Костя молча вытащил служебное удостоверение.
– А… летун, значит, – сказал милиционер. – В отпуск вырвался?
– Ну да. На несколько дней.
Костя ждал, пока удостоверение переходило из рук одного патрульного в руки другого.
– Поня-ятно… – протянул первый. – Черт знает… Штрафануть тебя полагается.
– Штрафуйте, – согласился Костя.
Милиционер со вздохом огляделся. Лицо его просветлело.
– Вон большой магазин в пятиэтажке, «Спутник» называется, – видишь?
– Конечно.
– Ну, так чеши туда, там есть собачий отдел. Быстренько купи ошейник и поводок.
Костя удивленно спросил:
– Ну?
– Вот тебе и «ну»! – передразнил милиционер. – У нас тут с собаками сейчас строго. Всех бесхозных – на свалку, хозяев штрафуем. Между прочим, разрешено против собак оружие применять.
– А как же собак выгуливают? – поинтересовался Костя.
– А кто как – это не наша забота, – хмуро улыбнулся милиционер. – По ночам, в основном…
– Так что, мне в Колпашеве правду говорили? – сказал Костя. – Карантин тут из-за бешенства?
Милиционер не ответил.
– Санёк, – обратился он к напарнику. – Походи вокруг, пооглядывай, как бы кто лишний не увидел. А я пса покараулю.
Он снова взглянул на Костю:
– Чего стоишь? Дуй в магазин!
Второй вмешался:
– А дальше он как?
Первый мгновенно понял, снова повернулся к Косте:
– Ты на колесах?
– Нет. На частнике из Колпашева ехал…
– Ну, тогда совсем плохо… Ни в какой транспорт тебя не пустят. Так что: либо пёхом – переулками, либо на такси. Если сможешь договориться.
– Так строго? – снова удивился Костя.
– У нас всегда строго. Ну, давай, мы подождем.
Костя кивнул, приказал Тарзану:
– Сидеть! Ждать! – и помчался.
Через пару минут прибежал назад с новенькими, еще в упаковке, ошейником и поводком.
Но ни милиционеров, ни Тарзана на месте не оказалось. Текла по тротуару спешащая от автовокзала к железнодорожному и обратно толпа, на площади в очередь подъезжали «маршрутки». Над железнодорожным вокзалом электронное табло показывало время.
«Ёшкин кот! Как сквозь землю провалились!» – и Костя трусцой побежал вдоль остановки, потом свернул к вокзалу. Заглядывал во все уголки, обежал вокзал кругом, даже за заснеженные кусты заглянул. Пропали, – да и только!
«Обманули, сволочи! Не захотели штрафовать, – пожалели…».
Костя остановился и с тоской стал оглядывать набитую народом и машинами привокзальную площадь.
Тверская губерния. XIX век.
…К полудню село будто вымерло. Барин и барыня слышали, что в селе идет коровий мор: мрут и коровы, и овцы, и прочая живность. Говорят, даже собаки сбесились, и их, кто поумней, запер с глаз подальше.
День был пасмурный, сумеречный. Шла вторая неделя октября, и дождик, то усиливаясь, то сходя на нет, превратил эти недели в сплошные тягостные сумерки.
Староста накануне приходил, докладывал, глядя в сторону:
– Вы, Егорий Тимофеич, не бойтеся, вам ничего не сделают. А только завтра чтоб света в доме не зажигали. Ни в свечах, ни в печи.
– Вот как? – насмешливо спросил Григорий Тимофеич и позвал жену:
– Аглаша! Иди-ка послушай. Нам крестьяне завтра велят в темноте и холоде сидеть.
Староста смял шапку, тяжело и длинно вздохнул.
– Не серчайте, Егорий Тимофеич – а только обычай такой. Коровью смерть гнать народ собрался. А это дело строгое.
– А попа? – спросила Аглаша, появляясь в дверях в фиолетовом платье, очень шедшем к ее розовому личику. – Попа звали?
Староста исподлобья взглянул на нее.
– Поп тут не при чем. Поп уже с крестным ходом ходил, кадил и молитвы пел, – толку мало. Да он наши обычаи знает, – сам из крестьян.
– И что же это за обычаи? – почти игриво спросила Аглаша.
Староста промолчал, ожесточенно мял шапку и глядел в угол.
Григорий Тимофеич обернулся к Аглаше: