От лжи к покаянию. Российская историография о масштабах репрессий и потерь СССР в 1937–1945 годах

От лжи к покаянию. Российская историография о масштабах репрессий и потерь СССР в 1937–1945 годах
Сергей Александрович Кропачев

Монография посвящена анализу отечественной историографии масштабов массовых политических репрессий в 1937–1938 годах и потерь СССР в период Великой Отечественной войны. Имея разные причины возникновения, эти события привели к невосполнимым людским утратам, гибели миллионов соотечественников, негативным экономическим, социальным, культурным, ментальным последствиям. За восемьдесят лет отечественная историография столь сложных и «острых» тем прошла несколько этапов. Автор рассматривает взгляды отечественных историков на проблему советского, перестроечного и постсоветского (российского) периодов, от первых публикаций второй половины 1930-х годов до новейших исследований. Историографический анализ представлен на широком фоне исторических событий.

Монография адресована научным сотрудникам, преподавателям, аспирантам, студентам, всем, кто интересуется отечественной историей и историографией XX века.

Текст приводится в авторской редакции.

Сергей Кропачев

От лжи к покаянию. Российская историография о масштабах репрессий и потерь СССР в 1937–1945 годах

© Кропачев С. А., текст, 2020

© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2020

Предисловие

Массовые политические репрессии 1930-х годов, Великая Отечественная война имели для нации необратимые последствия, прежде всего, демографические. Разные по причинам возникновения, эти события привели к невосполнимым людским утратам, гибели миллионов соотечественников, негативным экономическим, социальным, культурным, ментальным последствиям. «Большой террор» – массовые политические репрессии, развязанные сталинским режимом против собственного народа, – привел к тому, что за 1937–1938 годы по политическим мотивам было осуждено 1 344 923 человека[1 - Население России в XX веке. В 3-х т. Т. I. М., 2000. С. 316–317.], из которых каждый второй расстрелян[2 - Там же. С. 318.]. Государство убивало в эти годы одну тысячу своих граждан ежедневно. Террор нанес огромный урон всем сферам жизни общества. Произволу подверглись сотни тысяч ни в чем не повинных людей, многие из которых имели значительный профессиональный и жизненный опыт, знания, были преданы Родине. Репрессии обезглавили промышленность, армию, сферу образования, науки, культуры. Произошло это накануне самой драматичной и масштабной войны XX века. Только в Красной Армии в годы «большого террора» было незаконно репрессировано около 40 тысяч офицеров[3 - За 1418 дней и ночей Великой Отечественной войны Красная Армия потеряла 180 человек высшего комсостава от командира дивизии и выше (112 командиров дивизий, 46 командиров корпусов, 15 командующих армиями, 4 начальника штаба фронта и 3 командующих фронтами), а за несколько предвоенных лет (в основном в 1937 и 1938 гг.) было по надуманным сфабрикованным политическим обвинениям арестовано и опозорено более 500 командиров в звании от комбрига до Маршала Советского Союза, из них 29 умерли под стражей, а 412 расстреляны // Сувениров О. Ф. Трагедия РККА. 1937–1938. М, 1998. С. 317.]. Государственный террор объективно ослабил страну и армию в преддверии войны с фашизмом.

Следствием в том числе и массовых политических репрессий стало для СССР катастрофическое начало Великой Отечественной войны. В первые месяцы войны особенно, да и на всем ее протяжении, советское руководство и, прежде всего Сталина, мало заботила цена победы или поражения. Они исходили из неисчерпаемости людского и материального потенциала СССР. Поэтому жизнью солдат и офицеров не дорожили. Спустя почти пятьдесят лет после начала Великой Отечественной войны, писатель-фронтовик В. Кондратьев написал: «Немцы воюют расчетливее, стараясь избежать лишних жертв»[4 - Коммунист. 1990. № 7. С. 123.]. Итогом такого отношения к «человеческому материалу» явились огромные невосполнимые людские потери советского государства в 1941–1945 годах. Последняя из официально названных цифр жертв войны – 27 млн человек[5 - Горбачев М. С. Уроки войны и победы // Известия. 1990. 9 мая.] не является окончательной. Известно, что это количество было получено путем сопоставления оценок о числе населения СССР накануне и после окончания войны[6 - Мерцалов А., Мерцалова Л. Сталинизм и война. М., 1998. С. 389.]. А они далеки от совершенства. Довести до конца работу по выявлению истинных причин, масштабов и последствий указанных событий есть не только важнейшая научная, но и нравственная задача. «Большой террор», итоги Великой Отечественной войны – это не только наше вчера, но и сегодняшняя боль. И не только потому, что мы не знаем дорогу к могилам всех несправедливо осужденных, замученных, расстрелянных, и не только потому, что не все солдаты последней войны преданы земле с подобающими почестями. В обществе не была осуждена идеология сталинизма, как когда-то был отвергнут и преодолен фашизм. Осмысление драматических событий второй половины 1930-х – середины 1940-х годов и их последствий за последние восемьдесят лет прошло сложный и извилистый путь. От прямых фальсификаций и лжи о масштабах репрессий и истинных потерь СССР в войне до глубоких и объективных исследований, которые приближают нас к исторической правде. На разных этапах послевоенной отечественной истории вопрос о масштабах репрессий и потерях в войне становился предметом острых научных дискуссий, политических игр, идеологических противоборств. В советский период предвоенная и военная история стали заложниками глобального противостояния между Востоком и Западом, аргументами в споре об исторических преимуществах того или иного общественно-политического строя.

Сегодня в отечественной историографии выделяются три течения, авторы которых по-разному оценивают «большой террор», последнюю войну и их демографические последствия. Первое течение – радикальное. К нему мы отнесем авторов коллективной монографии «Советская историография»[7 - Советская историография. М, 1996.], а также тех исследователей, которые называют альтернативные оценки потерь СССР в 1937–1945 гг., резко критикуют официальную советскую историографию, называя ее наукой «фальсифицировавшей историю, деформировавшей сознание, насаждавшей мифы»[8 - Там же. С.9.]. Это работы Б. В. Соколова, В. Г. Первышина, Ю. Геллера и др. А. Н. и Л. А. Мерцаловы назвали лидера этого течения Б. В. Соколова «своеобразным экстремистом». К этому течению, безусловно, можно отнести яркую, но неоднозначную публицистику А. И. Солженицына, Р. А. Медведева, В. Суворова, А. Антонова-Овсеенко и других. Второе течение мы условно назовем консервативным. Авторы этого течения не приемлют отрицания всего того, что было сделано советской исторической наукой, прежде всего, в исследовании Великой Отечественной войны, продолжают писать об историческом значении победы СССР, массовых политических репрессиях 1930-х годов как о неком очистительном для советского общества явлении (М. Гареев, О. Ржешевский, Г. Кривошеев, В. Кожинов, А. Анфилов и др.). К сожалению, часто авторы, которых мы относим к консервативному направлению, приписывают исследователям, пытающимся выяснить истинные масштабы репрессий и потерь СССР в войне, не свойственное им намерение «обесценить нашу победу необоснованно большими жертвами»[9 - Мерцалов А., Мерцалова Л. Сталинизм и война. С. 390.]. Справедливо писали А. и Л. Мерцаловы: «Высокая цена победы – такой же реальный факт истории, как и решающая роль СССР в войне. Первая не может затмить второй, так же как и вторая не позволяет забывать о первой»[10 - Мерцалов А., Мерцалова Л. Сталинизм и война. С. 391.]. Ко второму течению мы также отнесем работы авторов, настроенных явно просталински. Они объединены, прежде всего, вокруг московских издательств «Яуза» и «Эксмо», выпускающих небесспорные книги под рубрикой «Сталин. Великая эпоха» (Д. Лысков, А. Мартиросян, авторы сборника «Неправда Виктора Суворова» и др.). К сожалению, очень часто просталинисты идут по пути отрицания очевидных явлений в истории – массовых политических репрессий, непомерно больших жертв войны, оправдания насилия и теневых сторон предвоенной и военной истории СССР. Третье течение – объективистское. Его появление неразрывно связано с событиями рубежа 1980–1990-х годов. Снятие политической цензуры, идеологических запретов привело к появлению такой научной среды, в которой самой важной задачей исследователя становится научный результат, без оглядки на «власть предержащую». Авторы данного течения, исповедуя принцип объективности и историзма, стремятся к выявлению истинных масштабов потерь СССР в предвоенное и военное время, не смешивая понятия историческая правда и псевдопатриотизм (В. Жиромская, О. Хлевнюк, В. Хаустов, А. и Л. Мерцаловы, В. Земсков, О. Сувениров, П. Полян, В. Исупов, Ю. Поляков и др.).

