Сарматы. Рать порубежная

Сарматы. Рать порубежная
Сергей Викторович Нуртазин

Волжский роман
Первый век нашей эры… Время, ставшее переломным для многих племен и народов, населяющих в ту пору Великую Степь, в том числе и сарматских племен аорсов. Молодому сармату Умабию предстоит пройти через многие битвы в приволжских степях, побывать в далеких краях и, спасая свой народ от нашествия врагов, уводить аорсов в земли, где им суждено обрести новую родину…

Вторая половина XVI века… Московское царство ведет кровопролитные войны с соседями. Каждый удар может оказаться смертельным, но на пути неприятелей стоит порубежная рать. Волжские, донские и яицкие казаки, воеводы, стрельцы и простой русский люд готовы сложить головы за родную землю…

Сергей Викторович Нуртазин

Сарматы

Романы

Сарматы

Пролог

Орел, красавец в полном расцвете жизненных сил, широко раскинув могучие крылья, одиноко парил под солнцем. Хищник выискивал добычу. Его взор обнаружил ее. Суслик, подслеповато щурясь, выбрался из норы понежиться в лучах теплого весеннего солнца. Птица камнем упала вниз и впилась когтями в жертву. Несчастный зверек судорожно дернулся в тщетной попытке вырваться, но мощный клюв довершил дело, разрывая еще живую плоть на части. Утолив голод, орел расправил крылья и, тяжело скакнув, взмыл ввысь. Ловя воздушные потоки, сытая птица лениво поглядывала с поднебесья на покрытую молодым шелковистым ковылем Великую Степь. Но даже орлу не дано было объять взором всю эту гигантскую ширь, протянувшуюся от предгорий Карпат до Алтайских гор и ставшую колыбелью многих народов, свидетельницей судьбоносных событий и хранительницей множества тайн.

Далеко внизу орел увидел всадников. Люди преследовали огромного матерого секача. Животное спешило найти спасение в густых зарослях пожелтевшего прошлогоднего камыша, что стеной обступили русло узкой извилистой речки. Охотники не отставали. Каждый упорно стремился к своей цели. Все шло естественным путем.

Орел прожил на белом свете всего двадцать зим, но уже немало повидал. Он знал – в этом жестоком мире все живое поделено на тех, кто охотится, и на тех, на кого охотятся, но грань, их разделяющая, слишком зыбка, а судьба изменчива…

Часть первая. Степь Великая

Глава первая

За рекой Танаис[1 - Танаис – античное название реки Дон и города, стоящего в его устье.] кончается Скифия и начинаются земли сарматов, простирающиеся на север на пятнадцать дней пути, на которых не растет никаких деревьев, ни диких, ни насаженных.

    Геродот[2 - Геродот (между 490 и 480 – ок. 425 до н. э.) – древнегреческий историк.]

Туракарт, двадцатичетырехлетний сын предводителя нижних аорсов Евнона, настигал добычу. Его конь, каурой масти холощеный жеребец Кахар, малорослый, широкогрудый, с большой головой, не давал секачу малейшей возможности оторваться от погони. Степные лошади хоть и были своенравны и небыстры в беге на короткие расстояния, зато отличались неприхотливостью и выносливостью. Туракарт видел, что жертва начинает слабеть, три стрелы, торчащие в правом боку вепря, потихоньку высасывали из него жизненные силы. Главное, не дать ему уйти в заросли. Он махнул рукой рыжеволосому Сухраспу – сопровождающему его воину, жестом приказывая отрезать кабану путь к камышам. Сухрасп скакал левее и впереди, он увидел и понял приказ. Второй спутник Туракарта, Дарган, скакал далеко позади, а младший брат Умабий и вовсе безнадежно отстал; надеяться на их помощь не приходилось.

Азарт волной захлестнул Туракарта. Он прицелился в покрытую щетиной спину вепря, метнул дротик. Удача изменила ему. Словно угадав намерения человека, животное резко повернуло вправо. Дротик лишь царапнул бедро секача. Вынув из ножен короткий меч, с которым он не расставался, Туракарт направил коня следом, надеясь мечом одолеть раненого и терявшего силы вепря. Поздно. Кабан, протаранив камышовую стену, стал углубляться в заросли. Еще немного, и он уйдет в непроходимые крепи. Рыжеволосый Сухрасп вломился в камыш, поскакал наперерез. Все верно. Прямо вепрь не пойдет. Там река, там он уязвим, а значит, у него один выход. Туракарт взял правее к высохшему озерцу: именно туда должен выгнать зверя Сухрасп.

