Что знает наука, «знает» религия и что хотим знать мы о жизни после смерти

Таким образом, в последние годы я был обращен на узкую специальность кардиологии – точную технологичную дисциплину, в значительной мере опирающуюся на запись и интерпретацию физиологических данных, и их применение при болезнях и дисфункции сердца.

Хотя я вырос в воцерковленной семье, я всегда старался отделять религиозные доктрины от научных.

Как я в то время считал, христианские верования в жизнь после смерти служили целям исправления надлежащего мирского поведения и снятия тревоги вокруг смерти и умирания, но подобные учения оставались субъективными и ненаучными.

Ненаучным – вот кем я никогда не был.

Годы медицинского обучения убедили меня, что если кто последует научному методу – использование лабораторных протоколов и научных исследований – большинство, если не все, неразрешимых вопросов вселенной получат, в конце концов, ответы в той или иной форме.

Не существует, таким образом, необъяснимых феноменов, но есть просто научные факты, ожидающие открытия.

Сформировать правильное научное исследование – и ответ может быть найден».

Легко представить себе реакцию такого ученого на описания околосмертных переживаний, приведенных в книге Р. Муди «Жизнь после жизни»:

«Лично я, однако, воспринял ее без особого энтузиазма.

Мое принципиальное научное сознание просто не могло серьезно относиться к таким размытым описаниям духов из загробной жизни и сему подобному.

Будучи единственным представленным в то утро врачом, я был спрошен о своем мнении (о книге) в конце урока.

Самое умное, что я нашел ответить в тот момент, было: «Я не верю в это».

Я думаю и сегодня, спустя уже несколько десятилетий, скептицизм к исследованиям околосмертных переживаний продолжает если не доминировать, то присутствовать в оценках ОСО специалистами в области медицины и естественных наук».

Именно профессиональный скептицизм и понимание меры ответственности за полученные, а затем анонсированные результаты исследований ОСО проведенных М. Сабомом, являются гарантией их достоверности.

На достоверность, а также меру риска собственным именем и потерей профессиональной репутации этого пионера исследований околосмертных переживаний указал в Дж. С. Миллер [13]:

«Но почему я должен доверять Сабому?

Конечно, он работал с бригадой профессионалов в крупных больницах и публиковал статьи в серьезных научных журналах; его результаты поддаются проверке.

Далее, я могу быть уверен в том, что он не подтасовывал данные, чтобы привести их в соответствие с выводами Р. Муди.

В конце концов, он сам отрицает это, и если бы он выбирал только те результаты, которые отвечают его выводам, его открытие могли бы проверить эксперты.

Рискованно фальсифицировать результаты исследования, опубликованного в серьезном научном журнале, особенно если вы преподаете в таком почтенном заведении, как медицинская школа Университета Эмори».

Несмотря на то, что работа М. Сабома всесторонне изучена в среде ученых, как его последователями, так и их оппонентами, в популярной и периодической литературе, к сожалению, не всегда корректно приводятся статистические данные его исследований.

Это обстоятельство делает обоснованным более детальное изложение как методологии подобных исследований (что, как правило, остается за пределами научно-популярных изданий), так и самих результатов.

Формирование выборки пациентов для проведения опросов:

«Приняв решение о целях нашего исследования, Сара Кройтцигер (S.Kreutziger) и я обсудили критерии отбора пациентов.

Для успешности нашего исследования мы решили, как бы то ни было, использовать термин «отсутствие сознания» для выражения какого-либо специфического периода времени, в течение которого лицо полностью теряет субъективное осознание окружающей среды и себя.

Проще говоря, это то, что чаще всего называют потерей сознания.

Дополнительно к потере сознания, каждый пациент должен был быть физически при смерти.

Можете задаться вопросом, то же ли это самое, что и клиническая смерть. К сожалению, термин «клиническая смерть» применялся в последние годы настолько безобразно, что потерял свое ясное значение.

По причине этой очевидной путаницы в терминологии, мы решили отобрать пациентов, которых мы определили, как физически околосмертных – то есть, в каком-либо телесном состоянии в результате экстремальной физиологической катастрофы, случайной или нет, которая разумно считается приводящей к необратимой биологической смерти в большинстве случаев и, при наличии, требует неотложной медицинской помощи.

Вообще, эти состояния могут включать в себя остановку сердца, тяжелое травматическое повреждение, глубокие коматозные ситуации от метаболического расстройства или системных заболеваний, и тому подобное.

Ныне большинство пациентов, которых я собирался опрашивать, были реанимированы после остановки сердца.

В тот период своей карьеры я лично направлялся и участвовал в более чем тысяче подобных реанимаций. Я знал, из чего состоит реанимирование, на что оно похоже».

Здесь мы вынуждены сделать важную ремарку, чтобы обратить внимание на чрезвычайно важный нюанс, возникающий не только при исследовании околосмертных состояний, но до настоящего времени являющийся неопределенностью в понимании момента смерти пациента [23]:

«Исследовательская работа М. Сабома считается самой объективной и совершенной из всех, которые существуют на сегодняшний день в области танатологии.

Следует добавить, что М. Сабом по специальности кардиолог, и исследовал своих пациентов сразу после остановки сердца.

В медицине различают смерть тела, смерть сердца, смерть мозга, клиническую смерть и биологическую смерть.

В случае биологической смерти уже невозможно восстановить ни одну из функций организма, это окончательная смерть.

Если реанимация еще возможна, то речь идет о клинической смерти.

В случае клинической смерти сердечная деятельность и легочная активность при соответствующих манипуляциях восстанавливаются. Жизненно важные центры мозга еще сохранны, и в течение некоторого времени еще возможно пробудить функции организма.

Если этого не происходит, то тогда считается, что реанимация невозможна и наступает биологическая смерть.

В момент биологической смерти или смерти мозга электроэнцефалограмма (ЭЭГ) фиксирует нулевые линии, что означает, что деятельность мозга прекращена.

Такого определения клинической смерти придерживается Майкл Сабом, чьи исследования в этой области признаны во всем мире».

В результате из множества возможных вариантов дальнейших опросов М. Сабомом и С. Кройтцигер была сформирована выборка пациентов для проведения исследования околосмертных переживаний:

«Всего было опрошено 116 персон, выживших при околосмертном критическом событии.

Поскольку мы определили околосмертное критическое событие как некоторый эпизод нахождения без сознания, связанный с близостью физической смерти.

Исключив из данного исследования десяток хирургических ситуаций, мы остались со ста шестью случаями околосмертного критического события.

Из них 78 получено в проспективной форме (частота встречаемости околосмертного опыта определяется путем сравнения числа людей, описавших околосмертный опыт, с полным числом интервьюируемых околосмертных выживших. Такой подход называется проспективным изучением).

Эти эпизоды включали в себя 66 остановок сердца, восемь ком и 4 опасных для жизни несчастных случая. Из этих 78 проспективно опрошенных пациентов 27 (т.е., 35%) сталкивалось с многократными околосмертными критическими событиями в течение жизни. Когда более чем одно критическое событие сообщалось одной и той же личностью, для анализа выбиралось самое последнее событие, либо то, которое было связано с NDE.

Тридцать четыре пациента из 78 (43%) сообщили о последующем за околосмертным критическом событии NDE.

Поскольку у некоторых из этих людей были многократные критические события, предполагаемое общее* число околосмертных критических событий, произошедших в жизнях семидесяти восьми лиц, равнялось ста пятидесяти шести.