И ты поймешь наконец —
Каждой мечте суждено все-таки сбыться,
Даже ценой невозвратных потерь.
Идиш мама
она умерла раньше своей смерти
в застенках гетто
и затем прожила жизнь до глубоких седин
как ангел хранитель
«Я брошу в землю семя надежды…»
Я брошу в землю семя надежды,
сладкую дольку валидола,
пахнущую домашней аптечкой,
малиной и мятой.
Следуя строгим предписанием,
я стану поливать его слезами утешения,
настойкой травы горицвет,
отваром душистого чабреца.
И вырастит дерево Панацея,
с привольным размахом ветвей,
с прохладной живительной сенью.
Дерево радости посредине долины недуга.
Спешите к нему, страждущие.
Не стану вам лгать, обещая бессмертие
плоти…
Я просто хочу, чтобы вы не страдали.
«Это труд – состраданье…»
Это труд – состраданье.
Так случалось всегда,
Меж людьми расстоянье
Сокращает беда.
Это вечное право
Языком не молоть,
Дать убогим хотя бы
Хлеба грубый ломоть.
Жить не праздным рассудком,
Видя в роскоши – толк.
… Это – друг перед другом —
Искупительный долг.
«…виски остудит, и смолкнет стон…»
Памяти Владимира Высоцкого
…виски остудит, и смолкнет стон.
Земля обступит со всех сторон.
И вести внемля, рыдай навзрыд.
В сырую землю певец зарыт.
В сосновом ложе сокрыта страсть,
Что – вон из кожи – рвалась, неслась.
Так бьют промерзлый колымский грунт,
И на подмостках так сердце рвут.
Что подлость сплетни тебе, певец?
Постылой смерти в противовес,
Сметая траур, звенит вовек
Твоей гитары весёлый всплеск.
Слова знакомы, простые – сплошь…
Но в горле – комья, когда поешь.
«Снег засыпал дороги…»
Снег засыпал дороги,
И блестят дотемна
Ледяные чертоги
В переплётах окна.
Может, это и должно,
Что повсюду зима,
Что весьма непреложна
И несметна весьма.
Может, это и славно,
Если воздух звенит.
Но давно и подавно
Что-то душу теснит.
Всё приемлю в округе,
Замедляя шаги.
И сумятицу вьюги.
И твердыню реки.
Ничего не нарушу,
Не упрячу в горсти.
Лишь бы слабую душу
От беды отвести.
Без щемящих отточий,
Как по снегу скребки,
Что-то точит и точит
Пятернёю тоски.
Нераскаянно прожит