Стражи Ирия

Стражи Ирия
Сергей Александрович Арьков

Кому конец света, а кому и карьерный рост. Добившись высокой должности и всеобщего уважения, Цент жил себе, и горя не знал, чужими руками строя светлое будущее на руинах погибшей цивилизации. Но темные силы не дремлют. Древняя тьма решила пробудиться, и разрушить княжескую карьеру бывшего сутенера. Одного лишь она не учла – у Цента есть топор.

Глава 1

– Слушай, а как можно вступить в поисковую группу? Это вообще трудно сделать? Там какой-то экзамен сдают, или что-то еще?

Семнадцатилетний паренек, худой, как щепка, с изукрашенным шрамами лицом, вновь оторвался от работы, чтобы озвучить новую порцию своих бесконечных вопросов. Он стащил с головы кепку, и провел ладонью по наголо обритой голове, стирая с лысины капли трудового пота. В Цитадели всех вновь прибывших стригли под Котовского, поскольку все они, как один, оказывались богаты вшами, и тотальное удаление волосяного покрова было вынужденной мерой.

Этого паренька поисковая группа подобрала в диких землях и доставила в крепость две недели назад. Наткнулись на него случайно, когда шарили по очередному городку в ходе дальнего рейда. Дальние рейды теперь стали нормой, все, что находилось близко к крепости, давно обыскали и обобрали. За трофеями приходилось ездить все дальше и дальше, подвергая мародерству новые территории.

Паренька обнаружили в одной из квартир двухэтажного дома. Тот валялся на пыльном диване в грязной одежде и обуви, укрытый старым одеялом, и готовился со дня на день отдать богу душу по целому ряду медицинских показателей. Поскольку после конца света со здравоохранением в родной стране стало совсем плохо, отброс копыт мог легко произойти даже по таким пустяковым причинам, как банальная простуда. Но юноше крупно повезло. Поисковая группа привезла его истощенное и болящее тело в Цитадель, где были и врачи, и лекарства. Найденышу оказали помощь, слегка откормили, и предложили остаться. Тот, разумеется, согласился. Да и был ли выбор? Сам он рассказал, что прежде входил в состав большой группы из пяти человек, что позволяло более-менее успешно выживать, но потом их компания, потеряв осторожность, влезла куда-то, куда влезать не стоило, в результате чего он остался один. А в мире зомби-апокалипсиса один, значит совсем один. Чтобы в одиночку выживать в новом мире, нужно быть очень крутым, злым, сильным, здоровым и везучим парнем. Найденыш подобными качествами не обладал. Ну, разве что везучестью. Ведь именно благодаря ей его и обнаружили случайным образом. Не произойди этого, он бы так и околел в чужой квартире на пыльном диване.

На самом деле, история паренька была довольно типичной. Чаще всего новых людей поисковики находили именно так – случайно, и в скверном состоянии. За минувшие полтора года лишь трижды люди приходили в крепость сами, и лишь раз это была группа, состоящая более чем из одного человека. Радиостанция Цитадели работала круглые сутки, передавая сообщения и прослушивая эфир, но за это время на ее зов никто так и не откликнулся.

– Поисковики крутые, – сказал паренек, опершись на лопату. – У них пушки, тачки. Их девчонки любят. Я тоже хочу быть таким. А ты?

Свой вопрос он адресовал невысокому худощавому мужчине с немного детскими чертами усыпанного прыщиками лица. Лицо это имело одно удивительное свойство – с него никогда не сходило выражение какой-то вселенской грусти. Судя по лицу, человек этот был глубоко несчастен, и, вероятно, пережил в прошлом немало трагических эпизодов. Это было неудивительно по нынешним временам. Конец света отнял что-то у всех уцелевших. Но даже среди них никто не ходил с таким скорбным лицом. Люди как-то смирялись с потерями, свыкались с ними и жили дальше. Но, вероятно, в данном конкретном случае трагедия была столь грандиозной, что страдалец не сумел ни забыть, ни переварить ее.

– Слушай, а то, что рассказывают о вашем князе, это правда? – снова спросил найденыш.

Собеседник, а если точнее, то слушатель, ибо в разговор он упорно вступать не желал, при упоминании князя вздрогнул и затравленно огляделся по сторонам, будто опасаясь внезапного появления чего-то грозного и страшного.

