Единственный человек на земле. Часть 2. Нет смысла без тебя

Сегодня, 2 июня, началось основное слушание уголовного дела против Наркобарона (его имя не раскрывается для журналистов) в Окружном суде штата Иллинойс в Чикаго. Два предыдущих судебных процесса прошли в спешке и не очень эффективно для обвинения. Пресс-служба Чикагской прокуратуры объяснила, что дело резонансное и к самому процессу обвинение полностью готово. „Заминки на предварительных судебных заседаниях вызваны слишком большим интересом журналистов к делу, – сделала заявление пресс-секретарь, – но прокуроры получили разрешение суда не общаться с журналистами, что существенно облегчит их работу. Мы ожидаем безоговорочной победы в процессе“, – подчеркнула она.

Напомним, что уголовное дело против международного преступника по прозвищу Наркобарон было возбуждено после трагической смерти Джейсона МакКуина, который мог свидетельствовать против Наркобарона и находился под защитой правительства Штатов. Обвинений по тем делам, где МакКуин проходил основным свидетелем, прокуратура еще не предъявила, и неизвестно, предъявит ли вообще: ведь единственный свидетель мертв. Председательствующий в деле об убийстве певца судья Оливер Томас Грин запретил стороне обвинения ссылаться на другие возможные преступления и правонарушения Наркобарона.

В минувшую пятницу обвинение представило список свидетелей, которые будут допрошены в суде. Среди них нет менеджмента Джейсона МакКуина, хотя в материалах дела есть ссылка на то, что и директор артиста, и его продюсер видели выстрел; протоколов допросов в материалах дела нет.

Продюсер артиста Брэдли Морган был уволен из продюсерского центра „Коннор Дистрибьюшн“ (компания на запрос не ответила), а директор МакКуина – Ника Домбровская, по сведениям миграционной службы, покинула США и вернулась в Россию. Блогеры утверждают, что и Домбровская, и Морган впали в сильнейшую депрессию и не выходят на связь с миром. Юридическая компания L&C, представляющая интересы „Коннор Дистрибьюшн“, подтвердила, что продюсерский центр подал иск на обоих менеджеров в связи с преступной халатностью.

Остается надеяться, что и продюсер, и директор погибшего певца возьмут себя в руки и выступят перед судом, способствуя восстановлению справедливости, и защитят имя Джейсона МакКуина».

Прочитав статью, я с новой силой зарыдала. От бессилия, от злости. Никто не пытался со мной связаться! Мой телефон был постоянно включен, но практически год на него не звонил никто, кроме телефонной компании с требованием оплатить связь! Чертовы ублюдки, лгуны и подонки!

Меня разрывало от ярости. Я включила компьютер и набрала номер телефона редакции газеты. Мне ответили вежливо, а я сразу начала орать. Девушка меня выслушивала молча, а когда я закончила свою тираду, состоящую в основном из нецензурной лексики, ответила:

– Я секретарь, сейчас соединю вас с редактором. Одну минуту, пожалуйста.

Запиликала мелодия, которая только подлила масла в огонь. Когда такой же вежливый голос ответил мне, я снова излилась в полном объеме. Наконец я замолчала и вопросительно стала ждать. Редактор уточнила, закончила ли я, я ответила, что нет, продолжаю посылать ей проклятия, только мысленно.

– Мы действительно пытались связаться с вами, Ника, но в телефонной компании нам ответили, что ваш телефон отключен.

– Но мне вчера звонил мой друг! Я сейчас звоню вам с этого телефона!

– У нас есть официальные документы. Редакция приносит вам извинения. Мы готовы опубликовать ваше мнение, правда, с цензурой. Что у вас есть сказать по этому поводу?

Я ответила ей и повесила трубку. Она ни слова не сможет написать из того, что я ей ответила. Я набрала номер телефона Васи.

– Ты спокойно мне дозвонился? – начала я агрессивно.

– Да, потому что заранее положил тысячу рублей, – невозмутимо ответил Вася. – У тебя был отключен телефон, я послал запрос через смс, мне сообщили, что у тебя долг восемьсот рублей. Я положил денег и дозвонился. А что?

– Ничего, спасибо, пока.

Вот, значит, как. Я пыталась вспомнить, оплатила ли я связь после звонка телефонной компании, но так и не смогла. Видимо, не оплатила. Или оплатила, но абонентская плата все сожрала, и телефонная компания решила меня не беспокоить. Зачем им абонент только на абонентской плате? Звонков-то я не делала.

Злость не утихала.

Стоп! Я ведь звонила в фитнес-клубы. Ну и? Я снова потеребила Васю. Понятно, деньги он положил в начале июня. А когда вышла газета? 2 июня. То есть звонить они должны были в середине мая или в конце. Или вообще в июне. Вот ведь твари какие, все равно наврали!

И вдруг мне все надоело. Осточертело настолько, насколько может все осточертеть. Меня бесил мой дом, беспорядок в нем (и порядок – даже иллюзорный – тоже), мои жиры, телефон в руке, газеты под ногами. Все надоело. Жизнь моя никчемная. Хренов гипс, гудящая от таблеток голова. Все, хватит, я больше не могу!

* * *

Я погружалась в темнеющую воду. Вода уже не холодит, тело привыкло к ней. Я открываю глаза и вижу над собой разноцветные огоньки. Странно, я не видела на поверхности ничего подобного. Что это?..

Воздух заканчивается, но я мужественно терплю, выдыхая последние пузырьки через нос.

И вот, наконец, дно. С силой отталкиваюсь и выплываю. Прорываюсь сквозь пленку воды, и на меня сразу обрушиваются все звуки – кто-то смеется, кто-то разговаривает, плещется вода. В спортивном клубе бассейн очень популярен, людей всегда хватает. Тренер со строгим лицом стоит надо мной, сложив руки на груди.

– Ну как? Расслабились?

– Да!

– Тогда вперед. Кладите подушку под себя, и пять кругов, не останавливаясь.

– Есть, сэр! – задорно кричу я.

Оранжевый непотопляемый кусок пенопласта прилипает к моему животу, я всплываю всем телом на поверхность и начинаю работать правой рукой и ногами. Загипсованная левая рука в пакете, перетянута скотчем (привет, мясокомбинат!). Я даже представить себе не могла, как здорово заниматься в бассейне.

Вчера ночью я приехала в клуб и заплатила за разовое посещение. Никого не было, только дежурный тренер ходил по бортикам и слушал музыку, покачивая идеальными бедрами спортсмена. Я не знаю, чего я хотела. Я просто поняла, что не могу больше сидеть дома. Мне надоело до кишок и печенок. Надоело страдать и плакать. Мне нужно было чем-то заняться. Или утопиться. Бассейн мог помочь в любом случае.

Видимо, тренеру было скучно, и он предложил мне пробную тренировку. Спросил, чем может помочь. Я сказала, что страдаю депрессией. Он ответил с улыбкой, что выльет из меня все слезы на годы вперед. И я согласилась.

Тренер взял длинную палку, похожую на гарпун, и вел ее впереди меня, а я плыла, сбиваясь дыханием, выбиваясь из сил. Он шел медленно, но плыть было тяжело. Я захлебывалась водой и слезами, а он не прекращал до тех пор, пока я бессильно не обрушилась на бортик. Он велел мне немного переместиться и взяться за невесть откуда появившиеся посреди бассейна поручни. Через секунду жестким напором вырвалась вода, и хорошо, что я держалась за поручень, иначе улетела бы на этой струе до парковки.

Струя била во все места, куда я даже свои руки-то часто не впускала. Рыдать над этой ситуацией было невозможно, но эмоции переполняли, и я засмеялась. Сначала тихо, а потом во весь голос. Я смеялась и не могла остановиться, а тренер довольно улыбался. Я игралась со струей добрых полчаса, пока не поняла, что смертельно устала. Но тренер еще со мной не закончил. Я вылезла из бассейна, и он сопроводил меня в хамам, где я лежала и томилась, как на медленном огне.

Домой я приехала без сил, без слез.

Утром проснулась очень рано, и все у меня было хорошо. Плакать не хотелось. Хотелось вернуться в клуб, снова прокатиться на струе, полежать в хамаме, поплавать в бассейне. Но нужно было приводить в порядок свою жизнь, а начать – с уборки. Свою однокомнатную квартиру я убирала пять с половиной часов, в результате вынесла к мусорке во двор пять мешков мусора, большая часть которого – коробки из-под пиццы, старые газеты, пивные бутылки и банки из-под «Фанты».

Тренировку я закончила около четырех. Приехала домой, перекусила овсяной кашей и отправилась к шкафу, чтобы выбрать наряд. Да, с этим я пролетела, как кукушка над гнездом. Одежды у меня не было. Утром я вышвырнула все старое тряпье, пообещав себе заехать в магазин и купить новую юбку, джинсы, пару блузок и свитеров. Что делать-то?

До встречи в «Красных холмах» оставалось три часа. А там, на минуточку, будет Брэдли Морган.

Игорь

– Где Арсен? – спросил Игорь.

Вместо мужика, с которым он говорил по телефону, на встречу явилась женщина. Она явно была цыганкой, но из цыган приличных, обеспеченных. Легкий летний костюм, дорогая сумочка и солнцезащитные очки известной торговой марки. Все куплено на наркотические деньги, не иначе. Цена всем этим тряпкам – жизни молодых людей, подсевших на песок, и их родственников, убитых за дозу. Игоря тошнило от таких людей. За людей он их не считал, они принадлежали к той категории, которых не за что любить.

– Информация, которой мы располагаем, может стать почвой для серьезных обвинений, – ответила она, – поэтому Арсен предпочел отправить на встречу меня.

– Впервые вижу женщину-торпеду, – сказал Игорь с презрением.

– А вы не очень-то вежливый человек, хоть и при погонах, – заметила она.

– К моим деловым качествам это отнести нельзя. Итак, не тратьте мое время, сообщайте свою ценную информацию.

Женщина достала из сумки снимок и отдала его Игорю. Он посмотрел. Это, очевидно, была Лиза Лаврова – в платке и очках, но узнать ее можно. Постарела. На фоне – какая-то кофейня с огромными окнами, выходящими на улицу, где дорога. На дороге машины. Судя по вывескам – это не в России.

– Это Лиза Лаврова?

– Верно. Она жива, и она не в России. Буквально на днях у нас состоялась сделка, Лиза получила пятнадцать миллионов долларов за смерть своих близких. Как вы понимаете, с нами она никаких отношений иметь не хочет. Нам не удалось выяснить, где она живет. Она купила очень дорогие американские документы, и проследить за ней нам не удалось. Мы ее потеряли.

– За что вы ей заплатили?

– Это вас не касается, – ответила женщина. – Я хочу сообщить вам ценную информацию, которую вы должны немедленно отработать. Лизе угрожает опасность. Огромная опасность. Из-за того, что Барона сейчас осудят, у нас попытаются забрать власть и деньги. У нас осталось достаточно и того и другого, произойдет передел. Барон пытается решить вопрос, но в наручниках это сделать не просто.

– Сам виноват, – ответил Игорь.