Сбиватели

* * *

Брет любит лес. Большую часть своего свободного времени он проводит именно здесь – на окраинах сосновника. Заходить вглубь Генри Салливан запрещает сыну, хотя и догадывается, что граница запрета – пятьдесят метров – всё равно будет нарушена.

Брет, Гарольд и Пол переходят черту. Пахнет хвоей, мхом, сыростью. Пол наступает на ветку, и ребята слышат, как треск уходит во все стороны, затем тонет в привычных звуках леса – дятел, сойка, клёст. Сквозь кроны высоких деревьев во мрак чащи пробиваются лучи солнца, каждый луч превращается в прожектор из-за миллиона микроскопических частиц, парящих в воздухе. Мальчики поднимают головы и как загипнотизированные смотрят в эти столпы света. От переизбытка кислорода друзья ощущают лёгкое головокружение и приятную слабость по всему телу – лес наполняет их своим густым духом, даёт осязать себя. Брет любит это первое прикосновение, от него бегут мурашки по затылку.

Древнюю чащу перед фермой Салливана рассекают две тропы. Гарольд, Пол и Брет стоят перед их началами: одна ведёт налево, другая – направо. Раньше собиратели ягод, грибники и охотники ходили по обеим, но три года назад проход по той, что ведёт направо, стал невозможен. Всё дело в ручье. Львиная Струя – так его окрестил Брет. Ручей пересекает тропу. Раньше поток был мощный, но не настолько широкий, чтобы человек не смог перепрыгнуть. И люди прыгали, потому что на той стороне ручья, в двухстах метрах к югу, находилось самое большое клюквенное болото. Люди прыгали через ручей с пустыми корзинами, а спустя час прыгали обратно с корзинами, наполненными до краёв красными ягодами. Клюква собиралась не поштучно, а гроздьями – мох болота был окровавлен её плодами. Но теперь всё по-другому. Многочисленных голосов собирателей со стороны болота уже давно не слышно, туда больше никто не ходит. Дело в том, что ручей набрал силу и мощь – сказались дождливые сезоны, которые пошли один за другим. Строительство моста через вышедший из берегов ручей никто не хотел финансировать, а все сваленные деревья-переправы уносило потоком, который успел прославиться своей яростью.

«Львиная Струя. – Трое друзей стояли у кустов акаций и справляли малую нужду, когда Брет решил пояснить, что к чему. – Лев ведь огромное животное? Огромному животному – огромную струю».

Ручей и вправду был длинным, широким и далеко не прозрачным. Матово-жёлтая масса бурлила от истока до устья.

Из-за недостатка средств провалилась первая затея – строить мост, а вторая – обогнуть ручей пешком – доказала абсурдность первой: когда собиратели всё-таки добрались до легендарного болота в обход, то не увидели ягод. Клюква скрылась под водой и загнила.

«Чего и стоило ожидать, – скажет Брет. – «Ушла, как «Титаник». Львиная Струя берёт своё начало на болоте, и ручей – это только показатель того, что творится на самом болоте. Если ручей превратился в реку, значит, болото превратилось в море».

Собиратели ушли с затонувшего болота ни с чем. С тех пор оно перестало быть легендарным в плане ягод и стало легендарным в плане историй. А тропа, которая вела к ручью, заросла за ненадобностью. Что не дало ей исчезнуть окончательно, так это грибники, не оставляющие попыток обогнуть ручей в жаркую погоду, ну, и, естественно, сам Брет, истоптавший все окраины леса. Хоть ручей и находится дальше разрешённых отцом пятидесяти метров, Брета это не останавливает: «Слушать рык Львиной Струи я готов вечно. Дьявольски крутая штука».

И сейчас.

Брет стоит на перепутье двух лесных троп. Он поворачивает голову направо, вытягивает шею в сторону заросшей тропы и прислушивается. Пол и Гарольд следуют его примеру. Шелест листьев, стрёкот насекомых, пение птиц… и вот он, накрывающий все эти звуки утробным монотонным рыком. В жаркую погоду ручей, конечно, не так агрессивен, как в дождливую, но Брет удовлетворённо кивает – этот рёв он ни с каким другим не спутает. Салливану не терпится побыстрее добраться до ручья, и он знает, как это сделать.

– Вы видели задницу Бакса? – говорит он друзьям.

– А кто её не видел?

