Алеманида. Противостояние

– Я не знаю, – ответил Протей. – Посмотри, какая добротная кираса. Простых разведчиков обули, точно императорских гвардейцев.

Из-под шлема виднелось бледное лицо и каштановые кудри. Убитый всадник был одет в серебристый доспех и белый плащ. Ноги обтягивали полосатые штаны, какие надевали галлы. Обут незнакомец был в отполированные до блеска кожаные сапоги. Гоплиты заметили тиснение на груди кирасы в виде уже знакомого мифического существа. Анион извлёк из кармана соколиный подсумок и показал его Проклу.

– Белая гидра. Символы совпадают.

– Что это за эмблема и кто этот человек? – спросил Стиракс. – Кто-нибудь даст вразумительный ответ без предысторий и легенд?

– Вопросов больше, чем ответов, – сказал Прокл и взял подсумок у Аниона. – Раньше я видел герб гидры только в книгах. И вот за месяц встречаю уже дважды.

Протей вспомнил, что тоже видел герб гидры в книге Киприана.

– Остальных есть смысл осматривать? – спросил Анион. – Те молодцы точно такие же.

– Это чьё-то сопровождение, – прошептал Стиракс, оглядываясь по сторонам. – Какого Хорса они передвигаются по безлюдной местности и что здесь забыли?

– Нужно сойти с тропы, – сказал Протей. – Их было всего пятеро, а в другой раз может встретиться конная ала.

Обсуждения римлян прервали громкие крики. К ним мчались кавалеристы в таком же обмундировании, что и прошлые. Они приблизились настолько быстро, что гоплиты не успели взобраться на коней. Один из всадников отделился от отряда и остановился в десятке футов от римлян. На груди воина также красовалась знакомая эмблема гидры.

– Кто вы такие? – спросил Протей.

– Могу спросить о том же.

Всадник ответил на исковерканной латыни. С таким акцентом разговаривали саксы, которые иногда встречались в тавернах Нарбоннской Галлии.

Пока они молча переглядывались, к воину присоединились основные силы и повозка. Всадников было около десяти человек. От отряда отделилась ещё одна фигура и приблизилась к гоплитам.

Это был худощавый мужчина с выступающими желваками, на которые словно натянули кожу, и впадинами вместо глаз. Лишь поблекшие доспехи придавали его плечам мужественность и широту. Несмотря на выцветший плащ и изрезанные доспехи, мужчина, по всей видимости, возглавлял отряд. В обмундировании воина только гравировка гидры была начищена до блеска. Видимо, за ней он следил тщательнее всего.

– Меня зовут Сариэль. Я купец, а это – спутники, охраняющие мою жизнь и скромный скарб.

Протей мельком отметил обилие оружия у охранников обоза. Купец словно прочитал его мысли:

– Я в жизни повидал многое, посему кое-чему научился. Даже если везёшь на продажу двух тунцов – припаси на каждого по кинжалу.

– Не вижу никакой нужды задерживать вас, – ответил Протей.

– О, я с тобой согласен, юноша. Правда возникла одна проблема. Мой отряд насчитывал несколько больше людей. Я не знаю, где остальные, но если глаза меня не обманывают, то один из них распластался позади вас, – Сариэль кивнул в сторону мертвеца. – Логика подсказывает мне, что жизнь уже покинула его тело. Посему я не могу просто так пройти дальше, не дав богам вершить справедливость.

– Кто сказал, что его убили мы? – спросил Прокл. – Мы проезжали мимо и обнаружили вашего обозника.

– Хотел бы в это верить, однако логика подсказывает мне, что в твоих словах столько же правды, сколько жизни в теле юноши позади вас. Отпираться бессмысленно.

– Может, нам встать на колени, чтобы вы нас прирезали в отместку за собрата? – вспылил фракиец. – Чего ты хочешь? Что подсказывает тебе логика? Как я могу к тебе обращаться?

– Сариэль. Я ведь уже представился, – голос купца был по-прежнему спокойным и даже убаюкивающим. – Ситуация непростая.

– Ты прав, Сариэль! Но вы не можете доказать нашу причастность, – сказал Прокл. – А мы не имеем права вас задерживать. Хотя… ситуация и в самом деле непростая. Зачем нам объяснятся перед человеком, к тому же галлом, который торгует на землях, принадлежащих Риму? Мы легионеры и имеем право проверять купчие грамоты.

– Вы не похожи на легионеров.