– Мне про него такого рассказали, что даже не верится, – признался паренек. – Говорят, он настолько крут, что круче просто не бывает. Будто бы он побеждал могущественных демонов, таких ужасных, что кровь в жилах стынет. Еще сказали, что у него есть волшебное оружие, которым можно убить любого зомби с одного удара. Вот это человек! Такой точно сам не пропадет, и другим не даст. Великий герой! Как же нам всем с ним повезло!

Слушатель, что продолжал в это время вскапывать землю штыковой лопатой, вновь содрогнулся и, кажется, что-то процедил сквозь зубы.

Они трудились в поле, занимаясь вскопкой. Цитадель маячила вдалеке неприступной бетонной громадой, с высокими стенами и башнями. От постройки полуторагодовой давности не осталось и следа. Железнодорожные контейнеры уступили место бетонным блокам и кирпичу. На строительство ушел целый год, и это был чертовски тяжелый год, но оно того стоило. Внутри, за неприступными стенами, раскинулся настоящий город с настоящими жилыми домами. Кое-что еще достраивалось, доделывалось, до сих пор не был закончен защитный ров, но в целом Цитадель уже приобрела свой завершенный вид. Вероятно, точно так же выглядели города в эпоху средневековья, разве что на их стенах не были установлены станковые пулеметы, а дозорные не обозревали окрестности через мощные бинокли.

Вокруг Цитадели простерлись бескрайние возделанные поля и две животноводческие фермы, расположенные на некотором отдалении от города. Все поля по периметру были обнесены забором из сетчатой проволоки, имелось восемь дозорных башен, с которых круглые сутки велось наблюдение. И если вдруг какой-нибудь одинокий мертвец набредал на возрождающуюся человеческую цивилизацию, в Цитадель тут же поступал сигнал, оттуда приезжала оперативная группа и ликвидировала нарушителя спокойствия путем кремации оного из огнемета.

К слову сказать, подобные инциденты случались все реже. Мертвецов в округе почти не осталось, а зомби из дальних краев не являлись в гости, поскольку не были склонны к дальним путешествиям. За минувший месяц ни один мертвец не пришлепал к сетчатой ограде, но, тем не менее, никто и не думал снимать часовых с дозорных башен. Все в крепости знали – мертвецов на свете очень много, и тот факт, что они до сих пор не сильно беспокоили живых людей, ни о чем не говорит. Могут и побеспокоить в любой момент. И лучше пресечь это дело на подступах, чем позволить тухлой братии дойти до самых стен, а то и покусать кого-нибудь внутри огороженного периметра.

Как и всех новеньких, найденыша, после выздоровления и откорма, отправили на сельскохозяйственные работы. В этом году прихватили еще один участок, и теперь его предстояло перекопать до посевной. Этим им и предстояло заниматься. Ему, и его напарнику, человеку с хронически печальным лицом и глазами, в коих застыло выражение вселенской грусти. Звали напарника Владиком.

Новенький изо всех сил пытался разговорить Владика, вызнать у него больше о Цитадели и ее обитателях, но напарник ему попался удивительно молчаливый. На все вопросы тот либо отмалчивался, либо отвечал односложно и невпопад. Найденыш начал догадываться, что Владик в прошлом пережил какое-то немыслимое горе, настолько колоссальное и неподъемное, что он до сих пор не мог забыть о нем. Поэтому, позадавав еще вопросов, и не получив на них ни одного вразумительного ответа, он оставил Владика в покое и весь отдался работе. И Владик был бесконечно благодарен ему за это, хоть вслух ничего и не сказал.

Найденыш угадал верно. Его напарник действительно пережил великое горе. Это горе называлось концом света. И если для всех остальных уцелевших людей после зомби-апокалипсиса просто началась новая жизнь, то для Владика закончилось все. Все хорошее, светлое и радостное. В одно мгновение его прежняя жизнь закончилась, а на смену ей пришло существование, наполненное болью и ужасом. Не осталось даже тени надежды на лучшее. Лучшему просто неоткуда было взяться.

