Стражи Ирия

– Ну, ладно. Тогда я начну. Доводилось ли тебе слышать историю про гроб на колесиках?

– Нет.

– Тогда слушай. Жил на свете мальчик по имени… ну, скажем, Владик. И вот однажды темной ночью, такой, примерно, как и сейчас, раздается в его квартире телефонный звонок. Мальчик Владик снимает трубку и слышит зловещий голос: Владик-Владик, гроб на колесиках ищет твой город.

Ну, Владик не сильно испугался, подумал, что это кто-то хулиганит. И напрасно. Потому что не прошло и минуты, как вновь раздался телефонный звонок. Снимает мальчик Владик трубку, и слышит оттуда демонический глас: Владик-Владик, гроб на колесиках ищет твою улицу. Тут уже Владик встревожился, но все равно паниковать не стал. И весьма напрасно, доложу я тебя. Потому что через минуту вновь зазвонил телефон. Снимает Владик трубку, и слышит голос замогильный: Владик-Владик, гроб на колесиках ищет твой дом.

Мальчик Владик уже хотел трубку бросить, но тут все тот же замогильный голос говорит: подожди, дом уже нашел. Теперь гроб на колесиках ищет твою квартиру.

Не успел мальчик Владик опомниться, как слышит громкий стук в дверь. Подошел он к двери и спрашивает: кто там?

Тишина в ответ. Тогда мальчик Владик поднялся на цыпочки и заглянул в глазок. А увидел там….

Цент сделал драматическую паузу, нагнетая интригу, и вдруг свет в избе погас. В воцарившейся темноте раздался пронзительный визг Владика, затем грохот, звон, новые крики программиста. Цент выждал минуту, после чего вновь зажег фитиль в погашенной им же керосинке.

В домике царил полнейший разгром. Стол и стулья были опрокинуты, на полу валялись рассыпавшиеся сухарики, пустые консервные банки, посуда и столовые приборы. Владик сидел, забившись в угол, бледный и заплаканный. Его трясло, из носа водопадом низвергалась вязкая субстанция, успевшая залить и подбородок, и грудь. Взгляд у страдальца был дикий, безумный, будто бы он только что увидел свой самый страшный кошмар.

– Эка тебя пробрало, – заметил Цент. – Первый раз наблюдаю столь бурную реакцию на страшилку. Сразу видно, что ты никогда не бывал в лагере.

– В пионерском? – глотая слезы, уточнил Владик, медленно приходящий в себя после пережитого потрясения.

– И в пионерском тоже. Ладно, раз тебе так заходят страшилки, лови следующую. Эта история про зеленые шторы. Жила-была маленькая девочка, и звали ее, предположим, Владик. Ну, то есть, на самом деле, это был мальчик, но все вокруг его принимали за девочку. Он и одевался, как девочка, и вел себя, как девочка, играл не в солдатиков, а в куклы. Короче, такой вот мальчик странный.

И вот однажды родители купили девочке Владику зеленые шторы. Ну, купили и купили, зеленые и зеленые. Казалось бы. Но жила в их доме одна старуха, страшная такая, горбатая, вся в бородавках, и вот однажды говорит она девочка Владику: девочка-девочка, знаешь что?

А девочка и спрашивает: что?

А старуха ей в ответ….

Цент опять выдержал грамотную паузу, а потом заорал что есть мочи невыносимо страшным голосом:

– Смерть тебе! Умри! Сдохни! Гори в аду!

Только что сумевший подняться на ноги Владик вновь оказался на полу, рыдая, икая, и трясясь от ужаса. За полтора года карьеры землекопа он успел забыть, что за человек Цент, и как весело бывает проводить с ним время.

– Следующая история про красные носки, – сказал князь. – Жил был мальчик Владик, но не тот же самый, а другой. И вот однажды, на день рождения, подарили ему красные носки….