– Это не имеет значения, – сказал Протей. – Вы обвиняете нас, не зная истины. Может, мы и правда убили его, защищая себя. Предлагаю разъехаться мирно. Вы подтверждаете право на торговлю, а мы идём своей дорогой. И если префект будет вопить о контрабандистах в Аквитании, то будем молчать, как рыбы.

– Дружок, – в голосе Сариэля появилась угроза, – мы не в Галлии. Это уже Аквитания, а она – не Рим.

К Протею подошёл Анион и склонился над его ухом. Сариэль с напряженным лицом осмотрел огромного галла, который доходил всаднику до локтя. Фракиец взглянул на коня купца и кивнул.

– Покажите грамоту, и разойдёмся с миром, – убедительно сказал Протей. – Мы сомневаемся, что ты – купец, а они – обозники. И что твоё имя настоящее.

– Даже так? – фыркнул Сариэль. – Это уже оскорбление.

– Смотрю, ты спокоен, ибо считаешь, что имеешь превосходство, – сказал Протей. – Я бы не рекомендовал тебе вступать в бой. Сделай, как тебе сказали. Кровь никому не нужна.

Сариэль покопался в подсумке, извлёк потрепанный свиток и передал Протею. Фракиец с кислым лицом посмотрел на незнакомые слова. В глазах купца мелькнула искра торжества.

– Это купеческая грамота, – произнёс Сариэль. – Я двигаюсь в сторону Толозы. Давайте мы пойдём своей дорогой, а вы – своей.

Он протянул руку, требуя грамоту назад, но Протей передал свиток Проклу. Сариэль беспокойно взглянул на грека.

– Вот, значит, как ты заговорил? – сказал Анион. – Минуту назад грозился вершить справедливость.

– Тут написано, что караван идёт из Дурокорторума в Толозу, – сказал Прокл. – Анион, взгляни.

– Это один из галльских диалектов, на котором пишут алеманны. Образованные алеманны. Я только немного разбираюсь в их символах.

Вдвоём они быстро прочли грамоту.

– Да, это действительно купчая грамота, – подтвердил Прокл. – Здесь куча разных товаров. И они не поместились бы в эту повозку. В списке товаров числится лошадь, что имеет непомерно высокую цену. Боги, да она одна стоит, как целый табун. Лошадь зовут Сариэль. Её хозяин – Матайес из Аргентората.

– Я думал, что нарвался на неучей. Однако оказалось, что в легионе начали преподавать что-то помимо арифметики и военного дела, – печально произнёс Сариэль.

– Грамота просрочена, – сказал Прокл. – Ей больше сорока лет.

– Полагаю, ситуация прояснилась, – сказал Протей. – Теперь мы знаем, кто из нас лжёт. Решим полюбовно. Скажи мне, Сариэль, что означает герб твоего дома, и я отпущу тебя.

Всадники обнажили мечи. Их господин оставался спокоен.

– Я всего лишь решаю свои проблемы. Пусть не самым правильным способом, но никого не убил, в отличие от вас. Настоятельно прошу освободить путь. Если вы достаточно умны, то послушаете. Моя охрана – британские саксы. Даже Аттал жаждал получить в своё войско хотя бы с десяток таких, однако природное упрямство не сыграло ему на руку. Я не хотел бы проливать кровь.

Фракиец в раздумьях смотрел на купца, его свиту и прикидывал, как совладать с ними. Стиракс с Кемалем в ответ на вынутые вражеские клинки вложили в луки стрелы. Протей извлёк фалькату, и это послужило сигналом к бою.

Эфиальт привычным движением метнул нож, выбив Сариэля из седла. Всадники с криком помчались в атаку, однако расстояние между врагами было слишком маленьким, и лошади не успели набрать ход. Стиракс с поразительной скоростью извлекал стрелы из колчана и неизменно разил всадников; Кемаль не отставал.

– Все к повозке! – гаркнул Протей. – Стиракс, подымайся наверх.

Гоплиты окружили обоз. Гунн поднялся на его крышу, откуда открылся прекрасный обзор для стрельбы. Среди всадников не было ни одного лучника. Хвалёные саксы не знали, что делать, и метались взад-вперёд, пытаясь зацепить хоть кого-нибудь. Эфиальт выжидал момент и разил ножами приближающихся врагов, Стиракс не отставал от него. Стоя на повозке, Гунн мысленно делал насечки на прикладе лука после каждого убитого соперника.

Без лидера саксы не могли организовать приемлемую атаку. Оставшиеся в живых четыре всадника отступили и отошли на сотню локтей, дабы посовещаться.