12 побед Лаврентия Берии. Жизнь за Сталина

А марганец Чиатуры? Первый секретарь ЦК КП(б) Грузии Берия много сделал для развития его добычи, и нужен был этот марганец общесоюзной металлургии, общесоюзной экономике.

Сотни миллионов цитрусовых и тысячи тонн грузинского чая производились в Грузии, развиваемой Берией, тоже для всего Союза. Абхазские мандарины знали и на Украине, и в Москве, и на Урале, и в Сибири…

И разве можно забывать о том, что Черноморское побережье Грузии усилиями Берии стало к концу 1930-х годов всесоюзной здравницей, а во время войны – одним огромным госпиталем?

Всё, что создавал Берия в Грузии – от новых заводов до новых санаториев, тесно и неразрывно привязывало Грузию к России, делало Грузию частью большой страны. В этом смысле фигура Берии и сегодня устремляет нас в будущее, которое может быть у всех народов, слагавших Советский Союз, устойчивым лишь при новом их объединении.

Берия-победитель многообразен, однако заговор молчания вокруг его фигуры был так мощен, и длился так долго, что даже сегодня наиболее известна лишь одна из крупных побед Берии, одержанных им для России, – решение всего за четыре года Урановой проблемы. Однако практически неизвестно, например, то, что Берия многое сделал и для ракетных наших программ. Но был и Берия – реформатор Грузии… Он же – реформатор НКВД, а позднее – один из творцов Победы, организатор послевоенного экономического и научно-технического развития СССР. Наконец, был Берия – «отец» московских «высоток»…

Всю свою жизнь Берия много работал. Он не летал на Канары, не ездил в круизы, не таскался по модным горнолыжным курортам. Не имел – хотя ему это раз за разом приписывают – гаремов из кино-«звёзд» и топ-моделей. Но жизнь Лаврентий Берия прожил деятельную, захватывающую…

По настоящему – мужскую.

Сталин предвидел, что на его могилу нанесут мусор и грязь, однако ветер истории размечет всё наносное, и останется неприкрытая правда о тех днях, когда за три десятилетия Россия под руководством Сталина прошла путь от сохи до водородной бомбы. Так и происходит. Но поднимающийся ветер истории развеивает мусор не только на сталинской могиле. Этот ветер сметает на свалку и ложь о соратниках Сталина, о вождях народных побед. Значит, ветром истории уносит и ложь о Лаврентии Берии. Эта книга о нём – ещё один порыв очистительного ветра, которому пора веять над Россией во всю его мощь.

Информация к размышлению

Молодой Берия и его автобиография

ВЕРНЫЙ исторический портрет государственного деятеля возможен лишь на основе представительных архивных документов. Увы, архивы Берии с хрущёвских времён уничтожались с большим зверством, чем остальные архивы. Разве что сталинские архивы уничтожались ещё более зверски и изуверски.

Фальсификация смысла деятельности Берии началась сразу после его ареста 26 июня 1953 года – на состоявшемся в начале июля 1953 года «антибериевском» Пленуме ЦК КПСС, посвящённом «разоблачению» Берии. В результате Берия «документирован» намного более скупо чем, например, Каганович или Молотов. Документальная правда о Берии давно превратилась во многом в дым и пепел.

Утверждают, что рукописи не горят. Может, в отношении литературных рукописей это и так, но исторические архивы горят за милую душу. Горят, в том числе, и потому, что в определённые моменты находится больше желающих сжечь неудобные документы, чем сохранить их. Поэтому о молодых годах Берии достоверного известно не так много, и особую ценность представляет его автобиография. Берия написал её в 1923 году – в двадцать четыре года, по поводу, суть которого проясняется в заключительных строках документа. Литературный стиль автобиографии неплох даже для природного русака, и тем более неплох он для молодого мингрела, всю жизнь прожившего до того на Кавказе.