Владик был уверен, что он не переживет эту ночь. Часов до двух Цент травил свои страшные истории, и каждой из них умудрялся ввергнуть Владика в ужас. Казалось, не будет конца этому истязанию, но в какой-то момент Цент прикрыл глаза, замолчал и захрапел. А Владик еще долго лежал на кровати с широко распахнутыми глазами, потный, бледный, чуть живой, и ему мерещилось, что со всех сторон к нему подбираются гробы на колесах, зеленые шторы, красные носки и еще множество ужасных предметов, сгубивших немало маленьких мальчиков и девочек. Ни один, даже самый страшный фильм ужасов, не повергал Владика в состояние столь всеобъемлющего и тотального кошмара. Несчастному программисту казалось, что он вообще больше никогда не сможет заснуть, ибо стоило закрыть глаза, как сразу же охватывал невыносимый страх. Так он и лежал в вытаращенными глазами почти до самого утра, слушая мелодичный храп Цента и с трепетом ожидая, когда гроб на колесиках и красные носки явятся по его душу.

Сон сморил Владика лишь тогда, когда за окном забрезжил рассвет. Программист забылся беспокойным сном, но и тот не продлился долго. Казалось бы, только сомкнул веки, как уже был зверски разбужен. Цент не стал церемониться со своим денщиком, и выплеснул на того спящего ведро ледяной воды.

– А еще удивлялся, почему у нас в Цитадели так плохо развивается сельское хозяйство, – заметил князь, не обращая внимания на горестные рыдания мокрого слуги. – Теперь-то мне все ясно. Если главный землекоп является эпическим лентяем, и предпочитает сладкий сон ударному низкооплачиваемому труду, то где тут достичь рекордных урожаев картофеля и огурцов?

– Что случилось? – спросил Владик, стаскивая с себя сырую одежду, чтобы отжать ее от воды. Не проснувшись до конца, он, наивный, решил, что у Цента была какая-то веская причина окатить спутника из ведра. Забыл, страдалец, что для подобных поступков Центу причины не нужны.

– Случилось нечто ужасное! – воскликнул князь. – Я, значит, просыпаюсь, открываю глаза, и что же вижу?

– Что? – тупо спросил Владик.

– Завтрака на столе нет, холоп бесправный наглым образом спит. Я как увидел это, у меня в очах потемнело.

– Я заснул только под утро, – попытался оправдаться Владик.

– На твоем месте я бы вообще не ложился, – заявил Цент. – У тебя очень плохая репутация, Владик. И, вместо того, чтобы попытаться заслужить расположение князя усердным услужением и сладкой лестью, ты позволяешь себе возмутительным образом спать. Берегись, Владик, такое поведение не доведет тебя до добра. Думаешь, раз ты землекоп, то ниже падать некуда? Ошибаешься. Я найду, куда тебя разжаловать. Специально для тебя какую-нибудь отвратительную должность придумаю. И норму продовольствия урежу. Вчетверо. Ну, что ты уставился на меня? Вставай уже, готовь завтрак. Или хочешь лидера нации голодом уморить?

Пока Владик торопливо накрывал на стол, Цент вышел наружу покурить. При свете дня колония выглядела вполне мирно, но Цент прекрасно понимал, что это обманчивое впечатление. Некая сила заставила людей покинуть свой дом и уйти в неизвестном направлении, и к этому явно были непричастны ни обычные зомби, ни живые люди. Цент не хотел даже думать об этом, но очевидное объяснение само пришло на ум – таинственные исчезновения людей являются делом рук древних темных богов. Либо же каких-то их подручных демонов.

Цент всегда знал, что темные боги, начавшие пробуждаться от тысячелетнего сна, не оставят его в покое, но все же, в глубине души надеялся, что ему повезет и больше ни один монстр не вылезет из небытия, чтобы портить жизнь пришедшему к успеху конкретному пацану. По крайней мере, рассчитывал, что это произойдет не на его веку, а уж после хоть пожар, хоть потоп – Цента мало заботило благополучие грядущих поколений. О его поколении никто не позаботился, вот и остальные пускай сами выкручиваются. Но, похоже, удача отвернулась от бывшего рэкетира. Полтора года прожил, как в раю, никем не тревожимый, и вот опять начинается какой-то замес.

– Кушать подано, – сообщил появившийся на крыльце Владик.

– Иду, – сказал Цент, бросив под ноги окурок. – И не забывай прибавлять мой титул, чай не к коллеге-землекопу обращаешься, но к особе коронованной.

– А какой у тебя титул? – спросил Владик. Не потому, что не знал, просто Цент придумывал себе новые титулы в режиме реального времени, и за полтора года успел насочинять их сотен пять.

