Сарматы. Рать порубежная

«Жаль, Туракарту уже не придется увидеть этой ночной степи, и услышать ее поющей тишины», – мелькнуло в голове Евнона. Словно вопреки его мыслям перед ним возник сын – живой, красивый. Отгоняя наваждение, Евнон потер лицо ладонью. Видение не исчезло. Его и не было. Перед ним стоял младший сын Умабий.

«И ему не спится, видимо, тоже терзает потеря брата…» Захотелось подойти, утешить. Не подошел, не утешил. Кратко бросил:

– Готовься, тебе быть старшим в роду, – повернулся, зашагал к повозке.

Уснуть удалось только после полуночи…

С восходом солнца его разбудили громкие голоса, ржание лошадей и бряцание оружия. Знакомые с детства звуки означали, что войско готовится к выступлению. Евнон оделся, вылез наружу. Горд уже ожидал его. В железном шлеме и доспехе он казался еще внушительнее. В шаге от него стоял Умабий, без доспеха, но с мечом на поясе.

– Войско готово, – доложил Горд.

– Что ж, отправляйтесь. Пусть удача будет с тобой.

– Прощай, господин.

Горд поклонился, сбежал по склону, сел на коня, махнул – пора!

– Отец, отпусти меня. – Синие глаза Умабия с упрямством смотрели на Евнона.

– Нет. Ты уже слышал мой ответ.

Евнон понимал, что правильнее отпустить его, но сейчас он не мог себе позволить потерять второго сына, да и слезные мольбы Донаги немало повлияли на его решение.

* * *

Дарган собирался сесть на коня, когда женский голос остановил его:

– Спешишь уехать, Дарган? От кого бежишь? Не от себя ли?

Он обернулся. Перед ним стояла Зимегана. Словно с неба упала чернокрылой птицей. Колдовской взгляд светло-голубых глаз верховной жрицы ожег его и не предвещал ничего хорошего. Неспроста она подошла. Глянув исподлобья, Дарган ответил:

– Убегаю? Мне не от кого убегать. Я никого и ничего не боюсь. Или ты считаешь исполнение воли верховного вождя бегством?

– Ты лжешь. Каждый человек чего-то боится. – Зимегана понизила голос, и он стал похож на шипение змеи. – Боишься и ты. Боишься, что Евнон, волю которого ты спешишь исполнить, узнает о том, кто убил его сына.

Узкое лицо Даргана побледнело. Маленькие темно-карие глазки забегали. Откуда она знает, что это он убил Туракарта? Неужели дар ясновидения открыл жрице его тайну? Совладав с чувствами, он огляделся. Не слышал ли кто ее слов? Похоже, нет. Ближе всех находился Сухрасп, но и он вряд ли мог что-то расслышать в гомоне собравшегося в поход войска. Дарган усмехнулся:

– О чем ты говоришь? Всем известно, что виновником смерти Туракарта стал вепрь.

– Не пытайся обмануть меня. Я ловила змей у высохшего озера и видела, кто свернул шею сыну Евнона. – Жрица пронзила его ледяным взглядом.

Дарган отвел глаза, стал нервно поглаживать черную клиновидную бородку:

– Чего ты хочешь?

– Это ты хочешь стать вождем аорсов. Теперь, когда нет Туракарта, тебе мешает только Евнон, чьей смерти ты желаешь. И не пытайся скрыть от меня своих мыслей, я вижу их… Желание твое похвально, и я помогу тебе исполнить его, если ты будешь делать то, что я тебе прикажу. Иначе…

– Я согласен.

– Другого ответа я не ожидала. Знаю, у тебя, как и у меня, достаточно причин ненавидеть Евнона. Выкормыш рода Спадина[15 - Спадин – царь аорсов в I в. до н. э.] взлетел слишком высоко. Пора обрезать ему крылья.

– Ты права. Евнон забирает в свои руки все больше и больше власти, попирает обычаи предков. Он позволил Горду возглавить поход. Когда это позволялось иноплеменнику управлять войском аорсов и стоять выше знатных воинов?! Многие этим недовольны.

– Это неплохо. Чем больше недовольных Евноном, тем больше у тебя возможностей занять его место. Жди, когда придет пора, я дам знать. Ищи себе союзников, они тебе пригодятся. – Жрица, одарив Даргана улыбкой, направилась в сторону своей повозки.

