно второму варианту мистер Челсми перевербован и согласился работать на американские спецслужбы, чтобы искупить свою вину. Этот вариант для вас должен быть еще более понятен, потому что мистер Челсми видел в лицо нашего человека, принимавшего у него посылку. Этот человек живет в США и занимает ответственный пост в одном из важнейших правительственных департаментов. Не исключена случайная встреча. Это недопустимо... Согласно третьему варианту это все совпадение, набор случайностей, который может лишить нас ценного агента.

Полковник снова останавливается и смотрит на генерала. Точно так же останавливается на столе пепельница, но теперь генерал кивает, предлагая продолжить.

– Ваша задача, – продолжает полковник, – прибыть на встречу с агентом Челсми. Один – «курьер», двое – страховка. Из страховки один обязательно должен работать без «включения», чтобы ориентироваться в обстановке. Курьер и второй страхующий могут при необходимости «включаться». Если встреча пройдет без эксцессов, материалы, полученные от агента, передадите там же, в Нью-Йорке, нашему резиденту, чтобы он разобрался, оценил степень подлинности и подтвердил необходимость срочной переправки. В противном случае это ловушка и за вами следят. Возможно, как раз с целью выявить резидента. Инструкции о том, как себя вести в такой ситуации, вы получите в отделе. Особо разработан вариант с передачей материалов. Здесь следует сработать предельно четко. Накладок быть не должно. Но все это – самый простой вариант, который не потребует от вас приложения ваших индивидуальных способностей. Теперь другой вариант...

Полковник вздыхает в очередной раз.

– Курьера попытаются «взять» при передаче материалов... В этом случае в действие вступаете все трое. И не оставляете свидетелей... В том числе и мистера Джефферсона Челсми... Вы готовы к выполнению?

– Так точно. – Три капитана встают одновременно.

– Вот что, сынки... – впервые вступает в разговор генерал-лейтенант. Пепельница в его руках замирает, между пальцев появляется коробок со спичками, и в рот отправляется сигарета. Генерал прикуривает, выпускает в сторону потолка тугую струю дыма. – Много мы спорили и все-таки решили доверить это дело вам... Никто еще не знает, что вы собой представляете... Сам профессор Васильев этого не знает... То, что он предполагает... Это... Многие считают его эксперимент фантастикой... А у нас ситуация слишком серьезная, чтобы заниматься реализацией спорных проектов. И тем не менее мы готовы рискнуть, потому что любая иная операция требует длительной подготовки. А мы в глубоком цейтноте...

Новая струя дыма уходит к потолку. Генерал осматривает капитанов по очереди, заглядывая им в глаза.

– Сделайте это... – Он не приказывает, а просит... И даже голос у генерала жалобный...

* * *

США, Нью-Йорк, август 1974 года

Тридцать третья street выходит на ту сторону знаменитого нью-йоркского Центрального парка, что, в отличие от других сторон долгого и замысловатого периметра, имеет невысокую металлическую ограду – перешагнуть взрослому человеку без проблем. И перешагивают, у кого появляется надобность. Американцы, в отличие от дисциплинированных европейцев, из всех общепринятых правил уважают только правила дорожного движения, а на остальные презрительно плюют, считая удобное привычно-необходимым.

Именно так и поступает нервный полный человек, вышедший с Тридцать третьей. Он пересекает Парк-авеню, где в это время почти нет автомобильного движения и только велосипедисты время от времени пытаются обогнать друг друга. Велосипедисты обычно приходят на смену любителям утреннего бега. Однако сейчас на улице видно и несколько неторопливых, отнюдь не спортивного вида бегунов. Припозднились... Такие всегда находятся... Человек пересекает тротуар, потом скошенный в сторону тротуара узкий газон. Дважды оглядывается на машину, выезжающую вслед за ним с Тридцать третьей же улицы. И только после этого неуклюже шагает через ограду, чтобы оказаться на парковой аллее, ведущей к искусственному гроту, прикрытому с трех сторон кустами дикой туи, слегка побитой сильными морозами минувшей зимы и потому даже в разгар лета не зелеными, а зелено-коричневыми.

Но и там, оказавшись уже в парке, полный человек постоянно оглядывается. Видно, как он нервничает и, сам того не замечая, постоянно перекладывает из руки в руку плотный сверток. Однажды даже чуть не роняет его. Но ловит совсем у земли, резко для своего телосложения наклонившись. Однако перекладывать из руки в руку не перестает. Сверток перевязан какой-то яркой праздничной лентой, он был бы похожим на подарок, если бы не грубая бумага, использованная для упаковки.

На аллее, несмотря на ранний час, уже есть гуляющие, хотя только вчера в это же самое время она была пустынной. Сегодня какой-то злостный курильщик за полчаса набросал перед собой целую кучу окурков. А широкоплечий молодой негр, которому впору бы океанские суда без помощи крана разгружать, медленно прогуливается, нюхая небольшой букетик цветов и мечтательно закатывая удивительно круглые глаза – похоже, пришел на утреннее свидание. Кто знает современную молодежь... В былые времена свидания назначались вечером, а сейчас...