Впрочем, русский язык Берия усвоил рано – в Сухумском высшем начальном училище, где Лаврентий учился восемь лет, окончив его с отличием, русскому языку уделялось большое внимание – шесть часов в неделю. И учителя там были неплохие. Так, в училище преподавал Дмитрий Гулиа – народный поэт Абхазии, основоположник абхазской художественной литературы и абхазского литературного языка, в советское время награждённый орденом Ленина, Гулиа был гуманистом, и влияние на своих учеников оказывал, конечно же, лишь положительное… С 1905 года математику, географию, естествознание и историю преподавал Андрей Максимович Чочуа – крупный абхазский просветитель. Среди сухумских учителей юного Лаврентия были и другие известные в Абхазии интеллигенты – Эшба, Джанания… Преподавали в училище и русские, так что не приходится удивляться тому, что русский язык автобиографии молодого Берии – достаточно грамотный и вполне свободный.

КОГДА Берия начинал учёбу, Гулиа было тридцать три года – возраст Христа и первой зрелости. Можно лишь предполагать – выделял ли Гулиа Лаврентия из общей массы, но позднее он ему должное воздал. Том 13-й 2-го издания Большой Советской Энциклопедии, подписанный к печати ровно за год до ареста Берии – 27 июня 1952 года, в статье о Дм. Гулиа сообщает, что «вдохновенные стихи Гулиа посвятил великому Сталину и его соратнику – Л.П. Берия»…

Эта информация после падения Берии тоже не была удалена из БСЭ-2 и спокойно скрывалась в толще энциклопедического тома. Непросто, непросто было вымарать имя Берии из советской истории. Даже после того, как тотальное шельмование Берии стало в пост-сталинском СССР хорошим политическим тоном, оказывались возможны казусы типа того, который имел место в энциклопедической статье о Дм. Гулиа.

Что же до автобиографии, то всё, что написано Берией в ней, вне сомнений, правдиво. Ведь всё, что он писал, было просто и легко проверить – те, кто читал строки, написанные молодым Лаврентием, были не только свидетелями событий, но и их участниками, творцами.

Автобиографию Берия писал явно с большой тщательностью и со старанием уже потому, что направлял её в ЦК КП(б) Грузии, и результат рассмотрения заявления определял его дальнейшую судьбу. И видно, что первые двадцать четыре года жизни Берии были так активны, что даже в ту бурную эпоху многим такой биографии хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Молодой кавказец занимал в политической иерархии Закавказья – во всяком случае, в чекистской его иерархии, положение, равное генеральскому. Но для него всё, сделанное к осени 1923 года, нельзя рассматривать даже как «стартовую площадку»! Впереди у него были такие свершения, что по сравнению с ними бледнела и яркая, насыщенная, его собственная биография по состоянию на конец октября 1923 года.

А писал Берия вот что…

«Родился я 17 марта 1899 г. в селе Мерхеули (в 15 верстах от города Сухума) в бедной крестьянской семье. Ввиду того, что мое обучение было в тягость родителям, будучи еще учеником Сухумского городского училища, я готовил учеников младших классов, помогая таким образом семье, и это продолжалось с перерывами до 1915 г. В 1915 г. переехал в Баку; с этого момента и начинается моя самостоятельная жизнь. Уже с этих пор, учась в техническом училище, я имею на иждивении старуху мать, глухонемую сестру и племянницу 5 лет.

Учение мое, начатое в 1907 г. в городе Сухуме, по окончании курса высшего начального училища (в 1915 г.) с переездом моим в Баку продолжалось здесь и протекало следующим образом: приехав в Баку, я поступаю здесь в среднее механико-строительное училище, где обучаюсь 4 года. В 1919 г. я окончил курс в училище, а в 1920 г. с преобразованием технического училища в политехнический институт поступаю в последний. С этого момента регулярное обучение прекращается и занятия мои в институте продолжаются с перебоями до 1922 г. Однако за все это время я связи с институтом не теряю, и только в 1922 г. в связи с переводом меня Заккрайкомом РКП из Баку в Тифлис я прекращаю учение, числясь к тому времени студентом 3-го курса.

Так прерывается мое учение в Баку, начатое здесь в 1915 г. с перерывами продолжавшееся до 1922 г.»