– Ты можешь обращаться ко мне – ваше высокопревосходительство, ибо мое превосходство над тобой действительно высоко. Да, так и обращайся: ваше высокопревосходительство, милостью божьей князь Цитадели и окрестностей, защитник сирых, утешитель несчастных, не товарищ голодным, Цент Первый Мудро-добро-великий.

– Я все это с первого раза не запомню, – признался Владик.

– А второго может и не быть, – предупредил суровый правитель. – И я еще, между прочим, не слышал от тебя ни одной благодарственной речи.

Цент прошел мимо Владика и уселся за стол, дабы придаться завтраку. Тот был непривычно скуден, в Цитадели князь привык, что утренняя трапеза своим размахом похожа на пир. А тут пришлось давиться сухарями и холодной тушенкой. Даже горячего чая с пирогом, и того не было.

– Что такое благодарственная речь? – спросил неопытный в придворных делах Владик.

– Это речь подданного, охваченного сыновьей любовью, кою обращает он к господину своему. В речи сей полагается нижайше благодарить повелителя за все.

– За что – все? – не понял Владик.

– Вообще за все. За то, что солнце светит, за то, что вода мокрая, за то, что я у вас есть и позволяю любить себя. В принципе, за что именно ты хвалишь повелителя, не имеет принципиального значения. Просто хвали. Яростно, неудержимо, со слезами на глазах, запинаясь от волнения. Не позволяй никому останавливать себя, и даже если повелитель деликатно попросит тебя прекратить – не прекращай. Всем видом своим дай понять, что молчать не можешь, что слова искренней благодарности рвутся из тебя, как газы после трех тарелок горохового супа. И, поверь мне, твоя похвала не останется незамеченной. Произнеся хорошую десятиминутную благодарственную речь, ты вполне можешь рассчитывать на княжескую милость. А ведь оно, в самом деле, работает. Вроде и понимаешь, что нахваливающий тебя человек обычный подхалим, и говорит все это из одних только меркантильных побуждений, но, черт возьми, приятно. Вот чему тебе нужно учиться. Познал бы науку восхваления любимого князя, не торчал бы в поле с лопатой. Как пришел бы в терем, как воспел бы мне дифирамбы, и, глядишь, уже не землекоп, а заместитель заведующего продовольственным складом.

Уча Владика уму-разуму, Цент параллельно завтракал. Программист стоял рядом и честно пытался мотать на ус. Получив дельный совет, решил воспользоваться им немедленно.

– Спасибо за то, что съел завтрак, – забубнил он пономарем. – Спасибо за то, что сидишь на стуле….

Цент покосился на слугу и проворчал сквозь зубы:

– Вот с таким восхвалением ты ко мне не приходи – велю казнить. Мой тебе совет – потренируйся вначале перед зеркалом, потом перед друзьями. Это сложная и тонкая наука, ею с ходу не овладеть.

Забросив в рот последний кусок тушенки, Цент швырнул пустую банку на пол и сказал:

– Так, я позавтракал, ты, гляжу, не голодный. Пора в дорогу. Но для начала нужно сделать одно важное дело.

Важное дело заключалось в том, чтобы спасти обнаруженные в покинутой хозяевами колонии запасы провизии. К счастью, в этот раз Владику не пришлось таскать консервы далеко в лес. Среди имеющегося в колонии транспорта обнаружился грузовик, который, как показала проверка, был на ходу. Его-то Цент и приказал загрузить съестным, а после отогнать подальше и спрятать в укромном месте.

Глядя на то, как Владик таскает в грузовик со склада ящики с консервами, Цент радовался. Но радость князя была омрачена творящейся вокруг чертовщиной. Загадочные исчезновения людей определенно были делом рук темных сил. И Цент понимал, что если не разобраться с этим сейчас, ситуация, в дальнейшем, станет только хуже. Темные силы отличались ненасытностью, им всегда и всего было мало. Взявшись похищать людей, они, рано или поздно, доберутся до самого крупного скопления двуногой биомассы – до Цитадели.

Цент не хотел дожидаться, пока враг окажется у его ворот. Уж лучше самому явиться незваным гостем в логово сил тьмы и положить конец творимым ими бесчинствам.