Полтора года в Цитадели пролетели как один день. Один трудный, бесконечно долгий, наполненный пахотой, день. После победы над некромантом Легионом случилось много всевозможных событий. На месте старой крепости выросла новая, теперь уже точно настоящая крепость, жизнь обитателей Цитадели заметно улучшилась, что выразилось и в более комфортных условиях проживания, и в обильном регулярном питании. Теперь уже никто не ютился в старых железнодорожных контейнерах, никто не кормился супом из бульонных кубиков, никто не мерз зимой. Той пищи, что давали поля и фермы, хватало всем, плюс поисковые группы продолжали совершать регулярные выезды за трофеями, и редко когда возвращались с пустыми руками. О возросшем благополучии Цитадели говорил хотя бы тот факт, что в крепости функционировало уже три питейных заведения, баня, кинотеатр, библиотека и стриптиз-бар. Стриптизерша, правда, была всего одна, зато профессионалка, блиставшая талантом еще до конца света. Но посетить данное заведение удавалось далеко не всем. Стриптиз-бар являлся элитным местом отдыха, куда хаживали представители власти, бойцы из личной гвардии князя, да поисковики. А вот простых крестьян к нему и близко не подпускали, предлагая, вместо этого, сходить в библиотеку.

Вообще же социальное и имущественное расслоение в Цитадели шло полным ходом, и уже сформировалось некое подобие классовой системы. Впрочем, толковый человек с ясной головой и руками из нужного места мог без труда сделать неплохую карьеру. Как правило, в число крестьян попадали люди недалекие и пассивные, ну или просто слишком трусливые, чтобы пополнить экипажи поисковых групп. И вот с этими-то новоявленными простолюдинами, чем дальше, тем больше не церемонились, и уже откровенно, не стесняясь, слали их в библиотеку по любому поводу. Но даже самый последний крестьянин жил гораздо лучше, сытнее и безопаснее, чем мог бы жить вне пределов Цитадели. Все это прекрасно понимали, а потому никто не возмущался царящими в крепости порядками, по крайней мере, вслух и при посторонних. Ворчали, конечно, у себя на кухнях, в узком семейном кругу, чем не столько выражали недовольство, сколько поддерживали исконную народную традицию.

Да, человеческая цивилизация, почти погибшая в ходе зомби-апокалипсиса, успешно возрождалась. Был издан свод законов, и эти законы даже соблюдались. Совершать преступления стало чревато, поскольку за большинство правонарушений полагалось суровое и не всегда справедливое наказание. Новая власть, в лице князя, сочла тюремное заключение изжившей себя исправительной мерой. Вместо этого преступников подвергали воспитательной порке и отправляли на принудительные работы. А те были столь тяжелы и интенсивны, и люди столь часто возвращались с них с подорванным здоровьем, а то и вовсе инвалидами, что нарушать закон было попросту страшно. За тяжкие преступления, вроде убийства, полагалась смертная казнь, притом настолько жуткая и мучительная, ввергающая в такой немыслимый ужас одним своим описанием, что за полтора года никто в Цитадели не погиб насильственной смертью. Точно так же не было зафиксировано ни одного случая изнасилования, ибо за данную шалость полагалась весьма незаманчивая кара – кастрация пудовой кувалдой. Все правонарушения сводились либо к мелкому воровству, либо к дракам, но и они не процветали. Люди знали – что бы они ни совершили, это не удастся скрыть. Слишком малочисленное население, все друг у друга на виду, все всех знают. А это значит, что кара за совершенный проступок неминуема. И едва ли эта кара будет легкой.

Пожалуй, установленный в Цитадели порядок, был тем единственным, что радовало Владика. Но этим порядком, в первую очередь, наслаждались те, кто его установил. Например, любой княжеский гвардеец мог легко ударить его, простого крестьянина, обругать и обобрать – и ничего ему за это не будет. А уж князь вообще мог делать все, что ему пожелается, не оглядываясь ни на какие законы. Поэтому закон, конечно, был, но, как и в прежние времена, не для всех.

