Дети Духов. Часть 2

– Я не нарушил клятвы, и мой меч пока не поднялся ни на одного салава… В отличии от твоего… И не поднимется, пока не встретит Броня Одноглазого, убийцу моего верного друга и оруженосца – и будто в подтверждении своих слов, де Эпи задвинул двуручный клинок в ножны.

Храбор посмотрел на свои липкие руки, красные, чуть потряхивающиеся, на измазанный в крови меч, не зная куда его деть. Проговорил просто:

– Его нет. Уехал на войну с Пакией… – поворотил голову к переговорщикам. Возможно, эта сцена с рыцарем, а может ещё что повлияло, но лица их будто чуть расслабились – Коли танны желают уйти, мы пропустим и не будем чинить препятствия… – и чопорный комтур чуть заметно склонил голову, соглашаясь на эти условия. Храбор перевёл взгляд на воеводу – Прикажите открыть ворота. Более крови не будет.

Первым очухался волхв:

– Крови более не будет! Осада снимается! Орден Двоебога покидает Порыж! – заорал увещевательно.

И тут же всё зашевелилось, толпа снова загомонила недоумённо. Какие-то приказы, какие-то люди кинулись с поручениями. А Храбор опёрся о плечо своего стремянного, пытаясь разогнать тёмные круги перед глазами – «Всё, устал, не могу более…»

Он толком и не осознал, как оказался перед теремом наместника, где уже копошились дружинные, под предводительством дьяка дворцового приказа, приставленного к воинству. Спешно выселяли семью наместника и описывали имущество в казну. Тут же и дьяк тайного приказа опрашивал слуг, да занимался дознанием. Храбор и не знал, что таковой в его войске имеется. Впрочем, какая разница, пускай делают что надобно.

Лишь в роскошной умывальне этого терема, куда его завёл Верн, да помогши раздеться усадил в огромный чан, полный тёплой воды, потихоньку отходить начал. Пока стремянной тихо, но так чтобы господин слышал, недовольно ворчал, перебирая одёжку:

– Ну вот, всё заляпано, опять новое платье средь добычи искать… Может из вещей бывшего наместника что подходит? Хотя нет, он толстый больно, вон сколько кровищи натекло… Ладно, пускай отмачивается… – да злобно громыхая доспехом и оружием. Видно, натерпевшейся страху душе парня было всё равно на кого изливаться, пусть хоть и на собственного господина даже – А чистить то сколько!? Вот нельзя было поаккуратнее мечом махать? Вся кольчуга и сапоги теперь в дерьме из брюха…

– Поговори ещё – проворчал Храбор лениво оттирая кровь и глядя как она растворяется в воде бурой мутью – скажи спасибо что я сам в порты не обделался. Думал кончат нас на куски растерзав, да и всё… Бошки только оставят, чтоб над воротами вывесить… – кисть правой руки что-то не отмывается. Храбор потёр посильнее, бесполезно. Вытянул перед собой, разглядывая. Словно красная перчатка натянута.

– Дух кары – Верн тоже уставился на неё – такие обычно…

– У палачей бывают… Ну и пусть – перевернул ладонью к себе. В центре так и осталось сияющее деревце духа жизни. Увечье и излечение на одной руке, странно.

Ещё голову будто сдавливает что-то. Рукой пощупал в волосах, вроде нет ничего. Посмотрел на зеркало огромное, в стену вделанное, от пола до самого потолка. А богато эти бояре торговых городов живут. У них, в Тёмном, ничего подобного и не было, как, впрочем, и умывальни тёплой, да ещё чтоб не где-нибудь во дворе, а в доме самом. Тока что баня на отшибе, возле берега речного, красивого и тихого, с прохладной водицей чистой. Из корыта поднялся и встав перед зеркалом, волосы со лба задрал. А там тоненькая золотая полоска у самых корней тянется, через весь лоб, от виска к виску, и далее уходит, словно обруч на голове.

– Дух победы с вами! – ахнул Верн – Что в людей уверенность вселяет…

Стоя перед зеркалом, в чём мать родила, Храбор смотрел на своё отражение. Статное, покрытое буграми мышц, чуть коренастое тело. С маленькими листочками дуба в некоторых местах, знаками духа мощи, но это от тренировок постоянных, дабы естество после боя унять. А лицо ещё какое-то детское, даже пушок толком не лезет, с листом клевера ярко зелёным на всю левую щёку, даже на глаз чуть налез. Уже множество знаков духа у него. Конечно, по сравнению с обычными людьми. Не с Государыней Яркой же сравнивать? У которой они сплошняком друг на друга лезут, так что кажется будто шевелятся, борются меж собой и толкаются. Правда он её голой если и видел, то только в детстве далёком, когда на все эти знаки внимания не обращал, да и не помнит совсем этого, но судя по лицу и рукам… Знака меча только нет… Как-то на него теперь Заря взглянет? А может и она изменилась, стала такой, что и не узнать её? Да и где-то она сейчас? Слухи доходили будто пропала! – «А я тут… Воюю всё…» – Руки его сжались, мышцы ещё сильнее надулись, а лицо утратило всю детскость, стало грозным, злым даже, страшным – «Может таким меня и видят люди в бою. Может таким и отец мой был, Рат, по прозванию Бешенный!» – на отражение стремянного глянул, а тот из-за его спины голову высунул, да куда-то в пах зырит, шею так и сяк вытягивая.

