Протозанщики. Исцеление Меди

– Вот, повезло мышам в Раю родиться, – не обращаясь ни к кому, пробормотал Андрей, – А счастья своего не сознают…

Где-то вдалеке отсвечивали темные воды бескрайнего моря, чуть в стороне мелькали острые пики гор.

– Зачем здесь пища? – тихо спросил Волна.

– Чтобы есть! – усмехнулся Израдец.

– Но зачем?

– А я знаю, чего вы все время жрете?!! Даже в Меди, среди «любви и счастья», вам необходимо набивать утробу.

– Не слушай! Это вовсе не ответ, – успокоил Андрей, —

Не только пищу нам дает пшеница.

Дает она красивый внешний вид.

Возможность жать, молоть… работать!

– Возможность работать?! – переспросил Алексей.

– А парень-то вовремя откинулся, – закатился Израдец, – Попал в разгар бунта и ни денечка не трудился.

– Не обращай внимания – он бредит.

Пытается запеленать мозги.

В его природе ложь и злые мысли,

А мы с тобой на правильном пути!

– Почему никто не собирает урожай? – возвратился к пшенице Волна, – Почему запустенье.

– Что хочешь ты от раненного Мира?

Перед тобой последствия беды…

***

– Куда же делся Леха? – недоумевал Рустам, стараясь не смотреть на полчища врага.

– Наше дело ждать! – ответил Ждан, нервно комкая плечо татарина, – Велено же ждать…

Армии, построившись, застыли. Антип обвел взглядом полки. Воины Большого Ничто снова окаменели корявыми стволами. Харалуги, видимые ему обычными людьми, прогуливаются меж рядами, едва различимые на фоне гигантских монстров. Казаки и ройцы нервно перетаптываются, желая скорейшего решения проблем…

В руках казаков наспех сделанные знамена. На полотнищах традиционно алых и малиновых цветов углем изображен символ Протозанщиков – знак, стилизованный под глаголическую букву «Добро» в окружении пяти планет – символа пяти Миров. Это Ждан выискал в памяти литеру глаголицы, а остальные согласились, что лучшего не найти. У Харалугов в руках-лапах полотнища цвета воронова крыла, без каких-либо символов.

Ополченцы боязливо озираются, страшась и наступившей тишины, и возможных действий. Снова оказавшись в Олове, где многие не были веками, люди растерялись. Исчезло ощущение счастья, пропал боевой задор мятежной Площади. Появились враги, готовые рвать на части. Да и союзники вокруг еще те – кажется, зазеваешься, сожрут.

Палачи и возглавляемая ими стража стоят неподвижными рядами. Смолкли барабаны, безмолвствуют трубы. Руки экзекуторов сложены на груди, серебристые головы повернуты в сторону протозанщиков. Клобуки стражников, наоборот, опущены, взгляды прикованы к земле. Детские лица Беспроторицы взрослыми взглядами осматривают поле предстоящего боя.

Над саврииловцами реют полотнища двух типов: большие золотые стяги в руках Беспроторицы, и серебряные у стражи – по одному возле каждого палача. В полной тишине слышно, как полощутся знамена, развиваясь в порывах бриза.

Антип снова задумался об ушедших товарищах. Как бы уверенно ни рассказывал он о правильности сделанного выбора, самого себя убедить до конца не удалось. Сомнения все настойчивее прорывались наружу, и чем чаще Анти-поэт оглядывал войска, тем меньше оставалось веры…

– А вдруг, правы те, кто ушел? – Антип тихо обратился к Рустаму.

– Сам о том же думаю, – признался в полный голос приятель, – Столько прошли… столько сделали… И где мы теперь? А главное, с кем?!!

– С чертями и бандитами, – громко вздохнул Анти-поэт, привлекая внимание собравшихся.

– А еще с друзьями! – заявил Мартын.

– Еще с казаками! – высоко подняв малиновое знамя, выкрикнул Михаил.

– Еще с простым людом! – громыхнул Ждан, опуская лапищи на плечи друзей.

– Да, все зависит от угла, с которого смотреть, – попытался сумничать Рустам и улыбнулся.

– Это точно, откуда смотреть, – улыбнулся в ответ Антип. – Для Тюмени и Крым Зауралье!

– Нет такое поговорки, – засмеялся Рустам.

– Ура!!! – понеслось над Херсонесом, – Ура! Ура!

Это ополченцы и казаки приветствовали слова командиров. Солдаты Ничто не проявили признаков жизни, лишь Харалуги обернули головы на крик, да раздалось ехидное пощелкивание – хохот черных генералов.

– Ура, так ура, – улыбнулся Антип, – Ух, легче стало. Даже сомнения развеялись.

– Точно, – подтвердил Рустам.

– Считай, что первая атака отбита, – ухмыльнулся Ждан и, отпустив приятелей, вернулся в строй.

Едва протозанщики успокоились, войска Савриила зашевелились! Один палач поднял серебристую длань. Громко прозвучал приказ, тут же повторенный остальными экзекуторами. Завыли горны! Ударили барабаны! Стража начала движение.

Хрум! – затрещали вековые руины под ногами савриилова воинства. Хрум! – следующий шаг страхом отозвался в сердцах протозанщиков. Хрум!.. Хрум! Хрум…

– Зачем так громко топать? – съежился Рустам.

– А, это понты, – отмахнулся Антип, стараясь придать бодрости голосу.

– Снова?

Стража разбилась на небольшие отряды человек по пятьдесят, и перестроилась в треугольники, острой вершиной назад, к палачам. Каждый экзекутор уложил руки на плечи крайнему стражнику, тот, в свою очередь, двум следующим. И так, пока все в треугольнике ни оказались переплетенными. У стоящих по бокам осталось по одной свободной руке, а в первом, ближнем к протозанщикам ряду, по две.

– То же п… понты? – обернулся к Антипу Рустам.

– Не совсем, – ответил вместо него Михаил, – Палач силу своих рук передает через стражу. Теперь у него не две руки, а несколько десятков.