Алеманида. Противостояние

Анион отодвинул Эфиальта и с размаху въехал плечом в дверь. Она слетела с петель. Перед галлом стоял испуганный мужчина с мечом в руках.

– Я думал, она была закрыта, – оправдался Анион.

– Мы не причиним вам зла, клянусь Хорсом, – Протей вставил меч в ножны и вытянул руки вперёд. – Опусти меч, мы ничего тебе не сделаем. Ты меня понимаешь?

Мужчина кивнул и крепче сжал рукоять меча. Гоплиты медленно шли к проходу, мужчина отступал всё дальше в коридор. Он боялся нападать, да и бойцы не хотели с ним связываться. Шаг за шагом они углублялись в хижину. Мужчина прихватил со стола ещё и нож. Он забился в угол, с опаской разглядывая пришельцев.

Гоплиты прошлись по комнатам в поисках чего-то необычного, но обнаружили только богатое убранство. Протей не понимал, кто по галльским меркам мог жить в таком доме, и пришёл к выводу, что им являлся человек, приближённый к конунгу.

В соседней комнате фракиец нашёл под столом девочку. Она удивленно хлопала ресницами. Фракиец попытался достать её, однако получил враждебный отказ: девочка ударила его по руке и забралась дальше под стол. Протей засмеялся. Он ненавидел, когда его помощь отвергали, да только в этот раз ситуация его порядком развеселила.

– Как тебя зовут?

Она поджала губы и отрицательно покачала головой. Протей подумал, что она его не понимает, но решительно не хотел уходить. Он снова протянул ей руку. Девочка уже уперлась в стену и не могла лезть дальше. Протей залез под стол и подобрался к ней почти в упор. Девочка зашипела, как змея. В её глазах блеснула искра гнева. Протей только сейчас понял, как выглядит. От него разило потом, а сам он был небритым и помятым.

Услышав разговор, Протей отступился и пошёл в комнату к соратникам. К его удивлению, уцелевших стало трое: к мужчине присоединились юноша и женщина.

– И в какую сторону они направились? – обратился Прокл к юноше. – Сколько их было?

– Не знаю я, куда они поскакали, – огрызнулся тот. – Их было около сотни, может, полторы. Когда режут всех без разбора, особо не думаешь: куда же они уйдут? Кто вы такие? Вы не похожи на римлян.

– Ты прав, но мы римляне…

Из коридора донеслось шуршание, и Кемаль вдруг исчез в дверном проеме. Эфиальт с Анионом ринулись на помощь и первыми выскочили из хижины. Пять галлов деревянными палками лупили Кемаля. Тот скорчился в позе утробного младенца и закрыл голову руками. Анион прикрикнул на них, но те не образумились.

– Ну-ка, – лицо галла исказилось гневом, – брысь отсюда, иначе кишки выпущу!

Не помогло. От безумия галлы словно оглохли. Они молотили Кемаля по бокам, пока тот не умудрился уколоть одного из нападавших в ногу. Галлы разозлились ещё сильнее. Их обуяла жажда крови. Пока одни колотили Кемаля ногами и палками, другие пытались отнять у него кинжал.

Эфиальт кивнул, давая Аниону понять, что уговоры бесполезны. Гоплиты бросились на галлов. Анион с остервенением и громкими криками кружился с мечом, раздавая свободной рукой крепкие тумаки. Галлы переключились на новых соперников, но было уже поздно. Протей присоединился к соратникам, когда у галлов в живых остался мужчина средних лет с обожжённой бородой.

– Кто вы такие, что нападаете со спины? – спросил у выжившего фракиец. – Не понимаешь? Анион, переведи ему.

Галл подчинился, однако ответа не последовало. Протей извлёк меч и двинулся на галла. Тот не дрогнул. Он с палкой бросился на фракийца. Протей одним махом разрубил палку и рассёк противнику грудь. Старик рухнул и больше не шевелился.

Фракиец оставил Аниона с Эфиальтом приглядеть за Кемалем, а сам вернулся в дом. Там его поджидала новая неожиданность: мужчина приставил нож к горлу Прокла. Стиракс мотал головой, не зная, что делать.

– Вы сказали, что не тронете нас! – кричал варвар. – Римлянам нельзя верить.

– Так всё и было, – произнёс фракиец. – Но и я не могу верить тем, кто нападает со спины. И почему вы бьётесь палками? Может, вы назореи?

Женщина с юношей стояли в углу и со страхом смотрели на фракийца. Протей осматривал дом, надеясь обнаружить знак ихтиса[12 - Ихтис (рыба) – один из древнейших христианских символов, который использовали ранние христиане. Слово представляет собой аббревиатуру гречеcкой фразы: Иисус Христос Теон Иос Сотер, которая переводится как «Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель».] или крест. Однако всё указывало на то, что они столкнулись не с христианами.

– У нас оружие! И нас больше, – не унимался Протей. – Отпустите моего друга и разойдёмся с миром.

– Каким миром? – крикнул галл. – Вы бессердечные твари без чести и совести. Проваливайте в свой Рим!

– Последний раз говорю – отпусти!