Камыш расступился, конь на всем скаку вылетел на покрытую потрескавшейся глинистой коркой проплешину – дно высохшего озерца. Туракарт бросил взгляд налево: «Где вепрь? Почему Сухрасп медлит?» Мысль оборвалась. Передние ноги Кахара неожиданно провалились в наполненную жижей яму, оставленную корнями упавшего от старости дерева. Его корявый ствол лежал тут же. Туракарт, перелетел через голову коня, упал на землю. Обученный с малолетства верховой езде, он мгновенно вскочил на ноги, подошел к жеребцу. Кахар, всхрапывая, лежал на боку, бабка на его правой передней ноге опухла, левая нога была окровавлена и подрагивала. Туракарт покачал головой, присел, стал осматривать рану. Отдаленный крик Сухраспа заставил его оглянуться. Из камышовых зарослей на него выбежал разъяренный секач, обезумевший от ран и преследования. Охотник оказался безоружным перед яростью дикого зверя. Меч он выронил при падении и теперь попытался вновь завладеть им. Лишь три шага отделяли Туракарта от оружия. Помешал ствол поваленного дерева. Дух зла, приняв корявый облик, строил человеку козни. Туракарт споткнулся. Его пальцы коснулись рукояти, но поднять меч он не успел. Клыки ударили в живот, вспарывая брюшину и круша ребра.

* * *

Дарган, родовой вождь и знатный воин, не торопился. Он был на пять лет старше Туракарта и гораздо опытнее в охоте: «Пусть спешит, сломает себе шею и тогда после Евнона, он, Дарган, будет возглавлять аорсов». Было время, когда заветное желание должно было исполниться, но судьба оказалась благосклонна к Евнону. Но и сейчас в случае его смерти или отрешения Даргана снова ждала неудача. Виной тому был Туракарт, сын Евнона, любимый большинством старейшин и воинов. Его-то и прочили в военные вожди, а значит, надежды стать предводителем у Даргана было мало. Но все же теплилась в душе эта мечта, оттого ненавидел он Туракарта, но скрывал это, притворялся другом, и тот ему верил.

Проскакав по следам Кахара, Дарган оказался на высохшем озерце. Обессиленный схваткой секач расправился с Туракартом и собирался покинуть проплешину, когда его догнал дротик. Пробив кожу за ухом животного, наконечник вошел в плоть по древко. Секач взвизгнул, припал на передние ноги. Охотник подъехал ближе, соскочил с коня. Вепрь злобно посмотрел на него маленькими, налитыми кровью глазками и попытался встать. Последние силы покидали его; взор помутнел, из пасти потекла кровавая пенистая слюна. Дарган еще раз вонзил дротик в тушу. Убедившись, что кабан мертв, обернулся, посмотрел на Туракарта. Тот лежал на животе вниз лицом. Неужели свершилось то, о чем он, Дарган, мечтал столько лет?.. Туракарт застонал, приподнял голову, тихо прохрипел:

– Да-а-рган, помоги.

Неужели? Нет! Теперь, когда до осуществления желания стать вождем осталось сделать один шаг, он не допустит этого. Дарган откинул окровавленный дротик, подошел к Туракарту. Взяв одной рукой за подбородок, другой за затылок, потянул его голову назад, резко крутанул вбок. Послышался хруст…

Спустя мгновение из камыша выехал Сухрасп. Дарган отпрянул. Голова Туракарта безвольно уткнулась в высохшую черную глину. Рыжеволосый воин слез с коня и, прихрамывая, подошел к телу сына вождя. Дарган пронзительно посмотрел в глаза Сухраспу. Видел ли? Догадался?

– Где тебя носило, старый хромоногий верблюд?! Что ты теперь скажешь Евнону?! Как объяснишь ему смерть сына?!