И все же, невзирая на средневековые законы и классовое неравенство, на ненормированный рабочий день и дефицит, на меновую торговлю и далекую от справедливости систему распределения, люди, в целом, были довольны. После ада, пережитого ими в ходе зомби-апокалипсиса, новый порядок воспринимался как дар божий. Уже за одну только безопасность, которая обеспечивалась им в Цитадели, они готовы были закрыть глаза на многое. Люди, не являющиеся ни солдатами, ни поисковиками, успели забыть, как выглядят зомби. Они, разумеется, знали, что где-то там, за пределами стен, за огороженными полями, за дозорными башнями, простерается бесконечно огромный мир, полный ужасных монстров. Но этот мир был далек от них, он никак их не беспокоил, ничем им не угрожал. О том, что опасность все еще существует, напоминали лишь изредка случающиеся инциденты с поисковыми группами. Месяца не проходило, чтобы кого-нибудь из поисковиков не загрызли, но и это случалось где-то там, далеко, вне пределов Цитадели. А жителям крепости нечего было бояться. У них появились новые заботы, связанные с благоустройством быта, с обретением тех или иных предметов роскоши, с улучшением рациона, с карьерным ростом.

Владик глядел на этих людей, и не верил глазам своим. Всего два года назад разразился конец света. Старый мир сгинул навеки, миллиарды людей расстались с жизнями, либо превратившись в зомби, либо пав их жертвами. Всего два года прошло с той ужасной катастрофы. И вот уцелевшие люди озабочены тем, как бы достать через поисковиков мебель для дома, или партию хорошего алкоголя для намечающегося торжества, и как бы пристроиться на хлебную должность. Будто не было никакого Армагеддона. Будто мир не стал одним огромным кладбищем, притом кладбищем отнюдь не спокойным.

Но еще больше человеческая беспечность потрясала Владика на фоне того знания, которым он тяготился, не имея возможности поделиться им с кем-либо. Лишь единицы знали правду, касательно природы зомби-апокалипсиса, и он был одним из тех осведомленных. Зомби, это не беда. Это даже не четверть беды, от силы десятая ее часть. Куда большую опасность представляли те, кто стоял за всем этим концом света – древние темные боги. Владик видел их своими глазами, и они были ужасны. Сначала Кощей, потом неизвестное божество, едва не пробужденное некромантом Легионом. Владик седалищным нервом чуял, что есть и другие. Да, полтора минувших года прошли тихо и мирно, людей никто не беспокоил, но стоит ли впадать в наивность и переполняться уверенностью, что так будет и впредь? Достаточно лишь одному из древних богов явиться в этот мир, и для возрождающейся цивилизации все будет кончено. Кощея удалось побороть лишь потому, что он был ослаблен после воскрешения. Второму божеству даже ожить не дали. Но есть ли хотя бы малейший шанс в борьбе с возродившимся и набравшим силу богом? Владику ответ на этот вопрос был более чем очевиден. Чтобы сражаться с богом, нужно самому быть богом. Смертным людям это дело не по силам.

И потому Владик не мог понять, как все эти люди могут спокойно пить, есть, спать и заниматься своими ничтожными делами, когда в любой миг сюда может явиться всемогущий монстр и уничтожить их всех одним ударом? Ну, ладно, большинство обитателей Цитадели ничего не знают о древних богах, но ведь есть и те, кому известна страшная правда. Но и они живут себе, и в ус не дуют. Будто так и надо. Неужели они настолько глупы, что надеются защититься от бога бетонными стенами и крупнокалиберными пулеметами?

Владику казалось невероятным, что он один терзается страхом перед чудовищами из прошлого, а остальные как будто забыли о них, и живут в свое удовольствие. Вот, к примеру, безответная любовь всей его жизни Машка и ее теперь уже законный муж Андрей. Разве они волнуются из-за каких-то древних богов? Да они о них и не вспоминают. Успели уже ребеночка родить, и второго активно планируют. Живут в двухэтажных хоромах, Андрей – первый помощник князя, его правая рука, а потому данная семейка ни в чем не нуждается и всем обеспечена.

Или вот бывшие коллеги Владика, программисты Петя и Вова. Кем они были полтора года назад? Золотарями. Фекалии из выгребных ям вычерпывали. А сейчас эти двое входят в личную княжескую гвардию. За прошедшее время они сильно изменились. Пока Владик горбатился в поле, Петя и Вова качали мышцы и набивали кулаки. Теперь на этих берсеркеров страшно смотреть – здоровые, наглые, идут по улице, прохожие от них по сторонам шарахаются. Все знают, что это княжеские любимцы, и все им сходит с рук. К тому же – герои. Участники эпического похода в логово тьмы, победители некроманта.