Существенный вклад в изучение проблемы вносят книги, выходящие в издательстве РОССПЭН, в серии «История сталинизма»[11 - Издается с 2007 года, подготовлено и издано 180 томов серии.].

Достижения и успехи отечественной науки в исследовании драматических страниц истории очень важны в аспекте формирования исторического сознания российского общества. Важным представляется проблема подготовки учебников для школы и вузов. В последние годы очень много критики обрушилось на учебную литературу по отечественной истории.

Тридцать лет автор участвовал в работе общества «Мемориал». Без этого общества, людей, посвятивших свою жизнь изучению проблем политического террора, увековечиванию памяти его жертв, а самое главное – формированию в обществе демократических механизмов, которые исключили бы вероятность повторения государственного произвола в любых формах и масштабах, выход настоящей книги «в свет» был бы невозможен. Автор благодарит председателя правления Международного общества «Мемориал», ныне покойного, Арсения Борисовича Рогинского за поддержку и приглашение на международную научную конференцию «1937–1938: Апогей Большого Сталинского террора», которая состоялась в Париже, в декабре 2007 г.[12 - Об этом см.: Научная конференция о «большом терроре» в Париже // Кропачев С. А. Демографические потери населения СССР. Майкоп, 2018. С. 30–48.] Анализ докладов, сообщений и дискуссий конференции в монографии представлен в отдельном приложении. Мы благодарны члену правления Российского общества «Мемориал» Борису Исаевичу Беленкину и действующему председателю правления Международного общества «Мемориал» Яну Збигневичу Рачинскому за значительную помощь, оказанную при подготовке книги. Хотелось выразить слова признательности французским историкам А. Блюму и Н. Верту за профессиональное общение и советы.

В соответствии с Законом РФ «Об увековечении памяти погибших при защите Отечества», распоряжением Правительства РФ от 26 августа 1995 г. № 177-р, постановлением Законодательного Собрания Краснодарского края от 18 марта 1997 г. № 559-п «Положение о краевой Книге Памяти» и постановлением главы администрации Краснодарского края от 24 апреля 1997 г. № 157 «Об издании краевой Книги Памяти» в Краснодарском крае ведется сбор документов и издание краевой Книги Памяти. Эта работа координируется администрацией Краснодарского края, краевым военным комиссариатом, краснодарским краевым советом ветеранов войны, труда, Вооруженных Сил и правоохранительных органов, краснодарским краевым советом Всероссийской общественной организации «Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры». Автор в качестве члена редакционной коллегии принимал участие в подготовке и публикации Книги памяти. По состоянию на 1 января 2005 года издан двадцать один том краевой Книги, в который поименно внесены фамилии 476 тысяч кубанцев, погибших в годы Великой Отечественной войны. Эта серия краевой Книги Памяти стала лауреатом премии администрации Краснодарского края в области культуры за 1999 год. Второй проект, который сегодня реализуется – это издание в соответствии с постановлением главы администрации края № 929 от 23 сентября 2003 г. Книги Памяти жертв политических репрессий по Краснодарскому краю.