Здесь до пожара 1995 года располагалась сухумская третья средняя школа, а в начале века Сухумское городское училище, которое закончил Лаврентий Берия

Дмитрий Иосифович Гулиа (1874–1960) – абхазский писатель, народный поэт Абхазии (1937). Основоположник абхазской письменной литературы.

Итак, по образованию Берия был архитектором, окончив учебное заведение с репутацией ведущего центра технического образования на Кавказе. Насчитывало Бакинское училище чуть более 400 учащихся, примерно по 100 на курс. Для сравнения – за 1900–1913 годы в России было выпущено 1360 инженеров-строителей и архитекторов, тоже примерно по 100 в год. Иными словами, получивший даже среднее строительно-архитектурное образование Берия входил в весьма немногочисленную в России профессиональную группу, и уровень его подготовки низким не был – даже безотносительно к факту несомненной талантливости молодого Лаврентия. При этом он вполне мог – с его-то энергией – готовить себя к благополучной буржуазной карьере. Дореволюционный Баку к ней очень даже располагал – его можно было назвать «Багдадом-на-Каспии». Это был космополитический город, и причиной было тоже космополитическое слово «нефть». Нефтяные прииски Баку интересовали как крупных мировых дельцов, так и множество авантюристов – неудачливых и удачливых. Здесь сталкивались разнообразные своекорыстные интересы – геополитические, политические, экономические, разведывательные…

Сухуми. Начало XX века

Лаврентий Берия (в центре) во время учебы в училище

Кем мог стать в подобной атмосфере ловкий и способный молодой человек, да ещё и сладострастник (в чём Берию так часто и так лживо обвиняли), стремящийся к личному успеху, к обогащению и наслаждению всеми благами жизни? Он мог стать политиканом, доверенным лицом нефтяных «королей» Нобелей или Детердинга, пронырой-дельцом, перспективным служащим той или иной крупной фирмы, международным агентом…

Улица дореволюционного Баку

В главной конторе Нобиля в Балахне

Берия, воспитанный в традициях трудолюбия, бескорыстия, заботы о семье, ответственности за тех, за кого ему приходится нести ответственность, выбрал иное. Его переход на «красную» сторону баррикад был вполне естественным.

Сам он написал об этом так:

«В том же 1915 г. начинается впервые и мое участие в партийной жизни, тогда еще в зачаточной форме. В октябре этого года нами – группой учащихся Бакинского технического училища – был организован нелегальный марксистский кружок, куда вошли учащиеся из других учебных заведений. Кружок просуществовал до февраля 1917 г. В этом кружке я состоял казначеем. Мотивами создания кружка были: организация учащихся, взаимно материальная поддержка и самообразование в марксистском духе (чтение рефератов), разбор книг, получаемых от рабочих организаций и прочее. Одновременно был избран старостой своего класса (нелегально). В марте 1917 г. я совместно с тов. В.Егоровым, Пуховичем, Аванесовым и еще одним товарищем (фамилию не помню) организовываем ячейку РСДРП (большевиков), где я состоял членом бюро.

В 1916 г. (летние каникулы) я служил в качестве практиканта в главной конторе Нобель в Балахнах, зарабатывая на пропитание семье и себе.

В ходе дальнейших событий, начиная с 1917 г., в Закавказье я вовлекаюсь в общее русло партийно-советской работы, которая перебрасывает меня с место на место, из условий легального существования партии (в 1918 г. в городе Баку) в нелегальное (1919 т 1920 гг.) и прерывается выездом моим в Грузию. В июне 1917 г. я в качестве техника-практиканта поступил в гидротехническую организацию армии румынского фронта и выезжаю с последней в Одессу, оттуда в Румынию, где работаю в лесном отряде села Негуляшты. Одновременно являюсь выборным от рабочих и солдат, председателем отрядного комитета и делегатом от отряда, часто бываю на районных съездах представителей районов в Пашкани (Румыния). На этой работе я остаюсь до конца 1917 г и в начале 1918 г, по приезде в баку, продолжаю усиленным темпом работу в техническом училище, быстро наверстывая пропущенное. В январе 1918 г. поступил в Бакинский Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов, работая здесь в секретариате Совета сотрудником, выполняя всю текущую работу, и этой работе отдаю немало энергии и сил. Здесь я остаюсь до сентября 1918 г., октябрь же этого года застает меня в ликвидации комиссии советслужащих, где я остаюсь до занятия города Баку турками».