– Боя-то не было – догадался Храбор, что он там углядеть пытается – из-за простой крови, естество у меня вздыматься не будет. – заметил с достоинством. Вдруг, неожиданно повернувшись, схватил паренька за руку, состроив зверское выражение лица – А вот, подраться если!? – и сдвинул его засученный рукав ещё выше, до самого локтя – «А Бронь-то прав оказался» – на нежной коже тыльной стороны, у самого сгиба, действительно небольшая метка духа меча. Даже провёл пальцем по лезвию – «а я как-то и не примечал ранее» – и отпустив мальчишку, схватил свой меч, первым делом стремянным почищенный – Давай! – воскликнул азартно, вставая в позу.

Верн вынул свой меч, сначала немного настороженно и скованно. Но после нескольких выпадов расслабился, умудряясь, почти не сходя с места, уклоняться от атак, а то и как-то нежно, с ленцой, отводить удары своим лёгким и коротким клинком, запутывая, заставляя ошибаться. Наконец и сам нанёс удар, принудив Храбора неловко отступить, и на его лице заиграла радостная улыбка превосходства. Прям как у Грома, бывало, в таких случаях…

– Ах так?! – воскликнул княжич, сделав мощный замах, уж против превосходящей силы-то паренёк не выдержит – Сейчас покараю тебя… – руку будто жарким паром ожгло, красная метка на мгновение вспыхнула, влажная рукоять выскользнула из ладони, и остриё клинка устремилось прямо в испуганное лицо – Нет! – хорошо Верн поскользнулся на мокром полу, и падая успел задеть своим мечом, пролетающую смерть. Та звякнула и чуть изменив направление, глубоко вонзилась в косяк открывающейся двери.

– Хо-оро-ош! – протянула насмешливо Рябина, переводя взгляд с меча. И заходя, беззастенчиво, но одобрительно, оглядывая точёную и рельефную, не по годам сильную фигуру голого юноши, добавила – Думали трясётся весь, страху-то натерпевшись, дрожит, носа не кажет, а он тут в ножички играется.

– Да уж, один, да против целого города?! – восхитился Задорн входя следом – На такое даже я б не решился. Надо ж выдумать, посадника при всём народе, которые его и усадил, зарезать… – тоже на обнажённое тело уставился, да проговорил, с самым что ни на есть серьёзным выражением лица – Знаешь, тебе надо чаще голым себя выставлять, являть духов народу. Чтоб враги боялись, а друзья уважали… А что, многие так делают…

– Угу, вот прямо так в городскую думу и отведём, сразу на все наши условия согласятся – съязвила воительница, подходя к Храбору, да руку к его щеке протягивая – что он скоморох какой? Государыне Ярке ещё такое предложи… – зацепив дёрнула и посмотрев на пальцы, сдунула красновато-коричневый волосок – Бриться уж пора скоро, а то вон, как на мудях, выросло непойми что, вошке спрятаться негде, то и на лице будет…

– Ну а чего?! – между тем продолжал плесский воевода, берясь за рукоять торчащего из косяка меча и с силой дёрнув – Гм, ничего се… Я сам-то и не видал её никогда, ну дык не старуха ещё, и говорят не уродина вовсе, а наоборот, вполне себе ничего, так что и глаз отвесть не можно… – всё ещё раскачивая меч – Так и чего скрывать красоту от людей, самими духами даденую? Хех! – клинок наконец вышел.

– Холодно же?! Да ну тебя… – отмахнулась Рябина, прекращая глупый спор и снова оборачиваясь к Храбору – Тамо дума уж городская собралась, им с властью что-то решать надобно, посадника нового выбирать… Эй! – это уже стремянному – Чего застыл? Одёжку приличную найди, да обряжай господина-то. И живо чтоб! Не голышом же, право, ему перед боярами местными представать…

Голым он, конечно, не явился, но всё ж удивил бояр да старейшин, когда вошёл в палату городской думы, в сопровождении: Рябины, своего бывшего наставника Боровика и нескольких человек дружины, все при оружии да в бронях, как на битву. И вместо того, чтобы занять специально приготовленное для него креслице, возле пустующего места посадника, просто встал посреди, в позе свободной, ногу отставив, да ладони на рукоять меча сложив. Тем самым заставив стоять и бояр, поднявших зады при появлении, хоть и решительного, но довольно юного и неопытного в таких делах, Великого воеводы, с которым небось легко договориться можно, лишь посулами необязательными да подарками дешёвыми гордость ребячью потешив.