Автор в качестве научного консультанта и председателя Правления краснодарского краевого отделения Российского благотворительного, историко-просветительского и правозащитного общества «Мемориал» (Российский «Мемориал») активно участвовал в этой работе. Изданы девять томов Книги Памяти жертв политических репрессий, в которых содержатся биографические данные десятков тысяч кубанцев, подвергавшихся судебным или внесудебным преследованиям по политическим мотивам. Большая работа проделана по созданию Единой электронной базы данных репрессированных и реабилитированных на территории Краснодарского края. В 2005 году краевое общество «Мемориал» стало победителем конкурса грантов администрации Краснодарского края для поддержки общественно полезных программ общественных объединений за проект «Трагические судьбы – возвращенные имена». На средства гранта была создана Единая электронная база данных, которая сегодня насчитывает около 40 тысяч биографических справок на реабилитированных кубанцев, репрессированных в 1930–1940-е и другие годы. В нее занесены данные из судебно-следственных дел архива УФСБ по Краснодарскому краю, списков административно высланных (кулаки, депортированные народы) архива ГУВД по краю, другие материалы. Был также создан Интернет сайт www.kubanmemo.ru, который обеспечивает с помощью системы поиска возможность нахождения интересующих сведений о репрессированных гражданах. Подготовлен и направлен заинтересованным организациям компакт-диск, являющийся статичным аналогом указанного сайта. Работа краснодарского общества «Мемориал» по увековечению памяти жертв политических репрессий получила благословение митрополита Екатеринодарского и Кубанского Исидора. Материалы монографии были использованы при подготовке Книги памяти незаконных политических репрессий Ставропольского края[13 - Книга жертв незаконных политических репрессий Ставропольского края. Т. 9. Ставрополь, 1999.], а так же Книги Памяти жертв политических репрессий Новгородской области[14 - Книга Памяти жертв политических репрессий Новгородской области. Т. 15. Великий Новгород, 2018.] Факты и выводы, представленные в исследовании, нашли отражение в учебниках и учебных пособиях по истории Краснодарского края[15 - См.: История Кубани XX век: очерки. Краснодар, 1998; История Кубани с древнейших времен до конца XX века: учебник для высших учебных заведений. Краснодар, 2004.].

С 2002 г. Краснодарское краевое отделение общероссийской общественной организации «Российское историко-просветительское, правозащитное и благотворительное общество “Мемориал”» являлось организатором Всероссийских научных конференций под общим названием «Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР». Состоялось восемь конференций, на которых рассматривались наиболее крупные проблемы политических репрессий – осуществление «Антикулацкой» операции НКВД СССР 1937–1938 гг., масштабы голода 1932–1933 гг. и др. Подготовка к этим конференциям, выступления с докладами явились для нас стимулом к научной работе, изучению сложных проблем советской истории 1930–1940-х годов.

Спасибо моему учителю, ныне покойному профессору Кубанского университета Валерию Евгеньевичу Щетневу за то, что привил вкус к науке и научил свободно мыслить.

Большое спасибо за поддержку и советы моему научному консультанту, доктору исторических наук, профессору, главному научному сотруднику ИРИ РАН Жиромской Валентине Борисовне.

Автор, март 2020 г.,

г. Москва

1. Итоги «Большого террора» и Великой Отечественной войны

1.1. Массовые репрессии в 1937–1938 годах: причины, масштаб, последствия

Целью данного параграфа является выявление масштабов массовых политических репрессий в СССР в 1937–1938 годах. Учитывая сложность поставленной цели и ограниченность формата исследования, назовем лишь основные причины, «волны» репрессий, их масштабы и последствия в обозначенные годы.

С 23 февраля по 5 марта 1937 года состоялся печально известный Пленум ЦК ВКП (б), на котором 3 марта с основным докладом «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» выступил И. В. Сталин, повторивший свой известный вывод об обострении классовой борьбы. Он заявил: «…чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы как последние средства обреченных»[16 - Сталин И. В. Сочинения. Т. 14. Март 1934–1940. М., 1997. С. 166.]. Главными врагами советского государства были объявлены троцкисты, превратившиеся, по мнению И. В. Сталина, «… в беспринципную и безыдейную банду вредителей, диверсантов, шпионов, убийц, работающих по найму у иностранных разведывательных органов»[17 - Там же. С. 164.]. Он призвал «в борьбе с современным троцкизмом» применять… «не старые методы, не методы дискуссий, а новые методы, методы выкорчевывания и разгрома»[18 - Там же.]. Фактически это была четко сформулированная перед НКВД СССР задача на уничтожение «врагов народа». В Заключительном слове на Пленуме 5 марта 1937 года И. В. Сталин, опираясь на результаты партийной дискуссии 1927 года, даже назвал конкретное (!) количество «врагов» – 30 тысяч троцкистов, зиновьевцев и всякой другой «шушеры: правые и прочие…»[19 - Сталин И. В. Сочинения. Т. 14. Март 1934–1940. М., 1997. С. 204.]. К моменту Пленума из них уже было арестовано 18 тысяч человек. Таким образом, «врагов», по-Сталину, осталось «всего» 12 тысяч[20 - Там же. С. 205.].

