Руслан Дубов. Повесть о предвосхищениях жизни в измененных состояниях сознания

– Расскажешь и пригласишь желающих поучаствовать.

– Мы действительно возьмемся и за это?

– Да.

– Или найдем повод отказаться? – дожимал собеседник.

– Мы все сделаем, даже если земля расколется, – повысил голос Руслан.

– Ясно. А вы участвуете?

– Если задержусь, начинай без меня.

– Хорошо, – понизился тон в трубке.

– Удачи, – попытался сказать, вдыхая полной грудью.

«Надежный этот Кравцов, – думал Руслан. – А другим ему и быть-то нельзя. Не выживет, если расслабится. Приехал покорять. Заполярье уже завоевал и вынужден был умотать. Теперь столица на очереди. Здесь возиться долго не будут. Если бесполезен – выбросят, как черновик. Но он не прост. Всегда в белой рубахе и со всеми на вы. Провинциальное мышление или воспитание? Видимо, и то, и другое. Спокоен, но иногда в глазах – блеск зверя. Улыбается слегка только низом лица и не моргает. В хорошей форме. Спорт и охота в Сибири. Футурист. Начитан и не дурак. Сотрудничает из-за выгоды. Использовать хочет, башка. Но с ним напрямую работать не будут. Бумаги готовил я. Заплатим, и будь здоров».

Опять у сердца трепыхается телефон.

Дражайшая хочет продолжить утреннюю головомойку. Хватит!

Уставший муж взбунтовался и выключил звук.

Прикрыл веки и прислушался к себе. Руки, плечи и солнечное сплетение приятно согрелись, в теле тяжесть и тепло, пульс ровнее. Представились темные глазенки и улыбающееся личико дочери.

Счастье, что она есть. Какая обуза и ответственность. «Обуза» – не подходит. Мать не одобрила бы такое отношение к дитяти. Мы всегда чувствовали ее доброту и усталость. Держались вместе. Она жила ради нас. Теперь – брошенная в старом домике, в деревне, на Украине…

Сынок встряхнул головой.

Он едет на прямой эфир. Ему выступать и вести там дискуссии об изменении часовых поясов, а он совершенно отвлечен. Привык и испытывает сейчас даже отвращение к такой работе.

Автомобиль подъезжает к высокому парадному крыльцу. Руслан неловко вылазит.

Что это?!

Левая нога не слушается. Он ее тянет, словно гирю. Бесчувственная и непокорная.

Абсурд! Как могло случиться такое? Я в порядке, а она не повинуется.

Прыгает на одной правой и хватается за хромированные перила. Предельно напрягается. Скрипит зубами и, как на гору, взбирается по ступеням. Кровь стучит в виски молотком, он краснеет, потеет, поперек лба вздувается толстая вена.

Три бледных обитателя здания, вышедшие покурить, на ножках фламинго нерешительно приближаются к этому ковыляющему медведю, желая помочь. Но как? Один, отбросив сигаретку, берет его под локоть, имитируя участие.

У стены Дубов упирается широким лбом в прохладное стекло, теряет сознание и рушится навзничь. Тяжелая рука стальными часами бряцает о камень и застывает.

Что чувствует он?

Мир расплывается и темнеет. Холодеют виски, исчезает ощущение тела и останавливается поток мыслей и чувств. Наплывают неведомая пустота и редкий туман. Сознание плывет сквозь них, ускоряясь все больше и больше. Он кувыркается и стремительно летит с шумом в ушах без ориентиров и контроля по изогнутым шахтам и узким туннелям. Вдруг – свет и сочные краски иной жизни мгновенно разрывают серый занавес. Вот огромная дверь из затертого кислого дерева у самого лица. Она, скованная холодным и ржавым металлом, зашлифована от прикосновений, и сейчас, когда никто уже и не старался ее открывать, со скрипом отворилась сама.

«Засовы распались или замки обветшали?» – подумалось.

Легким сквозняком разомкнулись врата до небес. В щель ворвался солнечный луч, высвечивая каменный пол под ногами. Рядом еще один узник испуганно всматривается в полоску свободы. Напирают и открывают дверь полностью. Украдкой выползают в большущий тюремный двор и видят полуразрушенную каменную изгородь. Мертвенно пусто вокруг. Здесь давно никто не появлялся. Молча на полусогнутых суетливо скользят к провалу в ограждении. Душу терзают противоположные желания. Хочется сбежать из пыльного мешка в то светлое, ароматное поле, что виднеется за грудой кирпичного мусора. Но какой сильный страх простора! И еще мерцает крошечная надежда, что их заметит охрана и задержит.

Если не вырвемся за рубеж, страха не будет. Будет привычная душная холодная яма навеки.

Они уже у границы, там – воля.

Прячутся в тени. Медлят. Чего-то ждут. Тишина вокруг мертвенная.

Никто не замечает их и не выскакивает ловить.

Или мы никому не нужны? Как быть? Боже мой! Что делать?

Самое высокое дерево в лесу валит часто ветер. Не смогло укрыться оно за другими деревьями, выросло на земле плохой или корнями не зацепилось за корни собратьев своих?