Галл не шелохнулся. Тут в дом вернулся Эфиальт. Протей кивком указал на мужчину, грек понял всё без лишних слов. Эфиальт точным броском угодил галлу ножом в глаз. Тот с животным воплем схватился за рану, Протей одним ударом завершил его муки.

Женщина достала из-под платья кинжал, блеснувший серебром, и с воплем кинулась на фракийца. Тот резким движением выбил оружие и толкнул напавшую к стене. Её отпрыск уже мчался на Протея со спатой.

Фракиец среагировал мгновенно. Он вынул второй меч и размашисто ударил им юнца. После развернулся и вонзил клинок сопернику в шею. Женщина вскрикнула, подобрала кинжал и отошла в угол. Она угрожающе занесла кинжал и резким ударом вонзила себе под рёбра, в сердце. Затем сползла по стене и затихла.

– Ты что натворил? – прохрипел Прокл. – Совсем из ума выжил?

– То есть защищать себя уже запрещено? – огрызнулся Протей. – Вы с Гунном знатно обделались. Неужели не сумели прибить голытьбу?

– Четверть часа назад ты поражался жестокости налетчиков, а сам ничуть не лучше, – хмыкнул Прокл. – Они напали на нас, странно, да? С какой же стати, интересно? Конечно же они будут цепляться за жизнь любыми способами, и мы не вправе их упрекать за это. Поставь себя на их место.

– Кто тут нюни распустил? Мы не на прогулке. Всего не предусмотреть. Да, я убил их, но в противном случае они бы убили меня или тебя. Никому не пожелаю смерти в постели или от клинка идиота, который не умеет с этим клинком управляться. Наше оружие – не мастерство, а свирепость, – подметил Протей. – Я поставлен начальником над вами, посему вы обязаны выполнять мои распоряжения. Кустодиан не обучил нас самому важному – безжалостности. Что мы за лазутчики, если у нас от каждого удара прошибает слеза? А эту бабу я и пальцем не трогал. Небось боялась, что мы её изнасилуем, вот и покончила с собой.

– Безжалостности не учат, – процедил Прокл. – Даже на войне можно оставаться человеком. И, видимо, тут наши дорожки расходятся. Ты обещал, что не тронешь их, а в итоге забил, точно быков на тавроболиуме.

– Полно тебе, Прокл, – сказал Анион. – Выйди на улицу, посмотри, сколько галлов мы там порезали. Если горевать по каждой вшивой жизни, то поседеешь и помрёшь раньше срока. Успокойся. Это наши враги, мы им ничего не должны. Не будем же разводить поску водой.

– Теперь, когда каждый высказался, предлагаю поискать еду и идти дальше. Или ты хочешь их похоронить? – осведомился Протей.

Грек промолчал. Протей не чувствовал никаких угрызений совести, в отличие от Прокла, который, несмотря на большое мастерство, иногда проявлял чрезмерную чувствительность и впечатлительность.

Фракиец отвлёкся от ссоры и принялся бродить по дому. Он посмотрел на разбитую кадку, моток пряжи, поломанные доски и пень, который служил стулом. Хижину переполняли контрасты: словно в одной части дома жил Диоген, а во второй – Крез.

Протей в смятении вернулся в комнату, где спряталась девочка. Предметы мебели здесь были расставлены в особом порядке. Шелковые занавески, красивая паноплия из коротких клинков и изящные вазы окончательно запутали фракийца. В углу стоял резной гардероб с позолоченными ручками.

– Как много вопросов и как мало ответов, – негодовал Протей. – Почему золото уцелело, а дырявые хижины – нет?

В голове фракийца вновь возникла картина решительного самоубийства женщины. Он кое-что вспомнил. Фракиец вернулся к мертвецам и осмотрел рукоятку кинжала, которым женщина себя заколола.

– Ты все больше меня удивляешь, мой друг, – горестно произнёс Прокл. – Снова тянет к падали?

– Перестань, – отмахнулся Протей. – Стираксу читай морали. Мне не нужна твоя пустая философия о возвышенных чувствах. Ну-ка, что скажешь об этом?

Протей вытащил клинок из тела женщины, вытер об атласное платье усопшей и вынул такой же кинжал у себя из-за пояса.

– Не находишь сходства?

Прокл на миг отбросил все обиды, подошёл к побратиму и посмотрел на вынутый кинжал. Крылатая женщина держала лунный диск. Детально выполненные кинжалы обладали поразительным сходством.

– Да, точная копия. Похоже на дутое серебро. Слишком уж они лёгкие.

– Это какой-то культ? – Протей покрутил кинжал в руке. – С таким в бой не пойдёшь, слишком мягкий. О кость погнётся, но на один решительный удар хватит. Видимо, ей очень не хотелось попасть к нам в руки, раз уж она умудрилась заколоть себя этой игрушкой.

– Это символ Танит, – пояснил вошедший Кемаль.

– Почему ты сразу мне не сказал? Я уже неделю с ним таскаюсь, а ты говоришь об этом только сейчас.

– Откуда мне знать, что у тебя на поясе болтается церемониальный клинок Танит? Где стащил? – Кемаль взял в руки окровавленный кинжал и изучил. – Да, это точно он.