В резолюции Пленума, принятой 3 марта 1937 года по докладу Н. И. Ежова[21 - С сентября 1936 года – нарком внутренних дел СССР.], «Уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов» были одобрены «мероприятия ЦК ВКП (б) по разгрому антисоветской, диверсионно-вредительской, шпионской и террористической банды троцкистов и иных двурушников»[22 - Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937–1938. М. 2004. С 112.]. Органы НКВД СССР фактически получили неограниченные полномочия в деле «разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов фашизма»[23 - Там же.].

После окончания Пленума начались (а точнее – продолжились) многочисленные аресты «троцкистов», «зиновьевцев», «правых», «шляпниковцев» и др. на всей территории страны. С 14 по 29 мая 1937 года были произведены аресты высшего военного командования (М. Н. Тухачевский, И. Э. Якир, И. П. Уборевич и др.) по делу так называемого военно-фашистского заговора. 23 мая 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) приняло постановление «Вопрос НКВД», по которому было решено «всех исключенных из ВКП (б) за принадлежность к… антисоветским формированиям из Москвы[24 - В спецдонесении Н. И. Ежова И. В. Сталину от 22 мая 1937 года указывалось, что только в Москве проживало 4000 троцкистов и зиновьевцев, исключенных в разное время из ВКП (б) // Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 186.], Ленинграда, Киева выселить в административном порядке в непромышленные районы Союза и прикрепить для жительства к определенным пунктам»[25 - Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 189.]. По постановлению Политбюро ЦК ВКП (б) от 8 июня 1937 года «О выселении семей троцкистов и правых» было решено «поручить НКВД произвести выселение из пределов Азово-Черноморского края в один из районов Казахстана семей арестованных троцкистов и правых»[26 - Там же. С. 216.].

«Враги народа» выявлялись и в массовом порядке арестовывались, члены их семей высылались в окраинные районы страны, НКВД разоблачал одну за другой «антисоветскую», «фашистскую», «террористическую» организацию. Главным героем газетных публикаций постепенно становился наркомвнуделец (а не партработник, как ранее), его антиподом – двуличный, хитрый, коварный шпион, вредитель, диверсант, которого призывал «громить» и «выкорчевывать» И. В. Сталин в марте 1937 года. Разоблачение сотен тысяч неожиданно появившихся «врагов народа» проходило на фоне нарастающего массового политического психоза, истерии и народного негодования, умело подогревавшихся и направлявшихся партийными органами всех уровней.

Спустя неполных четыре месяца после окончания февральско-мартовского Пленума, 2 июля 1937 года вышло Постановление Политбюро с типичным, «конвейерным» для этого периода названием «Об антисоветских элементах»[27 - Там же. С. 234.]. Этим Постановлением ЦК ВКП (б) предложил «всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки[28 - «Тройки» как внесудебный орган были созданы 29 октября 1929 года циркуляром ОГПУ в центральном аппарате этого ведомства для предварительного рассмотрения законченных следственных дел и последующего доклада на судебных заседаниях коллегии или Особого совещания управления. До 1937 года правом выносить расстрельные приговоры не обладали // Известия ЦК КПСС. 1989. № 10. С. 81.], а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД»[29 - Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 235.]. Упомянутым в Постановлении должностным лицам предлагалось «в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке»[30 - Там же.].

Чтобы уничтожить своих бывших оппонентов, Сталин «спрятался» за бывших кулаков и уголовников. Теперь и они объявлялись «главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений»[31 - Там же. С. 234.]. Начиная с 5 июля 1937 года, Политбюро ЦК ВКП (б) своими Постановлениями утверждает персональные составы «троек» по проверке антисоветских элементов в ряде краев, областей и республик СССР. В этих Постановлениях в том числе были утверждены цифры «намеченных к расстрелу и высылке» «кулаков и уголовников» по данным субъектам СССР[32 - См. там же: С. 239, 241, 242.].

