Ленин. Спаситель и создатель

Но как только за мыслью потребовались дела, все потенциальные соглашатели, включая Плеханова и Аксельрода, отвалились от Ленина, как скорлупа от круто сваренного яйца.

За годы ссылки Ленин хорошо обдумал – что он будет делать и как будет вести дело партии после ссылки. Партия – это объединение сил, а в условиях правительственных преследований импульс объединению может дать лишь неподцензурная, то есть – нелегальная, газета, свободно издаваемая вне России.

Крупская позднее вспоминала, что план создания общерусской нелегальной газеты, издаваемой за границей и распространяемой в России для объединения всех революционных социал-демократов, постоянно занимал Ленина, постоянно им совершенствовался и обретал всё более конкретные черты.

Ленин рвался к настоящему делу, однако было неясно – не продлят ли ему срок ссылки?

Наконец, в начале января 1900 года департамент полиции известил ссыльного Ульянова, что министр внутренних дел воспретил ему по окончании ссылки проживание в столичных и университетских городах и крупных рабочих центрах.

Ленин избрал местом жительства Псков, как наиболее близкий к Петербургу город, и утром 29 января 1900 года вместе с семьёй отправился из Шушенского в долгий путь. Формально – в Псков, а, фактически, как мы знаем сейчас, – к будущей победе пролетарской революции.

Поскольку срок ссылки Крупской ещё не окончился, она вскоре уехала в Уфу – отбывать остаток ссылки. Из Уфы она писала младшей золовке 30 марта 1900 года:

„Милая Маняша! Третьего дня послала тебе и М.А. (Марии Александровне. – С.К.) письмо, а вчера получила от вас. Очень я рада, что М.А., может быть, поедет к Володе (в Псков. – С.К.), я-то, очевидно, не скоро ещё смогу двинуться. Да, похудел Володя очень, это за последнее время его так подтянуло, а то он выглядел очень хорошо. Я думаю, тут не столько катар виноват, сколько бессонница. Последнее время он хронически не досыпал, волновался перед отъездом… Как поехали, так Володя повеселел сразу и есть и спать стал по человечески…“[242 - Ленин В. И. ПСС. Т. 55, с. 47–48.]

Не очень, выходит, сладко жилось Ленину на „шушенском курорте“, если одна мысль о том, что здесь, возможно, придётся задержаться, обеспечила „курортнику“ хроническую бессонницу.

В марте 1900 года Ленин созывает в Пскове совещание по вопросу издания за границей нелегальной газеты. Состав совещающихся был не сказать что полностью боевым: Ленин, Ю. О. Цедербаум (Л. Мартов), А. Н. Потресов („Арсеньев“, „А.Н.“, „Старовер“), С. И. Радченко с одной стороны и „легальные марксисты“ П. Б. Струве и М. И. Туган-Барановский с другой стороны. На совещании обсуждался проект как общерусской газеты, позднее названной „Искра“, так и научно-политического (теоретического) марксистского журнал, который в 1901–1902 годах издавался в Штутгарте под названием „Заря“.

Совещание было созвано Лениным не на пустом месте – ещё до того как бывший ссыльный Ульянов добрался до определённого ему царизмом места жительства, он успел проделать немало дел!

По дороге из ссылки он остановился в Уфе, где встретился с сосланными в Уфу А. Д. Цюрупой (1870–1928) и А. И. Свидерским (1878–1933) – впоследствии видными большевиками, советскими государственными деятелями.

В феврале Ленин нелегально приезжает в Москву, где видится с инженером Г. Б. Красиным „Кузеном“, братом крупного в будущем советского государственного деятеля Л. Б. Красина (откуда и партийная кличка „Кузен“), и с И. Х. Лалаянцем („Колумб“, „Инсаров“, „Ник. Ив.“) (1870–1933).

Лалаянца Ленин знал ещё по Казани, по марксистскому кружку Н. Е. Федосеева, и по Самаре, но встречу они устроили не ради дружеских воспоминаний. В 1895 году Лалаянц был выслан в Екатеринослав (ныне Днепропетровск), вёл там революционную работу, принимал участие в подготовке Минского съезда РСДРП, прошедшего с 1(13) по 3(15) марта 1898 года – Ленин тогда был в Шушенском.

Теперь речь шла о подготовке уже II съезда и о том, что украинские социал-демократы предлагают Ленину принять участие в редактировании их нелегального органа – „Рабочей Газеты“ (в советское время так стал называться орган ЦК КП(б) Украины). „Рабочая Газета“ была признана и как официальный орган всей РСДРП, и Ленин в ссылке написал ряд статей для неё.