Аналогичным образом не тяготилась существованием древних богов и Алиса. Она-таки встретила своего принца, точнее – князя, жила в тереме, ходила в мехах да золоте, кушала с серебряной посуды и не абы что кушала. В поисковые рейды она, как и Андрей, давно уже не ездила, занимаясь более подобающими для княгини делами. А какие могут быть дела у представителя правящего класса? Ну, проснуться к обеду, позавтракать, сходить в гости к Машке, потрепаться с ней, понянчиться с ее сыном, а там уже и ужин, а там и в койку пора. График, в общем, тяжелейший, не каждый выдержит.

Ну, и да, и сам князь. Вершину пищевой цепи в возрождающейся цивилизации оседлал своими крепкими ягодицами единственный возможный на эту роль кандидат. Активный участник первичного накопления капитала, терзатель жадных коммерсантов, сокрушитель гаишников, мучитель программистов и победитель древних богов – Цент Первый Мудро-добро-великий.

Он долго шел к этому, мечтал об этом, и вот, добился своего. Княжеская карьера сложилась удачно, Цент правил единолично, авторитет его был огромен. Если кто-то из подданных и был чем-то недоволен, то только не верховным лидером. Вождь был непогрешим. За минувшие полтора года о Центе и его подвигах успели насочинять столько легенд, мифов, баек и прочих выдумок, что ныне он выступал уже не просто как вождь человечества, но как фигура божественная, эпическая. Среди молодежи в Цитадели процветал настоящий культ Цента. Все дети точно знали, на кого они хотят быть похожими. С него брали пример. На него ровнялись. Когда он являл себя народным массам, тех охватывало благоговение. Люди рыдали от счастья, лицезря этого исполинского вершителя. В его честь называли младенцев. Его боготворили.

Возвышение Цента было, пожалуй, вторым, после порядка, положительным для Владика моментом. В былые времена, когда они странствовали по мертвому миру в одной компании, Владик натерпелся от Цента таких великих мук и лютых горестей, что хватило бы на десятерых страстотерпцев. В силу каких-то необъяснимых причин, изверг из девяностых питал к программисту из нулевых паталогическую неприязнь, каковая выливалась в непрестанные издевательства. О, сколь же много изведал несчастный страдалец на шкуре своей! Там было все: невыносимые диеты, унизительные шутки, насильственные принуждения к действиям героического характера. Этот ад продолжался полгода, и Владику казалось, что ему не будет конца. Даже заняв власть в Цитадели, Цент поначалу проявлял большой интерес к мучению Владика, лично контролировал его на работах, заставлял трудиться без отдыха и до полного изнеможения. Страдалец уже уверился, что тут-то ему и конец. Цент не сумел свести его в могилу луковой диетой, зато решил доконать путем трудового истязания. Но постепенно князь утратил интерес к своему мальчику для битья, а потом и вовсе забыл о его существовании.

Цент обитал в своей резиденции, в огромном тереме со всеми удобствами, Владик, навечно записанный в число крестьян, ютился в самой бедной части города, в крошечной каморке, где не было иной мебели, кроме грубо сколоченной самодельной лежанки да старого стола. Зимой в жилище программиста было холодно, летом жарко, плюс соседи день и ночь выясняли отношения, орали, дрались или совокуплялись, так что тишина не наступала никогда. Впрочем, это Владику не сильно мешало. Рано утром он уходил на работы в поля, а когда возвращался, то засыпал еще в прыжке, и разбудить его не могли никакие звуки.

С одной стороны, Владик был рад, что все, включая Цента, забыли о нем. Но иногда ему становилось дико обидно из-за этого. Ведь все, кто участвовал в том легендарном походе на скотомогильник, ныне обрели славу и почет, жили в достатке и являлись уважаемыми людьми. И только он прозябал в нищете и безвестности. А ведь и он был в числе тех героев. Более того, именно его рука сразила некроманта волшебной секирой. Но кто знал об этом? Никто. А те, кто знали, давно уже забыли и о нем, и о его подвиге.