Дарган провожал ее задумчивым взглядом. И без того сутулый, он ссутулился еще больше.

«Змея, настоящая змея. Эта может ужалить в любое время». – Дарган сплюнул.

От раздумий его оторвал оклик Сухраспа:

– Господин, Горд зовет тебя!

* * *

Всадники неспешно проезжали мимо. Евнон с удовлетворением, взирал с высоты бугра на своих воинов, которых он пожелал увидеть в полном боевом снаряжении. Ему хотелось быть с ними, но предводитель чувствовал, что не готов управлять войском. Горе надломило его духовные силы. Но вождь не сомневался, придет время, и он вновь поведет их в бой.

Ныне аорсов возглавлял Горд. Первым за ним следовал отряд тяжеловооруженных конников, состоявший из знатных воинов. Греки, македонцы и римляне называли таких воинов катафрактами. Гордость многих сарматских племен и основная сила в борьбе против кавалерии врага, а порой и против пехоты, использовалась для нападения с флангов, вклинивания в образовавшиеся разрывы и пробивания брешей в рядах войска. Но последнее удавалось крайне редко, особенно если это касалось обученных воинов, построенных в фалангу[16 - Фаланга – тесно сомкнутое построение тяжелой пехоты.]. Копья с железными наконечниками, длинные мечи и акинаки, вот оружие тяжелой конницы сарматов, разившее без пощады и наводившее на противников страх. Имели эти воители и луки, использовали их при преследовании врага. В конусовидных и полусферических шлемах из железа и бронзы, но больше в кожаных, усиленных металлическими полосами, облаченные в чешуйчатые и пластинчатые доспехи, они казались несокрушимыми. Броня, частично прикрывающая коней некоторых из них, усиливала это впечатление. Среди этих отборных всадников была и часть личного отряда Евнона. Отряд состоял из родичей, особо приближенных и верных аорсов, а также двух десятков роксолан и алан, волею судеб попавших к нему на службу. В состав отряда входили и не сарматы: несколько армян, что ушли из родных мест с аорсами, опасаясь мести со стороны Митридата Иберийца, и римлянин Квинт, слуга и переводчик Евнона. Его вождь оставил при себе. Личным отрядом Евнон дорожил. Знать могла взбунтоваться, эти же преданы ему как псы.

За катафрактами скакал второй, гораздо больший числом, отряд всадников. Вторыми они были и в сраженьях. Следуя за тяжеловооруженными воинами, прикрывавшими их своей броней, словно щитом, сами же, в свою очередь, всеми силами содействовали в битве соратникам. На этих воинах доспехи проще. Панцири из бычьей кожи, кожаные шлемы, а то и обычные войлочные остроконечные и закругленные шапки, небольшие плетеные из ивовых прутьев щиты, обтянутые все той же кожей, это все, что защищало их головы и тела. Но, несмотря на это, вооруженные луками, мечами, кинжалами, дротиками и арканами, они нисколько не уступали в храбрости своим собратьям по оружию. Это они до появления тяжелой конницы являлись главной силой скифов и сарматов. Но и в данное время эта сила играла немаловажную роль, вступая в схватки с такими же отрядами, производя разведку, раздергивая построения противника, осыпая его градом стрел и прикрывая тяжелую конницу. А стрелы не все обычные. У некоторых воинов наконечники смазаны ядом. От таких стрел не спастись, не излечиться. В племени Евнона такой яд изготавливала жрица Зимегана, его было мало, поэтому не у каждого воина имелись отравленные стрелы. Но не в ядовитых стрелах таилась их сила. Верхом на степных лошадях, которых сарматы и их одноязыкие родственники и соседи скифы предпочитали менее покладистым жеребцам, они стремительно нападали на врага, а затем стремительно уходили от погони, не давая ему надежд на победу. Сообща с катафрактами они составляли грозное войско. Сейчас часть этого войска отправлялась в поход. Каждый всадник вел за собой одну, а то и двух сменных лошадей. Без них в степи, а тем паче на войне не обойтись. В лошадях была сила сарматов. Слава Небесному Светилу, их у нижних аорсов хватало, и Евнону не требовалось много времени и сил, чтобы собрать конное войско. Пехотинцев Евнон применял редко: спешивал при необходимости часть всадников или набирал их из землепашцев. К землепашцам он относился с легким презрением, считал, что настоящий кочевник не должен копаться в земле, но делу этому в своих владениях не препятствовал. Знал, нужное это дело и даже покровительствовал нескольким поселениям в низовьях Дана. Они же снабжали его пшеницей, овсом, просом. Привлекать их к военному делу приходилось не часто. В основном аорсам приходилось воевать в степной и холмистой местности, где важна скорость. Ее-то и давали выносливые лошади сарматов, обученные к тому же помогать хозяину в бою, кусая противников и их коней, пуская при надобности в ход мощные копыта. Смена лошадей помогала совершать стремительные переходы и отрываться от преследования противника, а это, в свою очередь, нередко сохраняло жизнь и приносило победу.