– Хоть и обещал я, что крови более не будет, однако прощения вам не давал и наказание это не отменяет. Потому город Порыж лишается своего выборного посадничества, а главой отныне будет назначенный Государыней наместник! Кроме того – поднял руку и чуть повысил голос, заглушая поднявшийся было ропот – заместо ополчения беспорядочного да дружин боярских, будет у вас постоянное войско, кое подчиняться будет токмо Великому воеводе. И от каждого дворянского владения, в то войско, поступает тяжеловооруженный витязь или десяток легких конников, а с больших наделов, тем паче с боярств, и того больше. Сам город Порыж обязуется содержать полный полк пешцев, копейщиков и лучников, а также с десяток осадных пороков с обслугой. В других же малых городках вашей земли, будет по сотни лучников или больше, то от населения зависит. Городовым воеводой над всем этим войском назначается Боровик Тёмная чаща – указал Храбор на выступившего вперёд Тухлого Гриба – он же, покамест, и наместник ваш, покуда Государыня своего не пришлёт… Вы ничего не теряете – попробовал успокоить заново поднявшееся возмущение – всё одно содержите свои дружины, а так они будут при деле, служить на благо всей Салавии… Да и ополчение всё одно останется, на всякий случай…

Наконец Рябине это надоело и, нахмурив брови, воительница произнесла гневным громким голосом:

– Кто же не согласен, того, немедля, с приличествующей охраной, отправим жалобиться да подавать челобитные самой Государыне и думе государевой. А заодно и оправдываться в предательстве государства Салавского. Ну?!

Желающих от чего-то не нашлось, и вся дума, в едином молчании, приговорила принять новые законы. Перед тем как покинуть собрание, Храбор ещё шепнул Боровику:

– Создай это войско, оно нам понадобится…

– Будь спокоен княжич – и умудрённый годами, бывший дружинник одного из диких родов далёкого отсюда Залеса, пройдя твёрдой походкой, уселся в кресло, когда-то принадлежащее посадникам вольного города, а теперь предназначенное наместнику.

Как вышли из палаты на мороз, к поджидающему их Задорну, так Рябина поинтересовалась:

– Ну что, теперь на Ритагалин?

– Мало нас больно, в логово соваться, силы там скапливается немеряно. Коль разобьют, так прямой путь им на Салавию открыт будет.

– Значит на поклон в Старотож? Золотых поясов о подмоге молить, как этот Жадун намекал?

– А где он, кстати?

– Так сразу после веча, как ворота открыли, приказал возок свой запрягать, и укатил – фыркнул Задорн – да резво так. Токмо просил передать, дабы не забыл ты приглашение, мол «пущай в Староторж непременно будет, ждём всем людом чёрным, и купечеством, и боярством с поясом золотым». Поедешь?

– Коль сейчас ехать, так униженными просителями окажемся, так ещё и неизвестно сколь дадут и каковы условия вытребуют… – задумался Храбор – Нет уж, пускай сами нас просят! А потому поступим вот как…

19. Мрачная жердь

И почему всё так получилось и они попали именно в этот город? Началось всё с одного разговора, вечером у костра, ещё ранней осенью:

– Как ты делаешь это? И духовики находишь, и в кости выигрываешь?! – возмутился Игрун, да ещё и к Волчку придрался – Вот куда тебе? Так и останешься малявкой на всю жизнь…

– Ну и хорошо – ерепенился тот – взрослые гады все…

– И никогда не узнаешь, как хороши ласки с девушкой…

– Я знаю! Вы всё время трётесь друг о друга, так что телеги качаются, да охаете противно! Фу, гадость… – все засмеялись, а Волчок только распалился – Жердь меня тоже гладит и целует, когда думает, что я сплю! И трётся чу-чуть, и между ног у неё сыро…

– Дурак! – от стыда Жердь прикрыла лицо ладонями.

– Серьёзно, что ли?! – Игрун уже к ней повернулся, да и все остальные за ухмылялись – Может помочь…

– Гы, а чем плох медведь? – даже Резвые ноги подначил.

– И правда, не всё тебе девушкой терпеть – хихикнула Жыта – а то, если хочешь, и мы с Мытой многому научить можем…

– Нет! – вскрикнула. Она должно оставаться девушкой, чтобы когда-нибудь, перед духами и людьми… Ведь она вовсе не настоящий скоморох, как все они думают – «Не хватало ещё понести от кого попало… Хотя если бы Чароплёт…» – глянула на него сквозь пальцы, на его сосредоточенное лицо, и аж в животе всё свело от желания. Но тот сидит себе, на общее веселье будто и внимания не обращает, всё с какой-то болванкой возится, вырезает чего-то.

– Эй! Эй! – прекратила это издевательство Пуза – Договорились же, её «первый раз» продадим. Зимой, в городе, как богатеи какие приметят – добавила мечтательно.

– Нужно найти город, в котором перезимовать – переключилась на серьёзный лад Мыта – только достаточно большой, чтобы затеряться можно было. Хоть я и не уверена, что это возможно, слишком уж мы заметные. Но в Слав нам, сами понимаете, после прошлой зимы, пока вся эта история с медведем не забудется, пути нет. Да и в Черсалав теперь лучше не соваться.