Спираль

– Тише… Чего ты так завелась?

Виктор взял паузу и приложился к бокалу. Пиво обдало приятным холодком.

– Ну, хорошо. Если не исламисты, то кто?

– Помнишь, когда был последний взрыв? Ну, до сегодняшнего?

– Э-э-э-э… Лет пять назад.

– Четыре с половиной. После выборов. Когда начались пикеты и протесты с требованием пере… Провести еще раз. Фальсификации, вбросы… Тогда рвануло. И все притихли. Митинги? Нет. Страшно, что бахнут. И власть тут же признали. Надо же с кого-то требовать защиты.

Виктор кивнул. Он понял, что смущало его, и к чему вела подруга. Последние теракты шли бок о бок с «переизбранием» правительства. Даже в голове это слово звучало только в кавычках. Взрывы организовывает власть, как только доверие к ней падает. Никакого внешнего террора и врага. Всё сами. А пока народ мечется в панике, можно принять под шумок пару нужных законов, удобных поправок. Теперь все стало на свои места.

– Хорошо, что Одинцова нет. Он бы тебе сделал инъекцию патриотизма, – покачал головой Виктор. Оля рассмеялась.

– Перестань. Он же не круглый дурак. Просто прошивка отечественно-патриотическая. «Проблемы есть везде, и свои всегда кажутся самыми-самыми…» Не важно.

– Так что, по-твоему теракты устраивает президент?

– Именно! – Оля едва не подпрыгнула от радости. – Все же логично!

– Но теперь-то зачем? На этих выборах не так, чтобы и гудели – меньше месяца, да и скомкано как-то.

– Значит, что-то будет. Или закрепить свою безоговорочность. Не знаю. Им больше не верят. Митингов нет, потому что сопротивляться бессмысленно, а значит лень. Но по сути все понимают, что это пороховая бочка. Найдётся только вождь-народник, и все мигом поднимутся. Потому нужен отвлекающе-объединяющий мотив. Злобный враг – самое оно. Выдуманный – вообще идеален. От него и защищаться проще, и не победить раньше положенного. А люди от страха быстренько превратятся в тупое управляемое стадо.

Виктор допил пиво и жестом попросил официантку повторить. Оля была права. Она додумала то, чего он не стал или не смог. Но нужно было спорить. Иначе как проверить на прочность всю эту сумасшедшую теорию?

– Куда дальше-то? У нас и так – когда говорим Ленин, подразумеваем Партия. После этих выборов два жиденьких митинга, которые сквозняком разогнать можно было. Все уже в стаде.

– Просто уже мало кто понимает, что может быть по-другому. В стране постоянно какая-то жопа. Не одно, так другое. Не растут цены, так зарплату не платят. Платят зарплату – закрывают больницы. Есть, где лечиться – отключат свет и горячую воду. Или вот ещё. Мужик один, сосед мой. Был пять раз на митингах, голосовал «против», а что в результате? Два перелома, месяц тюрьмы и с работы уволили. А у него сын младший в школу идёт, и старший тоже что-то… Таких ведь много. Только кто про них знает? В эфире – одни юмористы и экстрасенсы, – Оля кивнула на телевизор над барной стойкой, – и новости про «более лучшую» жизнь. Год за годом. Старики наелись уже революциями и демонстрациями двадцать лет назад. Да и обжились в убогой стабильности… все обжились.

– Поднимем знамена свободы и братства? – рассмеялся Виктор.

– Не смешно. Нет оппозиции. Нету. А должна быть.

– Перестань. Все эти «возьмёмся за руки и вшагнём в светлое завтра» – нету больше этого. И не будет. Время другое. Город мещан. Ты вот говоришь, что не понимают. Все всё понимают. Только пока молча сидишь, и с работы не уволят, и руки не сломают. А то, что обирают – так ведь понемногу же. А рот откроешь – всё отберут. И примеров валом. Оппозиции нет… Есть! Сидят себе по тюрьмам, книжки пишут.

– Стабильность надо поддерживать. Делать всё время что-то – дорого. Проще сделать плохо и страшно, а потом вернуть, как было. Дёшево и эффективно. Это надо объяснить людям. Они должны понять…

– Оля. Ты не в себе.

– Да почему?

– Если всё так, то тебе и слова сказать никто не даст – сама же понимаешь. Тем более, если про теракты заикнёшься. Не удивлюсь, если ради тебя введут смертную казнь. В лучших традициях – посадят на кол на центральной площади.

– Слушай, дело ведь не в том, чтобы вывести людей на площадь и в мегафон задвигать правду, пока не повяжут. Сейчас это бессмысленно. Кто-то сказал, что сто самых интеллигентных людей в мире вместе составят тупую толпу. Так никому ничего не объяснишь. Сначала нужно привести людей в чувство. Разбудить в них… Духовное содержание, что ли. Что-то, что задвинет лень и мещанские переживалки подальше. А там уже и делать ничего особо не придётся. Начнётся цепная реакция…

– Осталось только овладеть техникой массового гипноза – и дело в шляпе.

– Ясно, – Оля ткнулась подбородком в стол.

Виктор жестом заказал ещё пива.

– Извини. Но правда – звучит всё это…

– Как?

– Да никак… Как ты себе это представляешь?

– Очень просто. Книги. Определённые, конечно. Много же статей и романов.

Виктор не сдержал улыбки.

– И ты ещё на гипноз обиделась?

– Перестань. Не придётся же читать их все. Мы соберём в одну-две лучшее, что в них есть, квинтэссенцию. Все уже боролись за свободу – французы, немцы, американцы, мы, в конце концов. Соберём всё лучшее и склеим «Книгу свободного духа всех времён и народов». А потом распространим.

– Как?

– Да какая разница?

– Действительно. Дело-то плёвое – написать революционную книгу, найти тех, кто согласится бесплатно её печатать, и сотню курьеров, которые тоже, видимо, будут работать бесплатно.

– Не надо ничего писать! Составить!

Оля замолкла. Официантка поставила перед ними бокалы.

– Всё уже написано. Нужно только найти…

– Блин, как? Ты сколько книг-то прочла? Всего? Двести-триста? Вычти из них фантастику, приключения и сказки…

– Но есть же и более образованные люди!.. А типографию и свою можно организовать.

– Зачем вам типография? – раздалось у Виктора за спиной. На стол легла полицейская фуражка.

Оля повисла на шее у Одинцова.

– Нигде не издают – решил сам себя печатать? – отстранившись от Ольги, он пожал руку товарища.

– Вроде того… Пива?

– Не-е-е-е… – протянул Одинцов и раззевался. – Мне в ночь сегодня. Отпустили покемарить пару часов. Извиняй.

– Твои соседи щас дома?

– Не знаю. Вряд ли. Только мне, правда, поспать бы.

– Вить…