Годовщину победы над Легионом отметили пышными торжествами. Гуляли три дня, как на хорошей свадьбе. Всем замешанным в той славной победе вручили памятные подарки, подобранные с учетом специфики каждого героя. Центу презентовали именную бейсбольную биту, изготовленную из плоти мореного дуба, с золотой гравировкой и кожаным чехлом для хранения и транспортировки. Машке и Алисе преподнесли шубы, берсеркерам Пете и Вове даровали игровые ноутбуки. Всех их чествовали, поздравляли, подняли за них тысячу тостов. И лишь один герой оказался забыт. Владику даже не досталось подарка. Никто и не вспомнил, что он тоже был в составе героического отряда, тоже внес свой вклад в дело победы над силами тьмы. Пока вся Цитадель гуляла и веселилась, обойденный дарами и почестями страдалец горько плакал, запершись в своей каморке. Тогда он все понял. То есть, многое он понял и прежде, но именно в тот день пришло окончательное осознание – его вычеркнули из анналов истории, предали забвению, списали, стерли. Но все было еще хуже. На нем, к тому же, поставили крест. Как-то так вышло, что его негласно записали в пожизненные крестьяне без права карьерного роста. Новички, только что поступившие в Цитадель, какое-то время работали с ним в полях, а потом находили себе более престижное и сытное место. Иной найденыш умудрялся оказаться в поисковом отряде менее чем за месяц. Другие находили себе работу в городе, пристраивались к какому-либо ремеслу, шли в торговлю или избирали военную стезю. Для все вокруг были открыты пути карьерного роста. Для всех, кроме Владика.

Притом, нельзя сказать, что он не пытался. Пробовал, как же! И не раз. Но в ходе всех своих попыток он словно упирался в какую-то невидимую, но вполне осязаемую стену, и на этом все заканчивалось. Никто не хотел брать его подмастерьем, поисковики, к которым он пошел от отчаяния, отказали с порога, а когда страдалец сунулся к своим бывшим коллегам, Пете и Вове, заматеревшие берсеркеры подняли его на смех и кубарем спустили с лестницы. Умываясь слезами горючими, Владик вернулся к сельскохозяйственной деятельности. Но и там не суждено было ему сделать блестящую карьеру. За полтора года он так и не вырос в должности, оставаясь обычным землекопом. Пытался пристроиться на ферму, там работа не была легче, зато кормили куда лучше, но его не взяли. Начали требовать каких-то рекомендаций, непонятно кем и когда даденых, стали выяснять образование. Когда узнали, что перед ними бывший программист, вежливо отказали, и предложили прийти через год. Или через два. А еще лучше – вообще больше не приходить.

Владик понял – его участь предрешена. До конца своих дней он будет горбатиться в поле, перекапывая землю тупой лопатой, и там же, в поле, однажды помрет. Но никто не всплакнет над его телом, никто не закатит в его честь пышных поминок. Его бренные останки зароют в безымянной могиле, и ни одна живая душа не станет горевать о нем. Если о живом не горюют, кому он мертвый-то сдался?

Мотаясь по дорогам вместе с Центом и Машкой, подвергаясь опасностям со стороны зомби и озверевших людей, Владик мечтал найти такое место, где тишина и покой, порядок и стабильность. И горькая ирония заключалась в том, что он сполна получил то, чего так страстно желал. В самом деле, он находился в безопасности – ни зомби, ни лихие люди ему не угрожали. Была ли его жизнь стабильна? Еще как! Каждый его день был похож на предыдущий как точная копия, и никаких предпосылок к переменам не наблюдалось. Более того, никто уже не терзал его голодомором и разными зверскими диетами, питался он пусть и невкусно, но досыта. И вот, казалось бы, все мечты сбылись. Но вместо бурной радости Владика все сильнее охватывало стойкое нежелание жить. Стабильность, которую он так желал, оказалась тем еще отстоем, безопасность не радовала, и даже сытная кормежка не могла сделать его счастливым.