Поскольку дела с газетой не заладились, статьи оказались неопубликованными, хотя свою роль сыграли – я ещё о них скажу.

А сейчас – немного об Исааке Христофоровиче Лалаянце…

Подобно Владимиру Ульянову, он учился в Казанском университете. Как и Ульянова его – в 1889 году, исключили. Лалаянц был выслан в Самару, и здесь вошёл в нелегальный кружок. Высланный затем на Украину, участвовал в создании екатеринославского „Союза борьбы за освобождение рабочего класса“, редактировал нелегальную газету „Южный рабочий“.

Накануне 1 мая 1900 года Лалаянца арестовали и после предварительного заключения в марте 1902 года сослали в Сибирь, откуда он бежал за границу к Ленину, заведовал типографией „Искры“, после II съезда работал агентом „Искры“ в России, был одним из организаторов Бюро южных комитетов большинства.

В 1904 году – новый арест, ссылка на 5 лет в Вологодскую губернию, новый побег и нелегальная работа агентом ЦК. В 1906 году Лалаянц – среди организаторов конференции военных и боевых организаций большевиков в Таммерфорсе, где выступил с докладом о вооружённом восстании. Вскоре после конференции его в очередной раз арестовывают и после двух лет „предварилки“ приговаривают к 6 годам каторги.

В 1913 году, по окончании срока каторги, он был определён на вечное поселение в Восточной Сибири. И с этого момента боевой революционер Лалаянц заканчивается – от партии он отходит. Всё, что можно сказать о нём в более поздние времена, это то, что с 1922 года Лалаянц работал в Главполитпросвете Наркомпроса, написал воспоминания „У истоков большевизма“…

Вот такая судьба.

Как часто в этой книге, упоминая о тех или иных людях, то или иное время деливших с Лениным повседневность революционных забот, приходится затем писать: „от революционной деятельности отошёл“.

Уж как по-боевому начинал Бруснев, а вот же – прожив двадцать лет уже после Октября 1917 года, он просто жил, отойдя от „политики“ уже ко времени первой русской революции. Осуждать Бруснева за это не поворачивается язык и не поднимается рука – тюрьма, ссылка сломали человека как бойца, и он отошёл в сторону, Лалаянц тоже „отошёл“.

Судить и его вряд ли можно – он хлебнул лиха вдосталь и немало в своё время сделал, о нём есть статья во 2-м, „сталинском“ издании БСЭ. Однако на примере Лалянца и многих других временных соратников Ленина можно понять, как непросто было Ленину… У автора поэмы о Ленине „Лонжюмо“ Андрея Вознесенского, впоследствии тоже „отошедшего“ от честного гражданского пути, есть написанные по другому поводу строчки: „Тому же, кто вынес огонь сквозь потраву, – вечная слава!“

Ленин горел, но не сгорел.

Сгорел – не физически, ровесник Ленина Лалаянц… Физически Лалаянц – после всех его испытаний – пережил Ленина на 11 лет. Но духовно он сгорел ещё до Октября 1917 года.

Ленин же вынес огонь через всё, через все потравы!

И заслужил вечную славу.

Возвращаясь же в начало 1900 года, сообщу, что из Москвы, посещённой им нелегально, Ленин также нелегально приезжает в феврале в Петербург, где, кроме прочих встреч, ведёт переговоры с приехавшей в Россию Верой Засулич об участии группы „Освобождение труда“ в издании общерусской марксистской газеты.

А после этого – в Псков…

Глава 15. Как чуть не потухла «Искра»

26 февраля 1900 года Ленин водворяется в Пскове – под негласный надзор полиции. Гласный надзор означал необходимость регулярно лично отмечаться в полицейском участке, негласный надзор – тайную слежку.

Однако Ленин был уже несомненным мастером конспирации, и от слежки при необходимости уходить умел.

Он устраивается на работу в губернском статистическом управлении и обращается с прошением к директору департамента полиции о разрешении Крупской отбыть срок гласного надзора не в Уфе, а в Пскове. В просьбе мужа – естественной по отношению к жене, отказано, как позднее будет отказано и в просьбе прожить полтора месяца в Уфе в связи с болезнью Крупской.

Как всегда и везде, Ленин в Пскове много работает, пишет, но главная цель – будущая газета. Он нелегально едет в Ригу, где встречается с местными социал-демократами, затем совещается с партийными коллегами в Петербурге, где его арестовывают и допрашивают в охранном отделении, однако через полторы недели выпускают и в сопровождении полицейского чиновника отправляют в Подольск, где жила мать.