Ситуация в Баку была тогда пёстрой и, одновременно, мутной. Однако «золотую рыбку» сомнительной удачи Берия в мутных водах Каспия ловить не стал, а продолжал начатое:

«В первое время турецкой оккупации я работал в Белом городе за заводе «Каспийское товарищество» в качестве конторщика. В связи с началом усиленных занятий в техническом училище и необходимостью сдать некоторые переходные экзамены я принужден был бросить службу. С февраля 1919 г. по апрель 1920 г., будучи председателем коммунистической ячейки техников, под руководством старших товарищей выполнял отдельные поручения райкома, сам занимаясь с другими ячейками в качестве инструктора. Осенью того же 1919 г. от партии Гуммет (мусульманская организация большевистской ориентации, созданная ещё до революции по инициативе Сталина и др., – С.К.) поступаю на службу в контрразведку, где работаю вместе с товарищем Муссеви. Приблизительно в марте 1920 г, после убийства товарища Муссеви, я оставляю работу в контрразведке и непродолжительное время работаю в Бакинской таможне».

Весной 1920 года Азербайджан был советизирован, и начинается новый этап биографии Берии:

«С первых же дней после Апрельского переворота в Азербайджане краевым комитетом партии (большевиков) от регистрода [Регистрационный (разведывательный) отдел, – С.К.] Кавказского фронта при РВС 11-й армии командируюсь в Грузию для подпольной зарубежной работы в качестве уполномоченного. В Тифлисе связываюсь с краевым комитетом в лице тов. Амаяка Назаретяна, раскидываю сеть резидентов в Грузии и Армении, устанавливаю связь со штабами грузинской армии и гвардии, регулярно посылаю курьеров в регистрод города Баку. В Тифлисе меня арестовывают вместе с Центральным Комитетом Грузии, но согласно переговорам Г.Стуруа с Ноем Жордания освобождают всех с предложением в 3-дневный срок покинуть Грузию. Однако мне удается остаться, поступив под псевдонимом Лакербая на службу в представительство РСФСР к товарищу Кирову, к тому времени приехавшему в город Тифлис. В мае 1920 г. я выезжаю в Баку в регистрод за получением директив в связи с заключением мирного договора с Грузией, но на обратном пути в Тифлис меня арестовывают по телеграмме Ноя Рамишвили и доставляют в Тифлис, откуда, несмотря на хлопоты товарища Кирова, направляют в кутаисскую тюрьму. Июнь и июль месяцы 1920 г. я нахожусь в заключении, только после четырех с половиной дней голодовки, объявленной политзаключенными, меня этапным порядком высылают в Азербайджан. По прибытии (август 1920 г.) меня ЦК РКП затребовал из армии и назначил управляющим делами ЦК Азербайджана. На этой должности я оставался до октября 1920 г, после чего Центральным Комитетом назначен ответственным секретарем Чрезвычайной Комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих. Эту работу я и товарищ Саркис (председатель комиссии) проводили в ударном порядке вплоть до ликвидации Комиссии (февраль 1921 г.). С окончанием работы в Комиссии мне удается упросить Центральный Комитет дать возможность продолжать образование в институте, где к тому времени я числился студентом (со дня его открытия в 1920 г.). Согласно моим просьбам ЦК меня посылает в институт, дав стипендию через Бакинский Совет. Однако не проходит и двух недель, как ЦК посылает требование в Кавказское бюро откомандировать меня на работу в Тифлис. В результате ЦК снимает меня с института, но вместо того, чтобы послать в Тифлис, своим постановлением назначает меня в Азербайджанскую чека заместителем начальника секретно-оперативного отдела (апрель 1921 г.) и вскоре уже – начальником секретно-оперативного отдела – заместителем председателя Азербайджанской чека».