Реализуя Постановление Политбюро ЦК ВКП (б) от 2 июля 1937 года, НКВД направил на места директиву № 266 о проведении учета кулаков и уголовных элементов, разделении их на две категории, согласовании окончательных цифр с партийным руководством краев, областей или республик. В центр начали поступать итоговые данные о лицах, подлежавших репрессиям, которые, как правило, корректировались в сторону увеличения[33 - Там же. С. 644.]. Некоторые наиболее ретивые начальники Управлений краев и областей стремились отличиться и выявляли в считанные дни тысячи кулаков, представлявших опасность для общества. Так, начальник УНКВД по Свердловской области – Д. М. Дмитриев доложил о 4700 кулаках, по Ростовской области – Г. С. Люшков о 5721, которые были отнесены к так называемой I категории и должны были быть расстреляны[34 - Там же.].

Несмотря на то, что в центр нужно было сообщить только количество кулаков, имелись случаи их массовых арестов в июле 1937 года. Например, Управлением НКВД по Омской области было «ударной работой по состоянию на 1 августа арестовано по первой категории всего 3008 человек»[35 - Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С 644.].

30 июля 1937 года народный комиссар внутренних дел СССР Н. И. Ежов подписал ныне широко известный оперативный приказ № 00447 об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов[36 - Там же. С. 273–281.]. Если выступления И. В. Сталина и других вождей о нарастании классовой борьбы в 1930-х годах можно расценить как злободневную политическую задачу, своеобразный социальный заказ, решения Политбюро ЦК ВКП (б) об «антисоветских элементах» – высшего органа правящей партии – как важнейший ориентир, конкретизацию поставленных целей, то оперативный приказ НКВД был четким руководством к действию. Он определил порядок, сроки, масштабы репрессий «антисоветских элементов», утвердил персональный состав республиканских, краевых и областных «троек», организацию их работы и полномочия. В состав «троек» входили: в качестве председателя – наркомы внутренних дел союзных республик, начальники краевых, областных Управлений НКВД, в качестве членов – руководящие работники этих ведомств и, как правило, республиканские, краевые и областные прокуроры или их заместители. Если последние не входили в состав «троек», то могли присутствовать на их заседаниях. В «тройки» могли входить ответственные партийные и советские работники (секретари ЦК союзных республик, крайкомов и обкомов ВКП (б), председатели СНК союзных республик и др.). Все репрессируемые по мерам наказания разбивались на две категории. К первой относились все наиболее враждебные «антисоветские элементы». Они подлежали «немедленному аресту и по рассмотрении их дел на тройках – расстрелу»[37 - Там же. С. 274.]. Ко второй категории относились «все остальные менее активные, но все же враждебные элементы»[38 - Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 273–281.]. Они подлежали «аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них, заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки»[39 - Там же.]. Цена решения «тройки» была очень высока. Отнесение «тройкой» репрессируемого к первой категории означало неминуемую скорую смерть, ко второй – смерть, но мучительную и долгую. Был определен длинный перечень «контингентов», подлежавших репрессиям. Назовем некоторые из них: это «бывшие кулаки», «социально-опасные элементы, состоявшие в повстанческих, фашистских, террористических и бандитских формированиях», «члены антисоветских партий», «бывшие белые, жандармы, чиновники, каратели, бандиты, бандопособники, переправщики, реэмигранты» и др. Карающий меч НКВД должен был поразить многочисленных врагов независимо от их места нахождения.

Операция по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов должна была начаться во всех республиках, краях и областях СССР с 5 августа, в Узбекской, Туркменской, Таджикской и Киргизской ССР – с 10 августа, в Дальневосточном и Красноярском краях и Восточно-Сибирской области – с 15 августа 1937 года и закончиться в четырехмесячный срок[40 - Там же. С. 273, 277.].

В приказе было утверждено конкретное количество подлежавших репрессиям по первой и второй категории по каждой республике, краю или области. Всего по стране «в плановом порядке» предстояло репрессировать по первой и второй категории 268 950 человек[41 - Там же. С. 275–276 (расчет наш – С. К.).], в т. ч. в лагерях НКВД по первой категории – 10 000 человек.