Петляя между повозками, словно степной уж из своего гнезда, войско медленно выползало из стана. Лошади постепенно набирали ход. Воинский отряд уходил все дальше и дальше, пока не стал похож на тонкую нить, чернеющую на зеленом травяном покрывале, а вскоре вовсе растворился в бескрайней степи.

* * *

Войско ушло, а с ним и верный соратник Горд. Его отсутствие отозвалось в душе Евнона еще большей тоской и пустотой. Из близких людей, способных поддержать его, остались только сын Умабий и жена, но она сама нуждалась в поддержке. А может, все-таки стоило возглавить поход? Война могла бы отвлечь от горьких мыслей и залечить сердечную рану… Нет. Евнон чувствовал – надо побыть одному. Но это ему не удалось.

В то время как войско скрылось за линией горизонта, с противоположной стороны показался отряд, состоящий из четырех десятков вооруженных всадников и такого же количества погонщиков, сопровождающих караван верблюдов и лошадей, навьюченных тюками с товаром. Весть о его приближении застала Евнона сидящим в одиночестве под навесом, где недавно лежало бренное тело его сына. Квинт, худощавый черноволосый римлянин с большими карими глазами, прервав раздумья вождя, доложил о прибытии гостей. Евнон неспешно поднялся, вышел навстречу. Гостем оказался старый знакомый – боспорский купец Ахиллес по прозвищу Непоседа. Предводитель аорсов не считал для себя зазорным самому встретить торговца. Сопровождение караванов, сбор за проезд по землям аорсов и мена с соседями давали прибыток не меньший, а порой больший, чем военная добыча и наемная служба. Аорсам было что предложить. Реки Дан[17 - Дан – предположительно сарматское название реки Дон.] и Ра были полны рыбы, в степях паслись тучные стада лошадей, овец, коров. Изделия из кожи, шкуры, скот, рыба менялись на одежду, ткани, вино, специи, посуду, драгоценные вещи и другие товары, производимые как ближними, так и дальними соседями. Торговый путь из Индии и Вавилона через Мидию и Армению к Танаису частично проходил по землям нижних аорсов и обогащал их, по этой причине Евнон дорожил дружбой с купцами и радушно встречал у себя в стане.

Ахиллес Непоседа, низкорослый, лысоватый, курчавобородый грек в пышных одеждах, не дойдя двух шагов до Евнона, остановился, приложил ладонь правой руки к груди, поклонился:

– Приветствую тебя, царь аорсов! Благополучия и процветания твоему народу! Долгих лет жизни тебе и твоему семейству!

Лицо вождя нахмурилось, доброжелательный взгляд стал холодным. Ахиллес своими словами невольно напомнил ему о смерти сына. Это длилось лишь мгновение. Евнон справился со своими чувствами, выражение глаз потеплело:

– И я приветствую тебя, Ахиллес! Что привело купца в мой стан?

– Дела задержали меня в Горгиппии, мне не удалось застать тебя у Танаиса. Отправляясь в дальнее путешествие, я решил сделать крюк и навестить великого царя аорсов.

– Благополучной ли была дорога?

– Слава богам, ничто не омрачило наш путь.

– Что ж, не буду мучить тебя расспросами. Отдохни с дороги и раздели со мной трапезу. – Евнон, слегка повернул голову, бросил стоящему позади Квинту:

– Распорядись. И предупреди Донагу.

Склонив голову, римлянин удалился.