Слова Даргана словно бичом хлестали и без того перепуганного Сухраспа. Воин заметно волновался: хмурился, чесал низкий, плоский, обросший мелкими волосиками лоб, приглаживал рыжие, похожие на шкуру степной лисицы, волосы. Его глубоко посаженные глаза, болотного цвета, беспомощно смотрели на Даргана из-под нависающих надбровий с широкими густыми бровями:

– Промедлил я, не поспел Туракарту на помощь. Конь от вепря шарахнулся. Пока развернул да по следу пошел, он… – Голос Сухраспа дрогнул. Еще перед походом в Армению Евнон доверил ему жизнь малолетнего Туракарта, повелел сопровождать его в бою и на охоте. С той поры он тенью следовал за сыном Евнона. – Обычно самец только с ног сбивает и дальше бежит, а этот, будто свинья… Подранок он вдвойне страшнее… Что же мне теперь делать? Это моя вина! Я должен был находиться с Туракартом! Из-за меня вепрь налетел на него. Теперь Евнон убьет меня.

– Убьет, но я помогу тебе.

– Помоги! Я буду твоим верным слугой, – подобострастно проговорил Сухрасп.

– Я запомню эти слова. Думаю, твои услуги мне еще понадобятся… А теперь слушай. Скажем, что это я гнал зверя, а ты был рядом с ним. – Дарган кивнул на распростертое на земле тело. – Туракарт поскакал наперерез, конь попал в яму, и он оказался на пути вепря. Мы же, спасая его, убили секача. И это почти правда. Он сам виноват. Зная, как горяч и нетерпелив его сын, Евнон поверит нам. Ты уяснил, что надо говорить, чтобы твоя рыжая голова осталась на плечах?

– Да, господин.

Слово «господин» приятно умастило самолюбие Даргана, так его еще никто не называл. Снисходительно глянув на рыжего простака, он произнес:

– Тебе повезло, что Умабий отстал и никто нас не видел…

Ржание лошади и треск камыша заставили их обернуться. На проплешину выехал Умабий. Младший сын Евнона внешне во многом походил на старшего брата. Глядя на него, Даргану до ломоты в пальцах захотелось выхватить акинак и прикончить еще одного отпрыска Евнона: «Жаль нельзя, да и к чему, он мне не соперник».

Умабий спрыгнул с коня, бросился к брату, пал на колени:

– Туракарт! – Перевернув тело на спину, распахнул на нем куртку, разорвал рубаху, прильнул ухом к груди.

– Он мертв. Мы пришли на помощь, но было поздно. Наверное, вепрь задел то, без чего нельзя жить, – мрачно произнес Дарган.

Умабий прикрыл лицо ладонями. Единственный человек, кому он доверял свои тайны, делился своими чаяниями, с кого брал пример и на кого хотел быть похожим, как и большинство молодых воинов племени, любимый брат мертв. Ведь это он защищал его в мальчишеских драках и обучал с наставником Гордом воинскому искусству. Он был ему больше чем брат. У отца редко находилось время для младшего сына. Сначала наемная служба в Армении, затем заботы вождя забирали его время. Участь воспитателя и друга легла на плечи Туракарта. И вот его нет. Что он скажет отцу? Как оправдается перед ним за то, что в миг опасности не помог брату. Как объяснит, что отъехал от остальных охотников осмотреть окрестности с ближайшего бугра и словно мальчишка засмотрелся на орла в небе, в то время как остальные обнаружили вепря и погнались за ним…

Глава вторая

Племя воинственное, свободное, непокорное и до того жестокое и свирепое, что даже женщины участвовали в войне наравне с мужчинами.

    Помпоний Мела

Временный стан аорсов, расположенный на берегу великой реки Ра[3 - Ра – древнее название реки Волга.], затих. Не слышно громких криков, смеха, звонких детских голосов. Даже лохматые сарматские псы перестали лаять, словно знали о случившемся несчастье. Кочевники то и дело бросали скорбные озабоченные взгляды на плоскую вершину невысокого бугра. Наверху, отдельно от других, стояла крытая беловойлочным шатром повозка вождя. Рядом, под навесом, закрытым со всех сторон красной китайской тканью, склонив головы, сидели двадцатилетний младший сын вождя Умабий и зрелый муж могучего телосложения. Это Евнон – сорокалетний предводитель нижних аорсов, чьи земли простирались от Дана, называемого греками и римлянами Танаисом, до многоводной реки Ра, и от предгорий Кавказа до пределов, за которыми начинались владения неподвластных ему верхних аорсов. Эти родственные сарматские племена кочевали от низовьев Ра и Гирканского моря[4 - Гирканское море – древнее название Каспийского моря.] на север и восток.