Наконец, ему разрешают выехать к жене в Уфу вместе с матерью и сестрой Анной. Проезжая через Нижний Новгород, Ленин совещается с нижегородскими марксистами, в Уфе договаривается с Цюрупой и Свидерским о материалах для ещё лишь задуманной «Искры», заезжает с теми же целями в Самару и в Сызрань.

Сызрань, надо заметить, была в программе пунктом особым. Здесь Ленин заручается – в видах издания газеты – финансовой поддержкой Александра Ерамасова. Сызранец Ерамасов – фигура, в ленинской биографии в некотором роде не проходная, так что о нём ещё будет сказано отдельно – в своём месте.

В июле 1900 года Ленин встречается в Смоленске со старым помощником по «Союзу борьбы» Иваном Бабушкиным (1873–1906), питерским социал-демократом из рабочих, будущим агентом и корреспондентом «Искры». В 1906 году Бабушкин стал одним из руководителей вооружённого восстания в Чите и Иркутске и был расстрелян царскими карателями. Об этой – палаческой, стороне жизни в царской России тоже будет сказано в своё время.

Наконец, все русские дела как-то налажены, и 16(29) июля 1900 года Ленин выезжает в Германию – вполне официально, с полученным в мае специально для этой поездки заграничным паспортом. Но он уже почти твёрдо знает, что в ближайшие годы в Россию не вернётся – его ждёт дело «Искры».

Ещё в Сибири он написал три статьи для украинской «Рабочей Газеты». Все три были объединены общей мыслью и представляли собой вполне стройную концепцию совершенно нового подхода к партийной работе в РСДРП.

В первой – «Наша программа» говорилось:

«…Мы стоим всецело на почве теории Маркса: она впервые превратила социализм из утопии в науку… и наметила путь, по которому должно идти, развивая дальше эту науку… Она научила видеть под покровом укоренившихся обычаев, политических интриг, мудрёных законов, хитросплетённых учений – борьбу имущих классов с массой неимущих… Она выяснила настоящую задачу революционной социалистической партии: не сочинение планов переустройства общества, не проповедь капиталистам и их прихвостням об улучшении положения рабочих, не устройство заговоров, а организацию классовой борьбы пролетариата и руководство этой борьбой, конечная цель которой – завоевание политической власти пролетариатом и организация социалистического общества»[243 - Ленин В. И. ПСС. Т. 4, с. 182–183.].

Ленин писал для современников, и все, кто так или иначе имел тогда отношение к социал-демократии, понимали, что, говоря о «сочинении планов переустройства общества», Ленин имеет в виду «легальных марксистов» профессорского толка, что осуждение Лениным «проповеди капиталистам и их прихвостням об улучшении положения рабочих» относится к «экономистам»… А осуждение «устройства заговоров» – это камень в адрес нео-народников и возникающей на их базе партии эсеров.

Вторая статья называлась «Наша ближайшая задача», и в ней Ленин писал:

«…Два главных вопроса выдвигается при постановке такой задачи с особенной силой. 1) Как совместить необходимость полной свободы местной социал-демократической деятельности с необходимостью образовать единую – и, следовательно, централистскую, – партию?.. 2) Как совместить стремление социал-демократии стать революционной партией… с тем, что социал-демократия решительно отказывается устраивать политические заговоры, решительно отказывается „звать рабочих на баррикады“ (по верному выражению П. Б. Аксельрда) или вообще навязывать рабочим тот или иной план атаки на правительство, сочинённый компанией революционеров?

…Мы думаем, что в настоящее время самая насущная задача состоит в том, чтобы взяться за решение этих вопросов, и что для этого мы должны поставить своей ближайшей целью – организацию правильно выходящего и тесно связанного со всеми местными группами органа партии…»[244 - Ленин В. И. ПСС. Т. 4, с. 190, 191.]

Если посмотреть на ленинский тезис 1900 года о том, что социал-демократия решительно отказывается звать рабочих на баррикады и навязывать рабочим тот или иной план атаки на правительство, и сопоставить его с позицией Ленина уже через пять лет – в 1905 году, когда в разгаре была первая русская революция, то может возникнуть недоумённая мысль: «Один ли это человек писал и говорил?»

В 1900 году – никаких баррикад, а в 1905 году – мы это в своём месте увидим – настойчивое требование создавать и вооружать боевые дружины, готовить восстание по заранее обдуманному плану!

Как это понимать?