Судьба человека так иногда защищает от еще худшего. Предупреждает – жить дальше так нельзя. Должно прийти иное что-то в жизнь без воли его.

Дерево распилят на доски, в случае лучшем, и пустят в дело, иль лежать ему до скончания века и гнить, но человек – это другое.

Глава 2. «Рус-Оракул»

Декабрьский вечер без снега и мороза. Огромное окно, за ним – просторный сад. В сумраке комнаты стоят двое – Руслан Дубов и его старый знакомый Юрий Александрович. В прохладном доме тихо, пахнет свежим и паленым деревом. В центре – круглый каменный очаг с горящими поленьями. Над огнем нависает дымоход из черного запыленного металла. Другого освещения в доме сейчас нет. Дрова потрескивают и выбрасывают иногда маленькие кометы. Вот очередная описывает дугу и падает на каменный пол, испускает дымок и гаснет.

В глубине комнаты, на одинокой широкой и массивной полке навалены книги, и два белых скульптурных портрета с ее ближайшего края, словно с обрыва, смотрят на свет. Первый – молодой улыбающейся женщины, второй – мужской и суровый.

В просторном загородном доме в полтора этажа давно не убирали. Он был построен из полуразрушенной колхозной конторы. К кирпичному остову пристроили деревянный каркас из трех стен, в котором разместилась большая гостиная, а в кирпичной части – спальня, кухня-столовая и другие удобства.

Мы сейчас в гостиной. В глубине и ближе к окну – письменный стол с бумагами и монитором, где энергично и беззвучно пульсирует форум, потертое кресло развернуто к входной двери. Мерцающие аватары прыгают и на планшете, что оставлен на столе. Трудится робот. Он знает о Руслане все, в том числе и его научные работы, самостоятельно сочиняет ответы, цитирует классиков, но ничего не прогнозирует.

Десяток легких кресел полукругом теснятся вокруг стола. Они еще помнят людей, которые на них в последний раз сидели.

Руслан носил до недавнего времени внешний персональный чип в виде блестящей наклейки на левой руке выше запястья. Через него иногда устанавливалась связь с Сетью и с отдельными хранилищами памяти, за что он прослыл среди некоторых знакомых старомодным. Более продвинутые вот уже несколько лет как вживляли микрочипы прямо в тела и делали свою связь с Сетью непрерывной.

Дом принадлежит международной научной организации «Рус-Оракул», которую Руслан Дубов возглавляет. Она возникла из «Центра предвосхищения», в основании которого несколько лет тому назад стоял Сергей Кравцов. Он уступил первенство с целью развития проекта, озвучив, что формальное лидерство для него не имеет большого значения. Этому, конечно же, мало кто поверил.

«Рус-Оракул» организует коллективную практику предвосхищения будущего. Несмотря на открытость, опыт работы и кажущуюся эффективность технологий, большинство ученых и чиновников продолжают относиться к организации с удивлением и осторожностью, а иногда и не скрывают сарказма по отношению к самой возможности интуитивного постижения будущего.

Зал, где Руслан беседует с Юрием Александровичем, занимает две трети первого этажа, и в нем легко умещается до тридцати человек. А в яблоневом саду, когда летом на конференцию собралось много народу, – все сто пятьдесят. В то время все вокруг гудело, словно улей. Сад и каменный пол топтали люди самых разных возрастов и культур. Было много эмоций, мыслей, чувств и слов. Теперь же – тишина и память о них в каждом предмете интерьера.

Гости, которые приезжали из Москвы и других городов и стран, расселялись в соседних домах, что разбросаны на берегах местной речушки под названием Рожайка. Поселок достаточно беден и плата гостей за проживание составляла значительную часть дохода многих. Сейчас затишье и легкое чувство нарастающего предновогодья. Дом пустует. Только Руслан и заехавший на часок Юрий Александрович, востоковед и бывший начальник охраны, который имеет особый статус в его глазах. Они ведут странный разговор с длинными паузами.

Всем известно, что в доме постоянно идет видеозапись для истории организации.

Руслан прихрамывает и сутулится, пересекает комнату и вспоминает события так, словно подводит черту под прошлым. Он заметно осунулся за последние месяцы. Только большой лоб на лысеющей голове кажется еще больше. Нет той удали, что фонтанировала несколько месяцев тому назад. Предчувствие перемен к худшему вынуждает его старательно подбирать слова.

Юрий Александрович два месяца тому назад по секрету намекнул Руслану о возможной его «нейтрализации». Сейчас же наблюдает и больше молчит, заполняя паузы клубами ароматного дыма из трубки. Он гораздо старше Руслана, но держится этаким бодрячком и всегда в приподнятом настроении. Подтянутый вид и сухая сильная рука при рукопожатии создают впечатление хорошего здоровья и оптимизма. Короткий ежик волос, аккуратные седые усы на гладко выбритом лице и высокий воротник полосатой рубашки из-под темного пиджака из тонкой шерсти подчеркивают самоуважение в его лице.