Молох Грозного

«НОНЫ» вздрагивали от своих выстрелов, откатываясь назад. Артиллерия выполняла свою работу по уничтожению обнаруженного противника. В бинокль было видно, как загорелись на заводе огромные бочки для хранения нефти, взрывались склады и хранилища. Только после этого «Грады» дудаевцев смолкли.

Может быть, именно этот героический подвиг нашего артиллериста Сервера Абдурахманов, стал первым, кто применил в той чеченской войне, стрельбу артиллерии «через открытый ствол орудия». И очень эффективно это дало результат, так как не всегда и не везде при ведении боевых действий есть возможность найти ориентир на цель противника.

В тот день в районе газонапорной компрессорной станции у нефтезавода чеченские «Грады», безнаказанно произвели залпы по нашим колоннам и также безнаказанно они скрылись.

Так 11 декабря 1994 года, в первый день начала Чеченской войны Объединённая группировка войск в Чечне понесла свои первые потери, счёт которым вскоре продолжился. А может они были первые погибшие в этой войне…

Голубятников прекрасно понимал, что походно-боевой порядок всей сводной группировки полка построен неправильно. В дальнейшем и наша батальонная тыловая колонна была далеко оторвана от боевой, и всё это по приказу старшего группировки Тульской дивизии. Комбат высказал тогда своё одиночное возражение тем командирам. Но кто он такой для них?! Юрченко с Алексеенко не поддержали тогда Голубятникова, и только замполит полка майор Александр Жукаев был на стороне комбата. Получилось так, что Семенюта и Жданеня не обеспечили так нужного для группировки ни хорошего технического замыкания, ни тыльного походного охранения.

Вечерело. Сырой туман медленно сползал с предгорий Терского хребта, и постепенно всё пространство вокруг наполнялось промозглой сыростью. Наша колонна, уходя от возможного повторного нападения, втянулась в соседнюю лощину под укрытие небольших холмов.

Подразделения охранения заняли выгодные позиции для наблюдения и огневого прикрытия: здесь нам предстояло провести свою вторую ночь на вражеской территории, которая после очистки от бандитов снова должна стать российской. Тыловая колонна медленно втягивалась в низину, где бойцам предстояло ещё обустроить круговую оборону. И уже с самых первых минут начала боевых действий подразделения приступили к совершенствованию боевого взаимодействия и инженерному оборудованию района сосредоточения. Позже были перекрыты три дороги, ведущие со стороны предполагаемого места обнаружения противника к опасному району. Началась «лопатная работа» – оборудование землянок и капониров, окопов и пулемётных ячеек, и Голубятников вместе с Алексеенко указывали лучшие места для позиций, объезжая расположения на БТР-Д.

Действовали бойцы быстро и с приближением ночи в низине между холмами уже разместились батальонные тылы. Львиная доля времени и сил ушло на оборудование землянок и рытьё окопов. Наша суперсовременная шанцевая техника всегда при нас – всё те же кирки и лопаты «бери больше – кидай дальше». Обливаясь потом, мы с усердием лопатили сырую землю. Автомат за спиной, лопата в руках – таким выглядел наш брат-десантник. Эдакий мини-бульдозер, разве что не рычит. А чеченская глино-каменистая земля, набухшая от дождей, совершенно уже не напоминала о зелёной травке под Моздоком, и почему то эта глина была какой-то особенной, как будто вперемешку с клеем.

Все бойцы, как муравьи в муравейнике, заняты делом: связисты тянут провод «полёвку», повара раскочегарили походные кухни. Сапёры капитана Тупотина укладывают по периметру минно-заградительный вал, где в определённых местах и проходах нужно «растяжки» с сигнальными ракетницами поставить, подавая пример на будущее (не раз придётся это же проделывать нашим бойцам, оказавшимся на удалённых к противнику позициях). А каждой парашютно-десантной роте были определены конкретные задания при обнаружении следов противника: окоп даже в полный профиль – это ещё полбеды. Нужно вот БМД в оборону «уземлить», и для этого требуется выкопать ямку всего-то 4 на 7 метров, и в глубину хотя бы на метр – тут не скоро управишься! Немного утешало то, что (спасибо конструкторам и техникам) у нашей «ласточки» клиренс, то бишь зазор между поверхностью грунта и днищем машины, когда БМД ложится брюхом на землю, составлял всего 10 сантиметров. Казалось, что наша десантная машина сама могла прятаться в земле: укрытие метр-полтора в глубину для неё достаточно.