Данные цифры являлись «ориентировочными». Но наркомы республиканских НКВД и начальники краевых и областных Управлений НКВД не имели право «самостоятельно их превышать». Разрешалось «уменьшать цифры» и переводить «лиц, намеченных к репрессированию по первой категории – во вторую категорию и, наоборот…»[42 - Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 276–277.]. В тех «случаях, когда обстановка будет требовать увеличения утвержденных цифр, наркомы республиканских НКВД и начальники краевых и областных управлений НКВД обязаны» были предоставить народному комиссару внутренних дел СССР «соответствующие мотивированные ходатайства»[43 - Там же. С. 277.].

Надо заметить, что наркомы НКВД республик и начальники УНКВД краев и областей воспользовались своим правом на «мотивированные ходатайства» об увеличении «плановых заданий» в отношении лиц, подлежавших репрессиям, а вот правом на «уменьшение цифр» – нет. Так, в шифртелеграмме начальника УНКВД по Омской области Г. Ф. Горбача Н. И. Ежову от 15 августа 1937 года сообщалось о том, что «по состоянию на 13 августа… по первой категории арестовано 5444 человека»[44 - В Омской области, как уже упоминалось, аресты начались еще в июле 1937 года // Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 322, 644.]. Г. Ф. Горбач просил увеличить «ориентировочную» цифру по первой категории с 1000 до 8000 человек. Видимо, этот документ был направлен Н. И. Ежовым И. В. Сталину (обычная практика тех лет), который своей рукой наложил резолюцию: «Т. Ежову. За увеличение лимита до 8 тысяч. И. Сталин»[45 - Там же. С. 322.]. Было увеличено «плановое задание» УНКВД Красноярского края, которому первоначально установили совсем «ничтожную» цифру ликвидации «врагов народа» по первой категории – 750 человек[46 - Там же. С. 275.]. 20 августа И. В. Сталин и В. М. Молотов «исправили» ошибку, расширив «лимит» на 6600 человек[47 - Там же. С. 325.]. 28 августа Постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) был увеличен лимит тройке по Оренбургской области – с 1500 до 3500 человек по первой категории[48 - Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 276, 330.]. По выборочным данным за период с конца октября по декабрь 1937 года по шифртелеграммам с мест Н. И. Ежов утвердил дополнительно репрессирование 68 тысяч человек по первой категории и 47 тысяч по второй категории[49 - Там же. С. 651.]. Таким образом, в 1937 году должно было быть репрессировано около 380 тысяч человек[50 - Там же. С. 275, 276, 651 (расчет наш – С. К.).], фактически – в два раза больше[51 - Население России в XX веке. В 3-х т. Т. 1. М., 2000. С 316 (расчет наш – С. К.).]. Дополнительно к разнарядкам 1937 года, с 31 января по 29 августа 1938 г. Политбюро ЦК ВКП (б) утвердило лимиты на репрессирование еще почти 150 тыс. человек по обеим категориям[52 - Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы. М., 1996. С. 190–191.]. Быстротечный конвейер репрессий разрушил некую первоначальную «плановость» заданий на разоблачение «врагов народа» и постепенно процесс согласования увеличения «лимитов» с центром для местной элиты НКВД утратил свою актуальность.

Уже 8 сентября 1937 года в своем спецсообщении Н. И. Ежов проинформировал И. В. Сталина о первых итогах операции по репрессированию антисоветских элементов. Менее чем за месяц реализации приказа № 00447, по состоянию на 1 сентября 1937 года «было арестовано 146 225 человек»[53 - Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 337.], Т. е. 54,37 % от общего числа изначально подлежавших репрессиям[54 - Там же. С. 275, 276, 337 (расчет наш – С. К.).]. Из них было осуждено «тройками» – к расстрелу 31 530 и к заключению в лагеря и тюрьмы 13 669 человек[55 - Там же. С. 337.].

