По предварительному сговору

– Смотри только, на рожон не лезть, в конфликты не вступать. Пришел, посмотрел, спросил и отвалил. Кстати, как вариант, представляйся как потенциальный покупатель. Мол, хочешь приобрести фургон для личного пользования. Для бизнеса, например. Недурная легенда.

– Я вас понял, Кирилл Сергеевич. Не беспокойтесь, все постараюсь сделать в лучшем виде и как можно быстрее.

– Давай. Шустри.

Небесный проворно вылетел из кабинета. Кирилл смотрел с тревогой ему вслед. В сердце, неизвестно от чего, появилась давящая боль.

Второй день Карпов сидел в кабинете, обложившись подшитыми цветными папками и серыми скоросшивателями, с присущей ему тщательностью перечитывая справки, сведения, донесения по происшествиям в воинских подразделениях, дислоцирующихся на территории Чечни и Ингушетии, разбирая и раскладывая по стопкам более или менее по значимости и содержанию. Пристальное внимание он уделял тем частям, которые курировал и регулярно посещал непосредственно Рахнович. Отдельной проверки подлежали дела, в которых он принимал участие или проводил расследование. Неуставные взаимоотношения офицерского состава, самовольное оставление части, групповые драки на этнической почве заслуживали беглого просмотра и откладывались в сторону. Отчеты по проведению спецопераций по уничтожению членов незаконных вооруженных формирований и особый интерес к фактам хищения оружия и боеприпасов с их последующей продажей или их применения …

Карпов расстегнул еще одну верхнюю пуговицу рубашки. Хоть в помещении вовсю беззвучно работал кондиционер, ему стало довольно душно. Прошелся по кабинету, разминая ноги и вращая головой, увеличивая приток крови.

«Нет, это все не то. Рахнович был довольно не глупый человек. Ох, какой не глупый. Столько лет за время службы ни разу не попасть в поле зрения «особистов»[183 - «Особист» (проф.) – сотрудник особого отдела, военной контрразведки.]. Это – талант. А он – хищник. Опытный и осмотрительный, прекрасно понимающий, что любой его промах приведет к его разоблачению и краху. Он не стал бы размениваться по мелочам. Ему необходим был стопроцентный результат. Его редкий уникальный шанс! Напоследок, решить все и сразу. Для него, возможно, дело всей его поганой, преступной и лживой жизни. Он не собирался возвращаться обратно и, недаром им подан рапорт об увольнении. Надо «копать» там, где любые подозрения могли обойти его стороной. Почему я пытаюсь связать его действия только с посещением воинских частей и его служебной деятельностью? Он совершенно свободно наладить отношения с кем-либо и вне службы. Ни кто бы, ни смог этому помешать, придать этому хоть какое-то значение. Привязать к какому-то совершенно не значительному происшествию или случаю. Ведь правильно? Семейными проблемами Рахнович связан не был. Тесных, дружеских отношений с сослуживцами не поддерживал. А размотать этот клубок возможно, только если начать все сначала. И уделить внимание надлежит именно незначительным происшествиям, мелким неприметным эпизодам, не бросающимся изначально в глаза».

Сместив основную массу документов на край стола, Карпов принялся к изучению ежесуточных сообщений по воинским частям, за последние два месяца, сверяя их со сводками правоохранительных органов. Вроде бы ничего особенного. Значимых инцидентов и происшествий не выявлено. И вдруг Карпов невольно напрягся. Что-то он пропустил. Где-то он уже это читал. Как заведенный, машинально стал перебирать отложенные им листы с печатными текстами. Поднес к носу зажатые в руках две страницы, бросая взгляд то на один, то на другой.

«По информации районного одела внутренних дел, утром одиннадцатого апреля сего года, в доме девять, станицы…, расположенного на улице Рабочая, обнаружен труп гражданина Шипилова Е.И., тысяча девятьсот шестьдесят первого года рождения, без признаков насильственной смерти. Проводится проверка. Ага. А вот сообщение от четырнадцатого апреля из войсковой части внутренних войск, расположенной в этом же населенном пункте, о безвременной кончине начальника склада артиллерийского вооружения, старшего прапорщика Шипилова Егора Игнатьевича».

Карпов взмыл над столом, разбрасывая руками папки сложенные на краю стола. Он выдернул из папки заключение о проверки. Вот оно!

«…в лесистой местности Грозненского района Чеченской республики, на правом берегу реки Сунжа, в ходе проведения оперативно-поисковых мероприятий обнаружен активный член банды… оказал вооруженное сопротивления… в ходе боестолкновения, уничтожен… военнослужащими внутренних войск израсходовано две тысячи четыреста семь патронов, калибра семь шестьдесят два, а также пять гранат РГД-5… произведено списание согласно раздаточно-сдаточных ведомостей… усматриваются факты нарушения порядка учета, хранения… полагается провести проверку…».

«В комиссию проведения ревизии на складе, в ноябре прошлого года, входил Рахнович. Вот акт инвентаризации, где проставлена его размашистая подпись. А вот подпись заместителя командира батальона по вооружению и начальника склада вооружения. Шипилова Егора Игнатьевича. В ходе проверки, грубых нарушений не выявлено. Что самое интересное скоропостижная смерть прапорщика соответствует времени убытия Рахновича в отпуск. Просто совпадение?».

Он прошелся по кабинету. Поднял телефон, доложил, что на сегодня работу с документами завершил и попросил подготовить ему на завтрашнее утро транспорт и пропуск для выезда в войсковую часть. Дождался дежурного офицера, расписался в журнале напротив своей фамилии и, подхватив портфель, неторопливо покинул здание Управления ФСБ.

Заместитель командира части по воспитательной работе, высокий, моложавый подполковник, в легком, явно не отечественного производства, камуфлированном костюме «цифра» с закатанными рукавами, шел рядом. Заметив неподдельное любопытство к его обмундированию, просветил:

– Это я разжился обновкой в прошлом году в казармах города Гори. Удобная вещь. Там этого брошенного добра оставалось выше крыши. И не только этого. Многие изворотливые деятели умудрялись машинами трофеи вывозить.

Они неторопливо прогуливались под тенью деревьев ухоженной аллеи у здания штаба в три этажа с массивными стенами и огромными окнами, смотрящими на сверкающий от солнца огромный плац с высокой трибуной.

– Основная часть личного состава в настоящее время находится в горах, – вводил в курс дела заместитель командира. – В Ингушетии и Шатойском районе Чечни. Командир батальона выехал туда на днях с инспекцией. В месте постоянной дислокации осталась лишь небольшая часть военнослужащих обеспечивающих охрану городка и складов. В наряды заступают через сутки, это очень изматывает. Но все же лучше чем в горах. Там условия гораздо жестче. Живут в палатках. Вода и продукты привозные. Да и сами участки, где несут службу, далеко не спокойные.

Карпов понимающе кивнул и задал вопрос, ради которого он сюда и прибыл.

– Руслан Давидович, что вы можете рассказать о прапорщике Шипилове?

Подполковник слегка поморщился, остановился и слегка склонившись, почесал своей широкой пятерней левое колено. Стало ясно, что вопрос ему не очень понравился. Он повернулся к Карпову спиной, заложив руки за спину, рассматривая пустой плац.

– А, что можно рассказать о Шипилове? – шумно вдохнув мощными легкими воздух, повторился подполковник.

Немного помолчал, сбираясь с мыслями.

– Понимаете, Евгений Борисович, желающих служить здесь по контракту не так уж и много. Имеется определенный некомплект штата. И он, поверьте мне, довольно значительный. Есть, конечно, известные плюсы. Льготная выслуга, ветеранское удостоверение, повышенное материальное довольствие, но это не решает кадровый вопрос. Поэтому мы цепляемся за каждого, уговаривая заключить или продлить контракт, обещая чуть ли не золотые горы. Мне тайком шепнули, что вы проявляете интерес к нашему бывшему сослуживцу, только я не понимал чем это вызвано. Но, сопоставив все, сейчас могу с вами согласиться. Очень много странностей происходило последнее время, на которые мы не обращали внимание.

Дружно развернувшись, медленно поплелись по тенистой дорожке в обратном направлении.

– Шипилов в нашей части с две тысячи четвертого года. А на Кавказ попал еще в первую компанию. Особых нареканий по службе к нему не было. Правда, с недавних пор, появились за ним грешки. Опоздание на утренние построения, употребление «горячительных» напитков. Я лично с ним не раз беседовал на эту тему, пытался вразумить. В этом году у него заканчивался срок контракта, продлить его он уже не смог по возрасту. И, хочу признаться, на его провинности мы смотрели сквозь пальцы.

– Родственники у него есть? Жена, дети? – поинтересовался Карпов.

– Со своей женой он развелся еще давно. У него взрослая дочь, но связи он с ними не поддерживал. Мне казалось, Шипилов от этого сильно и не страдал. На алименты бывшая супруга на него не подавала. Мы подстраховались, отправляли им телеграмму, сообщили о смерти. Но на похороны никто не приехал. Организацию погребения мы соответственно взяли на себя. Предали земле раба божьего Егора Игнатьевича со всеми почестями на старом православном кладбище. Еще Шипилов рассказывал иногда, что где-то в Ставропольском крае, будто брат двоюродный живет. После увольнения собирался ехать к нему. Все мечтал, выйдя на пенсию дом купить. На рыбалку ходить каждый день. Но эти разговоры заводил только с похмелья. Мне иногда казалось, что про брата он привирает. Ни кто, и нигде его не ждал. Правда, в марте этого года, на банкете в честь праздника Внутренних войск, он подпил крепко и громко доказывал за столом, что может получить вид на жительство и перебраться в Словакию или Словению. Я уже точно не помню. Набрался он тогда здорово, и даже пришлось везти его домой на служебном транспорте.

– А разве он проживал не в части?

– Нет. В прошлом году, как раз перед Новым годом он снял небольшой домик, недалеко от нашей части и переселился туда. У нас имеются случаи, когда некоторые семейные офицеры жилье снимают в станице, и то, заметьте, не все. В основном молодые. А тут он неожиданно принял такое странное решение. Чуть больше полугода до окончания контракта и такой поворот событий.

– Может женщину себе подыскал, и не желал, чтоб об этом сослуживцы прознали? – предположил Карпов.

– Какие женщины, – отмахнулся подполковник. – Здесь вам не центральная часть России. И он не курсант военного училища перед выпуском. Столько времени прожить в коттедже на территории части и тут выбросить такой фортель. Не понимаю. Вы видели в нашем военном городке дома для проживания? Лучше чем в самой шикарной гостинице. Живи – не хочу. Платить не за что не надо. Все проблемы с проживанием и благоустройством на себя государство взяло и оплатило. Ни кто из нас так и не понял, что его подвигло на такой поступок. Машину зачем-то купил. Рухлядь совершенная. Где он собирался на ней разъезжать, одному ежу понятно

– Машину? Что за машина?

– «ИЖ-Комби». Выпуска, как сказал бы Остап Бендер, в эпоху до исторического материализма. Зачем она ему понадобилась, ума не приложу.

– Шипилов ездил на ней куда-нибудь? В Грозный, например?

– Какой там ездил. Пару раз в месяц до дома и обратно в часть. Он кое-как уболтал командира и тот позволил ему загонять ее на территорию части, для ремонта. По несколько недель стояла у боксов с техникой. Шипилов, если есть свободное время, движок в ней перебирает. Затем доедет до дома и через пару дней обратно в часть пригонит. Мы смеялись над ним, а он ноль внимания. Просто какая-то блажь на него нашла. Я потом предположил, Шипилов дом снял, чтоб «водяру» глушить без присмотра. Он последнее время очень сильно «закладывать» стал, от этого и отошел в мир иной.

– Можно поподробнее?

– Можно и подробнее, – согласился подполковник. – Какая тут тайна. Шипилова обнаружила соседка по дому. Заглянула зачем-то, и увидел тело на веранде. Сообщила в милицию. Участковый инспектор пришел, на всякий случай вызвал опергруппу. Провели осмотр, труп доставили в морг.

– Как получилось, что об этом в части узнали только через два дня?

– Да очень просто. Наше извечное раздолбайство и пофигизм. Покойника обнаружили в субботу в первой половине дня. Сообщить о происшествии дежурному по части сотрудники милиции не удосужились или просто забыли. Мы об этом узнали только в понедельник, когда Шипилов не вышел на службу. Решили, что опять напился, как бывало уже не раз. Думали, проспится и заявится. Телефон его все время был отключен, оно и понятно. Только после обеда додумались отправить посыльного. Он по возвращению и сообщил о трагедии. Пока разобрались, что к чему. Удостоверились, что ошибки быть не может… Короче, сообщение ушло в бригаду только утром следующего дня. Я заезжал после в отделение милиции, подписывал объяснение. Потом побывали в доме. Грязь и сплошные пустые бутылки из-под водки. Что внутри, что во дворе.

– Вам сообщили о причинах смерти?

– Меня ознакомили с заключением судмедэксперта. Вывод один, отравление суррогатным алкоголем. Вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в виду отсутствия события преступления.

– Понятно, – с полной отрешенностью в голосе выдавил Карпов.– Машину Шипилова, когда он выезжал из части, на КПП каждый раз досматривали?

– По инструкции обязаны это делать. Но ведь кто будет смотреть в салоне у своего же сослуживца. Тем более разрешение получено от самого комбата.

Подполковник, наконец-то собравшись с духом, спросил:

– Евгений Борисович, вы предполагаете, что смерть Шипилова не была случайностью?

– Не могу сейчас ответить на ваш вопрос. Вам знаком такой Рахнович?

Подполковник дерну плечом и степенно произнес.

– Появлялся тут в прошлом году такой хитрый и неприветливый контрразведчик. Прошу прощения если, что не так сказал. Не хочу вас обидеть, но мы не очень жалуем появление «особистов». Он входил в состав комиссии по проверки законности списания боеприпасов в нашей части. Но там вроде разобрались, все чисто… – подполковник запнулся на средине фразы, смотрел на Карпов расширенными глазами. На скулах проявились бордовые пятна. – Или нет?

Карпов пропустил вопрос мимо ушей.

– А, Рахнович после ревизии появлялся в части?