Треба

Только сейчас я подумал о том, что почти целый день мотаюсь по солнцепёку и от моей футболки, наверное, не очень приятно пахнет. Быстро отсев на безопасное расстояние, сделал вид, что увлечен рассматриванием пейзажей.

– Слушай, а сколько вас там?

– Э-э… В лагере?

– Ну да. Девушки есть вообще?

– Есть. Две. А вообще семеро, без меня. Без нас. Пятеро парней, две девушки.

– А какие они? Ну, тебе нравятся?

– Это самые лучшие люди из всех, кого я знаю. Да, забыл же. Молодец, что напомнила. У нас есть аксиома – никто ни на кого не обижается. Это самое главное. Потому что все издеваются друг над другом изо всех сил.

Судя по выражению лица, Лена была как минимум, озадачена.

– Не волнуйся. Все будет отлично, обещаю.

Повернувшись в сторону носа, я начал вглядываться в приближающуюся сушу.

– Кажется, нас встречает вся компашка в полном составе.

По маленькому пляжу даже метался Кекс, требуя от присутствующих, чтобы ему бросили в воду камень.

– Что-то лица у них не совсем радостные…

– Не волнуйся. Это замечательные люди, вот увидишь.

– Пацантрэ! Да он же какую-то курицу везет! – донеслось с берега.

Бросив быстрый взгляд, увидел, как покраснел у Лены нос. Отвернувшись, я начал разуваться.

Лодка, покачиваясь, начала заходить на финишную стометровку. Наш капитан выключил мотор и через некоторое время сбросил с кормы якорь, начав стравливать веревку. Ялик в последний раз весело подпрыгнул на набегающей волне и уткнулся носом в гальку. Прыгнув в воду, я отдал вещи подошедшему Мажору, сгреб в охапку нерешительно мнущуюся, не знающую как спуститься, чтобы не замочиться, Лену, поставив её рядом. И вдруг увидел чётко обозначенное волнение, выражающееся в чрезмерной суете. Хотя, было от чего. Перед нами стояла шеренга с оценивающим видом.

– Знакомьтесь, – я приобнял рукой её за плечи, успокаивая. Резким движением она сбросила её.

– Это Лена. Девушка, с которой я познакомился в электричке. Она была сегодня обворована в Севасте и ей некуда податься. Я пригласил её к нам.

Заговорили все разом.

– Молодец, старик!

– Конечно, к нам!

– Ну ты даешь, Шаман!

– Кто-кто? – она повернула ко мне голову.

– Потом объясню. Вот этого коварного сердцееда зовут Валера. Валерик, поздоровайся.

– Здравствуйте, – у него тут же покраснели уши.

– Это Гаечка и Ирина Владимировна, жена Пуси.

Здоровенный Пуся пробасил: «Привет», а его небольшая, на контрасте с ним кажущаяся карликом, жена, уже стояла рядом с Леной, засыпая её миллионом вопросов – а откуда она, а где её обокрали, кто и во сколько? А в милицию звонили? Гайка молча улыбалась, помахав ладошкой.

– Так, дальше. Это – Дуче. Это – Сало. Парень в оранжевых шортах – Мажор. А собака, беспрерывно лающая на тебя – Констанций.

– Ой, какой хорошенький! – Лена нагнулась его погладить, и никто не успел ничего ни сказать, ни сделать, как была тут же предупредительно укушена. Не сильно, но показательно.

– Ой!

– Кекс! Фу! – Пуся гаркнул так, что даже я присел от неожиданности. Констанций нехотя, задом, отошел в сторону, сделав вид, что мы его совершенно не интересуем.

– Что это за порода? – осматривая палец, спросила потерпевшая.

– Цвергпинчер, – Ирина Владимировна виновато стояла рядом – не сильно цапнул вас? Он просто не любит, когда незнакомые его трогают.

– Правильно сделал. Сама виновата.

– Это точно! Если б моего погладила, пальчиком не отделалась, – все обернулись на голос, увидев отчаливающего яличника.

– У меня овчарка, – подумав, добавил он.

– Кстати, – отозвался Дуче, – чего мы и, правда, на берегу зависли? Пойдемте в лагерь!

– Япона мать! Там же суп уже сбежал!

– Какой-то он несчастливый. Один раз остыл, пока тебя ждал, второй раз подгорел, дождавшись.

– Не сбежит, – басил Пуся,– я, когда уходил, огонь потушил.

Вся наша небольшая компания, растянувшись в цепочку, начала удаляться к протоптанной тропинке, начинающейся сразу после пляжа, оставляя за спиной маленькую, практически закрытую с трёх сторон, заводь. Слева и справа её огораживали огромные обломки скалы, выступающие прямо в море. Сама же стоянка находилась на покатом склоне горы, поросшем мелким крымским ельником.

Отпустив подальше всю братию, я сел на камень и сделал несколько глубоких вдохов носом.

Лицо обдувал освежающей прохладой морской соленый воздух, наполненный йодом. Спину же обволакивал ватным одеялом горячий хвойный морок. Эта неповторимая смесь мне снилась всю зиму, заставляя мучительно отсчитывать месяцы, недели, дни, именно до этого момента. Голыш подо мной был теплый, впитав щедрое летнее солнце. Со стороны лагеря слышался смех, невнятные голоса. Ветер продолжал шевелить волосы, наполняя меня невероятным коктейлем своих запахов, заряжая энергией. Пик солнечной активности на сегодня прошёл и яркий, почти белый свет, приятно грел, не обжигая.

В руку ткнулось что-то мокрое и прохладное. Сбросив наваждение, я открыл глаза, увидев Констанция. Он сидел напротив, недоуменно глядя на меня, встопорщив острые уши. Его вытянутая морда была точной уменьшенной доберманьей копией.

– Ух ты! С тобой-то ещё не поздоровался. Иди сюда, – я сдвинул колени, шлёпнув ладонью по ним. Кекс мгновенно прыгнул на ноги. Уперся передними лапами мне в грудь и лизнул нос.

– Привет, собакин, – я начал его чесать с ног до головы, от чего животное блаженно щурилось.

– Пойдем купаться?

Констанций изъявил желание залезть в воду немедленно, спрыгнув на гальку и пару раз требовательно гавкнув.

Я стащил, наконец-то, ставшую почти ненавистной за сегодня тенниску, рядом бросил джинсы.