«Тройки» были главным инструментом массовых политических репрессий в 1937–1938 годах. Они рассматривали дела заочно, в ускоренном порядке, одновременно «пропуская» десятки, сотни дел, по которым могли проходить тысячи заранее обреченных человек. Так, только 20 ноября 1937 года «тройкой» УНКВД по Краснодарскому краю было рассмотрено 1252 уголовных дела. Проходившие по ним лица необоснованно обвинялись в том, что якобы являлись активными участниками различного рода контрреволюционных, повстанческо-диверсионных и террористических организаций, занимавшихся подготовкой на Кубани вооруженного восстания против Советской власти, а также в проведении среди населения контрреволюционной, пораженческой агитации и распространении провокационных слухов[56 - Кубанские новости. 1992. 20 февраля.].

Если предположить, что «тройка» работала без перерыва все 24 часа, то на одно дело было затрачено чуть больше одной минуты. Фактически – несколько секунд.

Через год этой же «тройкой» – 1 ноября 1938 года было вынесено 619 смертных приговоров[57 - Там же.].

С 5 августа 1937 года и до середины ноября 1938 года «тройками» НКВД-УНКВД было осуждено не менее 800 тысяч человек, половина из которых – к расстрелу[58 - Узницы «АЛЖИРа». М., 2003. С. 9.]. 800 тысяч человек – это почти 60 % от общего числа репрессированных в эти годы по политическим мотивам[59 - Население России в XX веке. В 3-х т. Т. 1. С 318 (расчет наш – С. К.).]. Остальная часть осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления приходилась на иные внесудебные органы (Особое совещание при народном комиссариате внутренних дел СССР, военные трибуналы и суды)[60 - О деятельности в 1937–1938 гг. судов и военных трибуналов см. подробнее: Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 1998. С. 229, 230, 238, 239, 252; Попов В. П. Государственный террор в Советской России, 1923–1953 гг. (источники и их интерпретация) // Отечественные архивы. 1992. № 2. С. 28; Муранов А., Звягинцев В. Суд над судьями (особая папка Ульриха). Казань, 1993 и др.]. Только Военной коллегией Верховного Суда СССР и ее выездными сессиями в 60 городах СССР с 1 октября 1936 по 30 сентября 1938 года было осуждено 36 157 человек, из них к расстрелу – 30 514 человек или 84,39 %[61 - Кропачев С. А. Хроники коммунистического террора. Трагические фрагменты новейшей истории Отечества. События. Масштабы. Комментарии. Ч. 1. 1917–1940 гг. Краснодар, 1995. С. 48.]. Особая жестокость приговоров Военной коллегии, работавшей в эти годы под председательством В. Ульриха, объяснялась тем, что ей поручали дела в отношении наиболее известных и в прошлом авторитетных «врагов народа», оставлять в живых которых в тех условиях было никак нельзя.

Параллельно с цунами разоблачений, арестов и осуждений «врагов народа», страну в 1937–1938 гг. накрыла волна преследований членов их семей. В отношении жен и детей «осужденных изменников родины» были приняты такие же жестокие меры, что и к мужьям и отцам.

5 июля 1937 года, через три дня после принятия постановления Политбюро от 2 июля «Об антисоветских элементах», положившего начало наиболее массовой террористической акции тех лет, выходит еще одно постановление под размытым названием «Вопрос НКВД». В нем говорилось:

«1. Принять предложение Наркомвнудела о заключении в лагеря на 5–8 лет всех жен осужденных изменников родины членов правотроцкистской шпионско-диверсионной организации, согласно представленному списку.

3. Установить впредь порядок, по которому все жены изобличенных изменников родины правотроцкистских шпионов подлежат заключению в лагеря не менее, как на 5–8 лет.

4. Всех оставшихся после осуждения детей-сирот до 15-летнего возраста взять на государственное обеспечение, что же касается детей старше 15-летнего возраста, о них решать вопрос индивидуально.

5. Предложить Наркомвнуделу разместить детей в существующей сети детских домов и закрытых интернатах наркомпросов республик»[62 - Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 238–239.].

Этот короткий и очень страшный документ предрешил судьбы всех жен и детей «врагов народа»[63 - Подробный анализ документов 1930-х годов в отношении ЧСИР см.: Рогинский А., Даниэль А. «Аресту подлежат жены» // Узницы «АЛЖИРа». С. 6–30.]. В оперативном приказе НКВД № 00447 от 30 июля 1937 года в отношении семей «изменников родины» говорилось следующее: