Точка возврата

Следы долго искать не пришлось. Наш крупный рыжий приятель весом не уступает небольшому трактору, так что следы от его шлепанцев на мягкой лесной почве остались надолго. По ним я забрел в перелесок, обнаружив место временного привала как раз там, где ему и надлежало быть – в двух минутах от шоссе, достаточно глубоко, чтобы деревья прикрыли от проезжающих, и достаточно близко, чтобы быстро вернуться. Тут они присели, вот отпечаток капитальной обезьяньей задницы под большим кедром, в двух шагах на вылезшем из земли корне сидел Мик, после него остались три глубоких следа: от ботинок и поставленного между ними автоматного приклада. От эльфа не осталось ничего, он бы и пляжный песок не продавил. Сейчас окажется, что подул ветерок и его сдуло, а остальные два разгильдяя до сих пор его ловят. По крайней мере, следы уводили со стоянки прямо на восток, в сторону озера. И в сторону той самой пещеры с порталом, через которую мы сюда выбрались. Уж не собрались ли они дезертировать, будучи смущены… чем? Представить, что может смутить фон Хендмана, я не смог. Вот эльф вполне мог и передумать ходить у нас в друзьях, соскучиться по дому. Не могу его осуждать, первое впечатление совсем не задалось.

Как бы то ни было, а идти за ними следом придется. Я на всякий случай снял винтовку с плеча, навернул ремень на левый локоть, чтобы создать упор, и припустился по четким и глубоким колеям обезьяньих следов. Невзирая на нешуточные габариты и широкий, размашистый шаг, намекающий на торопливость, двигался он легко и непринужденно, никаких поломанных веток и сбитых деревьев за собой не оставляя. Тамошние их леса я повидал только мельком, но вполне возможно, что в их краях подобная аккуратность сама собой прививается, как жизненно необходимая.

Минут через пятнадцать лесок кончился, и я выскочил на открытое пространство. Следы вели дальше на восток, где уже виднелось поблескивающее зеркало озера – на первый взгляд, очень далеко, на пределе зрения, но я не зря припомнил, что в потускневшем мире подобные критерии не очень точны. Может быть, до него полмили, хотя в нормальный солнечный день видно было бы гораздо дальше.

Перестав опасаться столкновений с деревьями, я перешел на легкую экономичную трусцу и довольно скоро был вознагражден за старания, обнаружив своих потеряшек. Как ни странно, первым на глаза попался эльф. Я его сперва принял за дистрофичную старушку в тоскливом сером платье, потерянно мнущуюся на краю обрывистого берега. Того гляди сиганет с кручи, отчавшись дождаться из похода своего викинга. На мое приближение Фирзаил внимания не обратил. Зря их народу приписывают небывалую наблюдательность – я уже мог рывком до него добраться и по уху щелкнуть, когда эльф изволил меня заметить. Видок у него был откровенно пришибленный. Ну и ладно, хотя бы живой и даже в сознании. У ног его валялось отрядное имущество – два рюкзака, гранатомет и «калашников» с пулеметным бубном. И остальной персонал нашелся, даже больше, чем надо – внизу, у воды, рядом с наполовину вытащенной на песчаную отмель зодиаковской надувной лодкой приличных размеров. Ни дня без приключений, да? Трое новоприбывших, облаченные в штормовки и зюйдвестки, с понурым видом сидели рядком на берегу, подальше от воды. Наш обезьян со своей придурковато-дружелюбной ухмылкой восседал на корточках между ними и лодкой, резких движений не делая, но каким-то образом не оставляя сомнений, что оторвать голову любому нарушителю спокойствия ему не в тягость. Мик обнаружился в самой лодке, хотя что там делал, я так и не понял. Кажется, примеривался к ведру с наживкой, и я боюсь даже предполагать, с какой целью.

– И чем это вы тут занимаетесь? – вопросил я грозно.

Рыжий заулыбался уже персонально мне. Надо бы все-таки освоить его язык. Хотя бы несколько слов, желательно обидных, чтобы сбить с него эту блаженную гримасу. Раздражает неимоверно – такое впечатление, что он секрет счастья знает и нарочно не делится.

– Защищаемся, – исчерпывающе ответствовал фон.

– Зачем вас вообще сюда понесло? Я где сказал ждать?

– Мелкому парню поплохело, а воды мы заранее набрать не догадались. Вот и пошли сюда, а тут на нас вот эти покусились.

– Мы не покушались! – каркнул один из троих унылых жалобно. – Мы на рыбалку вышли, а к берегу приняли, чтобы поздороваться и спросить, не надо ли чего.

– А потом стали тыкать в нас оружием.

– Потому что этого увидели и перепугались! Думали, он чудовише с той стороны.

Если не углубляться в разбирательство, что есть чудовище и чем оно отлично от иных видов существ, понять этих деятелей можно. Куда сложнее понять, за каким чертом они принялись высаживаться на берег, вместо того чтобы пристрелить это самое чудовище с безопасной дистанции. Большая наивность, обернувшаяся самым неприятным образом.

И что с ними теперь делать?

– Он не чудовище, он правильный чувак. Это прояснили?

– Очень даже четко, – прогудел другой рыбак, задрав ко мне физиономию, украшенную здоровущим кровоподтеком. – И драться было вообще необязательно. Мог бы просто сказать, что свой. Мало ли, что волосатый, мы бы поняли!

– А мог бы, с другой стороны, и насмерть прибить.

– Да это не он! Это вон тот!

Мик довольно осклабился. Да, фонарь славный, как раз в его стиле. Когда-нибудь разработают новую отрасль криминалистики – кулакоскопию, и она подтвердит, что по синяку отлично можно распознать поставившего его автора.

– Его вы тоже за чудовище с той стороны приняли?

– Сперва нет, а теперь уж и не знаю, – пострадавший демонстративно пощупал морду и преувеличенно ахнул. – Слышь, друг, ты им скажи, чтоб лодку вернули! Она одна у нас, нам рыбу ловить надо, как без нее?

– Ты глянь, Мейсон, – Мик нагнулся и поднял из-под ног длиннющее ружье, не ружье – но какое-то примитивных обводов громадное пуляло с магазином, примкнутым сверху. – Вот с чем нынче рыбу ловят.

– Это не рыбу! – загалдели рыбаки хором. – Это от плавучего гада!

– А ну молчать! – скомандовал фон. Видимо, предварительную воспитательную работу он уже успел провести – галдеж мигом стих. – Тоже мне, «от плавучего гада». А в меня из него зачем было целиться? Что во мне наводит на мысль о плавучести?

Мужики помялись, затем битый смущенно признался:

– У тебя базука. Мы ее прибрать к рукам подумали… опять же на того плавучего гада. Он, скот ненавистный, обалдеть какой огромный, на него и «бойса», того гляди, не хватит, тем более в нем всего два патрона.

А, так вот это что за монструозное уродище – противотанковое ружье времен Второй Мировой. Не узнал, богатым будет. Может, отобрать для рыжего? Да ну, ради двух патронов не стоит карму портить.

– Базуку мы вам не отдадим, – постановил я, устав мяться. – Самим пригодится. Лодку забирайте, но имейте в виду, вам в этот раз крупно повезло. Случись я с ними, перестрелял бы вас прежде, чем вы свою бандуру развернете. Мик, вынь из нее патроны от греха и положи отдельно.

– Уже, – фон пнул ведро, в котором копался, когда я пришел. – Все тут.

– Вот и ладно. Встречу на Эльбе объявляю закрытой. Залезайте сюда, а вы, морские волки, валите на свой промысел. И имейте в виду, что этот наш рыжий и ему подобные, какого бы цвета ни были – друзья человечества. Таких не стрелять надо, а подкармливать при случае.

Мужики с великим облегчением подобрались с песка и полезли в лодку, а я переключил внимание на эльфа.

– Тебе, говорят, плохо стало?

– Я сделал открытие, которое нарушило мое эмоциональное равновесие, – ответил Фирзаил скучным голосом. Наверное, так нарушило, что еще не восстановился.

– И что это за открытие? Запоздало проникся интересом к большим сиськам?

– Я ведь упоминал, что мой мир умирает, потому что истощил магический потенциал?

– Да, было что-то такое.

– Магическое Плетение, пронизывающее все сферы, в нем ослабло до крайности, – эльф театрально развел руками. Сдается мне, пока те двое внизу общались с местными, он в уме репетировал свое будущее выступление. – Вплоть до того, что им уже не мог воспользоваться каждый, хотя изначально, во времена незапамятные, магия была естественным фоном и для ее применения нужно было всего лишь родиться эльфом. К тому моменту, как я начал осваивать науки, только квалифицированный специалист мог нащупать истончившиеся нити Плетения и использовать их для создания заклятий. Потому, когда я впервые переступил границу мира и оказался там… – опять неопределенный, но вполне понятный жест, – я был просто поражен мощью и отзывчивостью волокон Междумирья. Это было грандиозное ощущение, и мысль о том, что моя родина по сравнению с ним в бедственном положении, немало меня мучила. Но теперь, когда я оказался здесь, в вашем мире…

Фирзаил закатил глаза и взял драматическую паузу. И держал ее, держал и держал, пока Мик не выкарабкался из-под обрыва. Я даже начал прикидывать, не окончен ли уже рассказ. А чего? Мало ли, что он без ярко выраженного конца. Нынче и авторы, и издательства, и кинопродюсеры – все страсть как любят открытые финалы. Или хотя бы странные, в духе Гайнакса.

– …Я внезапно понял, что значит «гораздо, гораздо, несравненно хуже», – выпалил эльф стремительно, словно опасаясь, что мы на него набросимся и заткнем рот носками, пока не выболтал всю правду. – Счастье ваше, что вы не способны воспринимать Плетение так, как я! Потому что тут оно не то что ослаблено, а низведено до практически полного небытия!

– Не было такого, – немедленно возразил Мик. – Ничего мы не низводили… и не укрощали. Так всегда было.

– Да какая мне разница, было ли так всегда или стало только теперь? Поймите простую вещь: я специалист по магическому искусству, единственная причина, по которой я здесь нахожусь – это намерение решить при помощи доступных мне навыков некоторые из проблем этого мира. Но мои навыки полностью, подчистую, абсолютно неработоспособны без соответствующей среды, то есть этого самого магического Плетения! И что хуже всего – без доступа к Плетению я даже не могу этот мир покинуть, ведь мне нечем активировать портал или открыть собственный переход!

Мы с Миком переглянулись. Надо же, как этого худосочного зацепило, он хлипкие свои ручки заламывать начал. Обезьян тоже вылез из-под откоса и присоединился к группе, но от его дежурной лыбы хмурый день светлее не стал. Наверное, мало тренируется.

– А как же все остальные порталы открывают? – поинтересовался я.

– Какие остальные? – эльф недоуменно захлопал глазками.

– Нормальные остальные. Все, кто из нашего мира туда лазил, если верить рассказам Эла, чуть ли не с начала времен. Да и сам он нам фокусы показывал, огонек зажигал прямо в воздухе. Как это можно без вашего плетения?

– Ну, огонек! – Фирзаил негодующе фыркнул, словно я прервал лекцию по квантовой физике вопросом насчет таблицы умножения. – Для огоньков много не надо.

Он проделал неприятный прядущий жест своими паучьими пальчиками, и внезапно на краю обрыва с тихим шипением возник костер. Не крохотная, сравнимая со спичечным огоньком вспышка, какими нас забавлял Хранитель, а здоровенный клуб пламени футов трех в диаметре, моментально обугливший траву и вызвавший возбужденный галдеж снизу, с отчаливающей от берега лодки. Бедолаги, наверное, решили, что мы в них из гранатомета шарахнули.

– Огонь – это базовая реакция окисления, исполняется любым недоучкой на одном, самом захудалом волокне, – снисходительно объяснился эльф, еле заметным щелчком пальцев в пространство ликвидировав безобразие. – Сделайте одолжение, траву затопчите. Но как открывают порталы? Действительно, я не подумал о прецедентах… это операция сама по себе несложная, но минимум на четырех волокнах в трех или более тональностях, а здесь сейчас я больше двух сразу не могу…

Видимо, лица у нас были не слишком понимающие, так что Фирзаил нервно потряс кулачками.

– Представьте себе, что магическое плетение – это… ну, пусть это будет вода, вот как в этом море.