Все чаще, работая в поле, Владик ненадолго прерывал свой тяжкий труд, и с неясной тоской смотрел сквозь сетчатую ограду во внешний мир. Там, за забором и тремя рядами колючей проволоки, простиралось то, чего он всегда страшился – свобода. И вот странность, чем дальше, тем больше эта свобода манила его к себе. Прежде Владик дико боялся оказаться снаружи, предоставленный самому себе, один, беспомощный и слабый. Он был уверен, что не сможет протянуть на воле и дня. Но продолжительное житие в условиях стабильности заставило его пересмотреть свое мнение. Да, он, по сути, оставался все таким же беспомощным, но уже далеко не хилым. Пусть он и не накачал себе огромных мышц, как те же Петя с Вовой, зато развил удивительную выносливость, чему немало способствовал тяжелый монотонный труд. Теперь он мог целый день тупо копать землю, и при этом под вечер не падал с ног от усталости. Владик понимал, что он стал сильнее, чем был прежде. Теперь его не напугать ни многокилометровым туризмом, ни физическим трудом.

Вот только развитие его имело однобокий характер. Выносливее он, конечно, стал, это было просто неизбежно после полутра лет ударной пахоты, но прочих, необходимых для выживания, навыков, не приобрел. Никто и не думал учить его стрелять, драться, никто не объяснял, как справиться со своим страхом при столкновении с мертвецами. Да что там стрельба или рукопашный бой! Владик даже костер разжечь не умел.

И все же, при осознании своей неподготовленности к выживанию в диком мире зомби-апокалипсиса, Владика, с каждым днем, влекло туда сильнее и сильнее. Жизнь землекопа опостылела ему. Не о такой стабильности он мечтал. Ему, страшно сказать, хотелось перемен. И Владик прекрасно понимал, что в Цитадели он их не добьется. Если он хочет иной жизни, нужно уходить. Туда, за ограду. В пугающую и опасную неизвестность.

Но одно дело, это мечтать о побеге, и совсем другое – осуществить его. Мечтаниями о вольных хлебах Владик тешил себя уже месяца три. Планы, там, разные строил, фантазировал, как оно будет. Прикидывал, каким способом лучше всего покинуть Цитадель. Но все это оставалось на уровне мечтаний. При том, что выбраться за пределы периметра не составило бы проблем – Владик знал, как это провернуть. Он мог бы, при желании, сделать себе небольшой запас провизии на первое время, даже оружие сумел бы достать, ибо в нем недостатка не ощущалось. То есть, ничто не мешало ему осуществить задуманный дерзновенный побег. Ничто не мешало, но Владик никуда не убежал, и бежать не собирался. Ненавидел себя за собственную трусость, но ничего не мог с этим поделать. В грезах вольная жизнь представала заманчивой и легкой, но Владик-то знал, что она не будет таковой в реальности. Там, снаружи, ему придется несладко. И где гарантия, что после десяти-пятнадцати дней на свободе, он не приползет в Цитадель, дабы униженно проситься обратно?

– А ты никогда не пробовал поступить в поисковики? – вновь заговорил напарник. – Мне вот интересно, какой у них вступительный экзамен. Что нужно сделать, чтобы попасть в команду?

Владик поморщился, и постарался отключить слух. Он не сомневался, что этот найденыш недолго будет составлять ему компанию в поле. Глядишь, через месяц, а то и раньше, прибьется к поисковой группе, или устроится в городе. И начнет смотреть на Владика свысока.

И вновь с неодолимой силой страдальца повлекла к себе воля. И столь велика была эта сила, что Владик вдруг решился, приказав самому себе – сегодня же в побег. Ничего не подготовлено, нет ни запаса еды, ни оружия, но это все отговорки. Сегодня или никогда. Лучше умереть там, чем весь остаток жизни перекапывать поля здесь. В Цитадели его ничего не держит. У него здесь нет друзей, нет девушки. Он один.

– К черту все! – неслышно процедил Владик сквозь зубы. – Сегодня же! Не могу так больше.

– Смотри, что это там? – привлек его внимание найденыш.

Владик обернулся и посмотрел в том направлении. В их сторону по полю скакали два всадника на лошадях. Владик даже с такого расстояния прекрасно их узнал. То были берсеркеры, Петя и Вова. Эти двое недолюбливали бывшего коллегу, и постоянно шпыняли его. Видя их приближение, Владик приготовился принимать муки.