– Он всегда голым ходит, – соглашается Гарольд.

– Хорошо, что вы в курсе. – Брет назидательно поднимает палец: – Потому что на этой кудлатой заднице расположился клещ, настолько здоровенный, что сам Генри Салливан не решается его вытащить. А вы знаете моего отца.

– Генри Салливан не из робких, – соглашается Пол.

– Крутой мужик, – кивает Гарольд.

– И это только подливает масла в огонь, – говорит Брет.

– В какой такой огонь? – спрашивает Гарольд.

– В огонь азарта. – Салливан прижимает корзину к груди, делает шаг в сторону заросшей тропы, той, что ведёт вправо, а затем срывается с места и кричит уже на ходу: – Кто последним прибежит к поляне у ручья, тот вытаскивает клеща из задницы Бакса!

Пол без лишних слов срывается следом. Гарольд, отчаянно взвизгнув, – последним. Лесная тропа заросшая и узкая, так что к поляне у ручья после пятиминутного забега мальчики прибегают в таком же порядке: Брет, Пол, Гарольд.

– Нечестно! – канючит запыхавшийся Гарольд. – Там было не обогнать!

– Ты просто поддался! – Пол смеётся. – Тебе нравится объёмный зад Ублюдка, в этом всё дело, я видел, как ты его сегодня елозил. Разминался перед боем, парень?

– Иди ты. – Гарольд показывает ему средний палец. – Ещё одно слово, и я расскажу миссис Кауфман, что ты накачал её снотворным.

– Стукач.

– Дипломат, – поправляет Гарольд.

– Чего?!

– Регулировщик отношений, – гордо объясняет Маринвилл то, что ему сегодня объяснил отец за просмотром политических новостей по кабельному.

– …отношений между задницей и насекомым. – Пол кабельное не смотрит.

Брет ставит корзину в центр поляны и обходит прилегающие к ней кусты, он ищет оставленные им с утра заготовки. Находит. Вытаскивает из-под куста барбариса три одинаковых полена. Мальчики сразу прекращают спор и смотрят на старшего друга в предвкушении хорошей новости.

– У нас будет свой флот, – объявляет Брет и достаёт отцовский столярный нож.

* * *

С одной стороны поляну отсекает ручей, с другой – замыкает дугой лес. Эта поляна-полукруг становится на ближайшие два часа мастерской Брета и его друзей.

Столярным ножом Салливан вырезает стружку, в воздухе пахнет деревом, лезвие, сверкая на солнце, всё глубже уходит в нутро полена. Брет смахивает тыльной стороной ладони пот со лба и сосредоточенно высматривает «лишнее» для палубы дерево. Работа идёт быстро. Первый корабль готов через полчаса: небольшой, остроносый, с закруглённой кормой, он напоминает марсельную шхуну. Брет передаёт своё детище Полу и Гарольду. Мальчики, вооружённые кисточками, приступают к покраске. Несмотря на свои восемь лет, получается у них вполне неплохо. Брет не кривит душой:

– Неплохо.

Производство кораблей набирает ход. Один выстругивает, двое красят. Пол с Гарольдом, поочередно подбегают к ручью, чтобы промыть кисточки.

– Крутой у тебя нож, Брет, – подмечает Гарольд.

– Это отцовский. Он сдаёт мне его в аренду за помощь в хозяйстве. Говорит, что подарит на четырнадцатилетие. Говорит, в четырнадцать я стану мастером и заслужу его.

– А пока не заслужил? – Пол указывает на кораблик кисточкой: – Ведь похоже на работу мастера. Разве нет?

– Это многофункциональный нож, – говорит Салливан. – Им можно создавать и разрушать. Я должен научиться делать и то и другое.

– Например?

– Убивать животных.

– Это ж проще, – Пол пожимает плечами. – Убить каждый может, а вот корабль попробуй, сделай.

– Я не могу, – говорит Брет. – Свежевать могу, а убивать – нет.

– Если полоумный Джо Пепси может, то и ты сможешь.

– Джо Пепси? – переспрашивает Гарольд. – Это ещё кто?

Пол удивлён, но скорее даже возмущён незнанием Гарольда:

– Парень, ты телик вообще смотришь?

– Серийный убийца, орудовавший в Большом Городе, – объясняет Гарольду Брет.

– Он потрошил своих жертв – девушек-студенток – столярным ножом, – говорит Пол.