Вождь отличался отметиной на окладистой темно-коричневой бороде. Седина белой полосой протянулась от нижней губы царя к подбородку, будто пил он молоко да забыл утереться. Но не только в этом было отличие, а прежде всего в его смелости, мудрости, умении сражаться и повелевать. Сам облик предводителя говорил об этом. Высокий рост, движения, полные достоинства и силы, зачесанные назад волнистые, достающие до плеч темно-русые, почти черные волосы, небольшой с легкой горбинкой нос, высокий лоб, взлетающие от переносицы вверх брови и карие, слегка навыкате глаза, в которых сейчас застыла невыносимая печаль. Едва сдерживая слезы, с болью в сердце глядел он на неподвижное тело сына, лежащее на бараньих шкурах и укрытое по грудь белым льняным покрывалом.

Вождем Евнон стал четыре года назад. Предшествовали этому события, произошедшие в Армении на восемь лет ранее.

Освободившийся после смерти царя Арташеса армянский престол был лакомым куском, а потому парфянский правитель Артабан, не теряя времени, посадил на него сына Аршака. Римский император Тиберий не мог позволить парфянам, злейшим врагам империи, воцариться в Армении. Помирив царя Иберии[5 - Иберы, иверы, иберийцы – восточно-грузинские племена. Иберия – античное название Восточной Грузии.] Фарасмана с братом Митридатом, в прошлом боровшимся за иберийский престол, он предложил Фарасману отнять трон у Аршака. Путь к власти зачастую лежит через кровь, хитрость, обман, и большинство идущих по нему людей используют любые средства для достижения цели. Таковыми оказались Фарасман и Митридат. Подкупом они добились желаемого – приближенные убили Аршака. Войско иберов вторглось в Армению, захватило столицу государства город Арташат в Араратской долине на левом берегу реки Аракс, а с ней и трон армянских правителей. Но на их пути встал Ород, брат свергнутого и убитого Аршака. Предстояла серьезная война. И вот тогда-то иберы направили послов к албанам[6 - Албаны – племя на северо-востоке Кавказа.] и сарматам. Ород в поисках союзников тоже послал своих людей в сарматские степи. И тем, и другим хотелось иметь в войске этих опытных и отчаянных в бою всадников, они знали их силу. Не в первый раз сарматские отряды, а то и целые племена шли на службу к соседним государям.

Приняв дары и от парфян, и от иберийцев, пожилой вождь нижних аорсов Арнаварк, старейшины и знатные воины долго раздумывали; кому отдать предпочтение. Парфия[7 - Парфия – древнее государство, располагалось к юго-востоку от Каспийского моря. Просуществовало с 250 г. до н. э. по 224 г. н. э.] сильна, но она за Гирканским морем и за горами Кавказа. Сторонники великого Рима под боком – Иберия и Боспорское царство[8 - Боспорское царство – государство в Северном Причерноморье в V в. до н. э. – IV в. н. э. Столица Пантикапей.], где у власти находился «друг римлян» Аспаруг, чеканивший монеты с изображением римских императоров. Но все сомнения исчезли после того, как они узнали, что племена сираков, в жилах которых тоже текла сарматская кровь, собираются идти на помощь парфянам. Решение было принято – нижние аорсы будут сражаться за иберов.

В последнее десятилетие отношения между сираками и аорсами не ладились. Сиракам не нравилось, что аорсы оттеснили их от побережья Гирканского моря и взяли караванные пути с юга на север и с запада на восток под свою опеку. Некоторые из сираков считали родственных кочевников-аорсов ниже себя, и хотя половина их все еще вела кочевой образ жизни, другая уже занималась земледелием. Этому они научились от ранее завоеванных ими меотов и жили, подобно им, в поселениях из глинобитных и каменных домов, окруженных оградой. Сираки даже построили свою столицу – Успу. Часть их служила боспорскому царю, имела родственные связи с жителями его городов и состояла среди подчиненной царю знати. Ко всему прочему они считали аорсов пришельцами с востока, так как сираки раньше заселили земли, прилегающие к Понту, Гирканскому морю и Меотийскому озеру.

Многочисленные аорсы, в свою очередь, с презрением относились к землепашцам-сиракам и постепенно теснили их к Понту Эвксинскому и Кавказским горам.

До войны не доходило, но стычки и набеги случались. А ведь в прежние времена они заодно с боспорским царем Фарнаком стояли против Рима…