И поднял над собой, как чашу,
И вдруг заметил с удивленьем,
Что пальцы сбиты до крови.
Когда осколок ледяной
Я нёс, как раненую птицу,
Смеялись люди надо мной,
И руки обжигала соль.
Блок
Идущий за гробом младенца
Достоин святого венца.
В глухой затаённой обиде
Он руку вознёс на Отца.
В порывах кровавой метели
Заветы любви не слышны…
Да будет оплакан идущий
За гробом великой страны.
Смерть Сталина
Андрею Облогу
Мы живём, не помня зла,
И, скорбя от чёрной вести.
Сколок мутного стекла
Вдовьим ситцем занавесим.
Мы живём, не помня зла…
Станем долго голосить,
Словно вьюга в поле диком.
Напоследок возносить
До небес вождя-владыку.
Станем долго голосить…
Все четыре горьких дня
Будем пить лихую брагу
И, людей живых давя,
Как безумцы – рваться к праху.
Все четыре горьких дня…
Век свой прожили в нужде.
Хлеб растили за гроши мы…
Но везде —
В любой избе —
Лик сиял непогрешимый.
Век свой прожили в нужде…
Наш удел один – терпеть.
Не тревожить всуе память.
Как нам жить, ответьте, впредь
Ликовать, смеяться, плакать?
Наш удел один – терпеть…
Тверже власть
Да тяжче кладь —
Вот и все твои законы.
Так кому, скажите, класть
Раболепные поклоны…
Так кому поклоны класть?
Хлебников
хотелось странствий
а не тирании
холщовой сумы
и вещих стихов
«Поражает зычным слогом…»
Поражает зычным слогом,
Только многим невдомёк,
Что не терпит опресноков
Новоявленный пророк.
Не влекут его нимало,
Высшей воли вопреки,
Ни зазубренные скалы,
Ни зыбучие пески.
Исключительно во гневе
Обличая всех и вся,
Он желает быть на гребне.
Такова его стезя.
Те же страстные попрёки,
Неустанная борьба…
Но сокрыты в подоплёке —
Только злоба и алчба.
Хищным оком лицемера
Обведёт галдящий люд.
Иступлённые химеры
Душный воздух разорвут.
Что он знает, смутновидец?
С очумелой головой,
Словоблудствов не насытясь,