Амаяк Маркарович Назаретян (1889–1937). Советский государственный и партийный деятель. Член РКП(б) с 1905 г.

Участник борьбы за Советскую власть на Кавказе.

Жизнь продолжалась во всей её революционной сложности, что видно из написанного Берией далее:

«Не буду останавливаться на напряженном и нервном характере работы в Азербайджанской чека. В результате такой вскоре сказались положительные результаты. Останавливаясь здесь на разгроме мусульманской организации «Иттихат», которая насчитывала десятки тысяч членов. Далее – разгром Закавказской организации правых эсеров, за что ГПУ (ВЧК) своим приказом от 6 февраля 1923 г. за № 45 объявляет мне благодарность с награждением оружием. Итоги той же работы отмечены Совнаркомом АССР в своем похвальном листе от 12 сентября 1922 г и в местной прессе. Работая в Азербайджанской чека, одновременно состою председателем Азмежкома (Азербайджанская междуведомственная комиссия) с VII-1921 г. по XI-1922 г. Затем в комиссии ВЭС (Высшего экономического совета) и в комиссии по обследованию ревтрибунала. По партийной линии состою прикрепленным от БК АКП к рабочим ячейкам, а позже для удобства – к ячейке ЧК, где состою членом бюро, бывал избираем почти на все съезды и конференции АКП, состоял также членом Бакинского Совета. В ноябре 1922 г. Закавказским крайкомом отзываюсь из Азербайджанской чека в распоряжение ЦК КПГ, который назначил меня начальником секретно-оперативной части и заместителем председателя ЧК Грузии. Здесь, принимая во внимание всю серьезность работы и большой объект, отдаю таковой все свои знания и время, в результате в сравнительно короткий срок удается достигнуть серьезных результатов, которые сказываются во всех отраслях работы: такова ликвидация бандитизма, принявшего было грандиозные размеры в Грузии, и разгром меньшевистской организации и вообще антисоветской партии, несмотря на чрезвычайную законспирированность. Результаты достигнутой работы отмечены Центральным Комитетом и ЦИКом Грузии в виде награждения меня орденом Красного Знамени. В Грузии, работая в ЧК, также состою членом бюро коммунистической ячейки и членом Тифлисского Совета рабочих и солдатских депутатов».

Чекистская линия в жизни Берии определилась, вроде бы, вполне однозначно, но Лаврентий желает пойти по иной стезе и заканчивает следующими словами:

За время своей партийной и советской работы, особенно в органах ЧК, я сильно отстал как в смысле общего развития, так равно не закончив свое специальное образование. Имея к этой отрасли знаний призвание, потратив много времени и сил, просил бы ЦК предоставить мне возможность продолжения этого образования для быстрейшего его завершения. Законченное специальное образование даст мне возможность отдать свой опыт и знания в этой области советскому строительству, а партии – использовать меня так, как она найдет нужным.

1923 г. 22/X (подпись)»

Такая вот биография в интерьере эпохи.

Нина Гегечкори – жена Лаврентия Берии

ПУБЛИКАТОРЫ автобиографии Берии в анти-бериевском сборнике Политиздата 1991 года «Берия: конец карьеры» оценили её грязно: «Показуха, самовосхваление, возвеличение мелочей до крупных масштабов – это видимо, черта характера, получившая благодаря обстоятельствам угрожающее для других развитие».

Но какое там самовосхваление! Особенно – с учётом того, о чём просил старших товарищей по партии автор. По меткому определению Юрия Мухина, тоже анализировавшего текст Берии, тот просился «из генералов в студенты». Лишь морально состоятельная личность способна, занимая весьма высокое положение в государственной иерархии, проситься вновь на студенческую скамью. Конечно, в 1920-е годы жили скромно. Чекисты, даже руководящие, – в том числе. Скромно жил и Берия. Но и студенты жили не сытнее, а у Берии уже и семья была. Маленькая пока – он и жена Нино, однако семья.