Осень в Сиаме

– Не за что, конечно. Но я не понимаю, зачем она нужна была Даше.

– Трудно судить об этом, – он убрал фотографию в ящик стола. – Как я уже сказал этот дом ужасное место. Оно незримым образом меняет людей. Ни одно из учреждений не задерживалось там надолго. Я смею предположить, что Дарью постигла та же участь. Она окунулась в омут, из которого не смогла выбраться. В конце концов, она стала одержима.

– Одержима кем?  Вашим дедом? – перебила его Алена.

– Я бы сказал злом. В чистом его виде. Все же я не верю в призраков. Не думаю, что мой дед собственной персоной явился с того света, – он рассмеялся, но Марине не показалось это смешным, как и Алене, которая сидела с очень суровым выражением лица.– Но я верю, что эмоции людей, их энергия не исчезает в пустоте. Она накапливается подобно радиации, оседает на вещах, которые нас окружают. Дом Будняковых это источник чистейших негативных эмоций. Соприкасаясь с ними, они проникают в самые глубины души, вклиниваются в ваши ДНК, изменяя саму суть человека. Дарья стала ярким тому примером. Она стала опасной для окружающих и самой себя. И, признаться честно, я рад, что ее настигла такая судьба.

– Как Вы можете такое говорить?! – Марину возмутила последняя тирада пожилого актера.

– Может, это Ваших рук дело? – вставила Алена.

– Я поставил своей задачей борьбу со злом, поэтому любое пресечение его распространение не может меня не радовать. Поймите меня правильно. Дарья не была невинным агнцем. Но никто из нас не причастен к ее смерти. За это я ручаюсь.

– Слабо вериться в этом, – недовольно буркнула Алена.

– Но это так.

– И как Вы считаете, кто к этому может быть причастен? – растеряно спросила Марина.

– Кто знает…Я бы рекомендовал искать кого-то, кто связан с домом. Не исключено, что зло могло поглотить еще чье-нибудь сердце.

– Знаете, только чего я не пойму. Откуда Вы столько знаете подробностей, если Ваш сын рос в семье кухарки?

– Во время войны, в самом ее окончании, каким-то образом мой отец в Праге повстречал жену Буднякова. Это уже была пожилая и больная женщина. Именно она и рассказала ему все. Вернее все то, что хотела рассказать. До конца жизни она любила своего мужа. Вот ведь странно? Но так и не смогла простить ему смерть детей. Агату она уже тогда считала погибшей.

– А зачем Вы подослали Дарью, если и так знали обо всем, что творилось в этом доме?

– Дело в том, что тела детей никто не хоронил. Их прятали под домом, в самых дальних уголках тоннелей. Я хотел найти их и придать земле.

– Ясности больше не стало, – сказала Алена. – Вы говорите, искать того кто связан с домом. Может у нас есть кто-то на примете?

Игнат Матвеевич вновь лукаво улыбнулся, его темные глаза блестели озорным блеском, будто все это для него была, как игра.

– Возможно. Я всегда старался приглядывать за домом. Дергал за рычаги всякий раз, как чувствовал, что обстановка накаляется. И перед пожаром, в котором ты чуть не погибла, я просил замуровать все тайные ходы.

– То есть воспитатели знали о них?

– Конечно. Я помню, был даже один особенно непоседливый ребенок. Однажды он потерялся в туннелях под домом и провел там чуть больше суток.

– Вы не помните, это был мальчик или девочка? – поинтересовалась Алена.

– К сожалению нет. Я даже и не знал этого никогда. Все это тщательно скрывалось.

– Значит, Клара должна знать об этом! – эта новость оживила Алену. – Вот это уже что-то полезное.

– Да? – удивилась Марина.

– Да! Похоже, мы узнаем кто убийца.

22.

– Что Вы имеете в виду? – голос женщины звучал все так же ровно и безэмоционально.

– Лишь то, что сказал. Мой кошмар, который мучил меня в детстве, воплотился наяву, – Косте это казалось очевидным, и он не совсем понимал вопроса психотерапевта.

– Константин, для чего Вы пришли сюда?

– В смысле?

– В прямом, – она поправила очки и отвела взгляд. – Простите за мою резкость.  Просто мне не совсем понятна цель Вашего визита. Вы сказали, Вам нужна помощь, однако пока я помочь ничем не смогу. Вы закрыты, не даете никакой информации. И самое главное Вы не откровенны. Я считаю, что наш сеанс можно на этом закончить.

Костя почувствовал себя неловко. Он понимал, что она права.

– Вы правы во всем. Мне трудно быть откровенным. Я даже порой сам себе не могу признаться во многом, – он сделал паузу. – Простите. Возможно, ли продолжить беседу?

– Если Вы этого хотите.

– Разумеется!

– Хорошо. Тогда давайте продолжим.  Итак, Вы говорите, что Ваш детский кошмар вернулся. Как давно это произошло?

– Несколько дней назад. Я журналист, и сейчас занимаюсь одним странным делом. Стоило мне только влезть в это, и кошмары вновь вернулись. И не могу даже сказать, что могло стать причиной этого.

– Это все тот же человек в плаще и шляпе?

– Да.

– Вы говорили, в детстве он пытался поймать Вас.  Сейчас он делает то же самое?

– Да! То есть, нет. Не уверен. На самом деле он пока не совершал по отношению ко мне каких-то действий. Он, словно наблюдатель.

– Хм, интересно.

– Вы так думаете?

– Знаете, наше подсознание сродни вселенной. Мы можем строить какие-то догадки и теории, но, что оно представляет из себя в действительности, сказать трудно.  Тяжело предположить, почему подсознание использует образы, чтобы донести до нас свое мнение. Возможно, в этом кроется первородный пещерный инстинкт. Как бы там ни было понять суть этих образов еще тяжелее. В своей практике я довольно часто сталкиваюсь с этим и могу определенно точно можно сказать, что оно не использует одни и те же образы дважды в разных условиях. Не могу судить о причинах Ваших детских кошмаров, но смею предположить, что сейчас причина в другом. Что-то стало катализатором…Скажите, Вы довольны своей жизнью? Не многие могут признаться в этом. Но это важно.

– Что ж, я обещал быть честным. На самом деле нет, я не доволен своей жизнью. Есть кое-что, что я хотел бы изменить.

– Это что-то, как Вы считаете, было значимым событием в Вашей жизни?

– Да, я считаю, что это очень сильно повлияло на меня.

– Хорошо, – она сделала запись в блокноте. – Расскажите мне об этом.

– Эм, ладно. Несколько лет назад я встречался с девушкой. Для меня это были серьезные отношения. Не подростковая влюбленность. Но, видимо, так считал только я.

– Почему? Вы расстались с ней?