Полный человек вытирает со лба обильный пот, хотя погода не такая и жаркая, чтобы заставлять кого-то изнемогать от солнечных лучей, и, еще раз оглянувшись, решительно направляется в сторону грота.

* * *

Полный человек, все так же нервничая и по-прежнему обильно потея, проходит мимо пешего и совсем не вспотевшего велосипедиста, медленно катящего свою машину, придерживая ее не за руль, а за сиденье – то ли так удобнее, то ли просто играет сам с собой. Лицо велосипедиста прикрыто большими солнечными очками. Очки зеркальные. В них смотреться можно. Полный человек испуганно пытается посмотреть в это проходящее зеркало, будто бы старается узнать. Это вынуждает велосипедиста опустить очки на нос и ответить вопросительным взглядом на встречный взгляд. Полный человек смущается, виновато кивает и проходит еще несколько шагов, чтобы сесть на скамеечке возле грота и осмотреться.

Велосипедист проходит дальше, садится на следующей скамеечке и занимается починкой своего механизма. Здесь все еще сидит влюбленный в сигаретный дым немолодой рыжий господин и курит, почти разжевывая, новую сигарету. Велосипедист явно мешает немолодому господину наблюдать за полным мужчиной, и тот слегка нервничает.

С противоположного конца аллеи в сторону грота идет еще один человек – среднего роста, сухощавый, в белой рубашке с засученными рукавами. Этой приближающейся фигурой явно интересуется немолодой господин, которому сидящий велосипедист закрывает обзор.

– Парень, катился бы ты отсюда... – говорит немолодой рыжий господин велосипедисту достаточно грубоватым голосом. – Катись, катись, не то плохо придется...

– Wenn ich jetzt Sie in die Stirn, Schlage, Ihnen wenig nicht erscheinen werde...[1 - Если я сейчас дам вам в лоб, вам мало не покажется... (нем.)]– отвечает велосипедист с милой улыбкой.

– Немец, что ли? Понаехало тут вас, капустников и сосисочников... – Немолодой рыжий господин улавливает жесткое произношение, узнает язык, вздыхает обреченно и бросает взгляд на негра с букетиком. Человек в белой рубашке только-только миновал негра и направляется дальше в сторону грота. – Как тебе, идиоту, объяснить, что здесь сейчас, может, стрелять будут...

– Ich hoffe mich, das alles ohne Schieгen umgegangen werden wird... Regen Sie sich nicht auf...[2 - Я надеюсь, что все обойдется без стрельбы... Не волнуйтесь... (нем)]

– Козел... – только и находит что сказать немолодой рыжий господин.

Велосипедист вежливо улыбается и отрицательно качает головой. Теперь молча. Но смотрит он не в сторону приближающегося человека в белой рубашке с засученными рукавами, а в противоположный конец аллеи, где пересекли газон и взобрались на горку два новых велосипедиста. Эти велосипеды не катят. В седле выглядят ковбоями – по крайней мере, их шляпы говорят об этом, хотя отсутствие шпор вызывает сомнение в правильности определения. Новые велосипедисты пока никуда не едут, что-то обсуждают, активно жестикулируя.

* * *

Полный мужчина тоже видит человека в белой рубашке. Выбирает момент, поднимается и движется навстречу с таким расчетом, чтобы сойтись около грота. Так и происходит. Они встречаются и сразу сворачивают в сам грот, который скрывает их от посторонних глаз. В этот же момент подскакивает со скамейки любитель паркового курения и срывается с места, потряхивая редковатыми рыжими волосами. Из-за торопливости он выглядит заводной игрушкой, смешно перебирающей ногами. Тут же решается посетить грот и негр с букетиком. Тоже ускоряет шаг, могуче шевеля плечами.

Велосипедист-немец поднимается со скамейки – ремонт закончен – и устраивается в седле. Видит, как навстречу ему по аллее, набирая скорость при движении под уклон, катятся велосипедисты-ковбои. Он разгоняется им навстречу, чтобы сама встреча произошла в самом низком месте и на самой высокой с обеих сторон скорости. Набрав нужную скорость, велосипедист-немец отпускает руль и садится в седле прямо. Дорожка ровная, отчего же ему так не ехать, если он умеет это делать. Велосипедисты-ковбои вынужденно принимают чуть в стороны, освобождая посредине место для проезда. Немец не видит, что происходит у него за спиной. Он совсем не интересуется гротом, но ковбои больше смотрят вперед, чем на то, что ближе. Их как раз сам грот и люди в нем и возле него и интересуют. И потому они пропускают момент, когда встреча трех велосипедистов происходит и немец просто выбрасывает в стороны руки. Проехав по инерции еще несколько метров, ковбои падают по обе стороны дорожки так, словно их здесь и не было. Немец резко тормозит, почти разворачивая свой велосипед на покрывающей дорожку гравийной подсыпке, аккуратно кладет его и возвращается на несколько шагов, чтобы полюбопытствовать здоровьем ковбоев. И у того и у другого из горла торчат короткие стрелки. Только убедившись в качестве своей работы, немец поворачивает голову в сторону грота. Пожилой рыжий господин уже вошел туда, а негр уже выходит, пятясь и отмахиваясь кулаками. Немец знает, что там происходит, и не желает подходить близко, потому что это небезопасно даже для него.