Да, в те часы было тяжело всем, но особенно подустали пацаны раннего призыва: телосложение-то у всех разное, и в десантных войсках были и накачанные спортсмены, и средние хиляки. Но даже этот факт не давал нашим старослужащим держать верх над всеми: не было в подразделениях ни дедовщины, ни неуставных отношений. Здесь, на войне, все были на равных. Отношения были без каких-либо эксцессов, хотя во всём батальоне превосходство в количестве было за нашим осенним призывом конца 93 – начала 94 года, то есть 1975 года рождения. Мы ещё успели попасть на службу под ту «полторашку» (срок срочной службы составлял полтора года).

На возвышенностях по периметру круговой обороны окопались БМД и «НОНЫ». Зенитные установки ЗУ-23 («зэушки»), установленные на десантных бронетранспортёрах БТР-Д, врылись на своих позициях. В общем, всё по боевому Уставу. И вот, наконец, броня в укрытии, лишь башни и стволы из капониров выглядывают. Пора заняться обустройством ночлега. Погода, похоже, заодно с чеченцами: густая и тяжёлая грязь буквально приклеивается к лопатам и сапогам, мешая работать. Два метра вглубь такой сырой глины – и вот вам «солдатское жилище». Поверху эту ямку-землянку накрываем брезентовым тентом, снятым с БМД. Получается крыша, которая должна иметь покат для дождевых стоков. Теперь начинаем оборудовать земляные нары – их накрываем досками от ящиков к снарядам РПГ-7, а также собранным в округе лапником и охапками сухой травы, уже сверху всего этого – спальные мешки. Солдаты ложились на оборудованные нары, залезая в «спальники». Вместо одеяла – какой-нибудь кусок брезента или что-то вроде того. Наша «зимняя отопительная система» – классическая чугунная печь – «буржуйка», в которой огонь пожирает дрова, или – ноу-хау, где по специальной трубке из ёмкости, закреплённой выше печки, поступает солярка. Всё это под присмотром дежурного истопника, который к тому же постоянно кипятит чай на печке. Была бы вода в избытке: выпавший снег бойцы собирают и растапливают в любой попавшейся под руку металлической ёмкости, будь то солдатский котелок или цинковая патронная коробка. В дальнейшем талый снег постоянно использовался как для утреннего умывания, так и для редко случавшихся у нас банных дней. Охрана – один-два бойца, в задачу которых входит дежурство у входа в землянку. Ночная позиция для часового – окопчик на одного человека, вырытый примерно в десяти-пятнадцати метрах от землянки. Периодически часовой переговаривается с дневальным-истопником, от которого также зависит жизнь отдыхающих товарищей: в угарном дыму задохнуться немудрено. Да, в те часы трудно было всем, но особенно тяжёлые задания по охране подразделений и встрече огневого рубежа выпадали на долю бойцов «семёрки» (7 пдр), «девятки» (9 пдр) и взвода разведчиков, находящихся на переднем крае. Обустраивание городка и его охранение шло, можно сказать, успешно, но командиры рот, подстраховываясь, не давали бойцам расслабиться, требуя от них чёткости в выполнении работ.

Командиры, практически всё световое время дня проведшие на броне, к вечеру уже находились вместе с личным составом. Потрудились на славу и, кажется, не зря: к отбою наш походный лагерь был оборудован, считай, прямо-таки по боевому Уставу. И, конечно, без усиленного охранения никак нельзя, ведь чеченские боевики всё время крутятся где-то поблизости и непременно постараются воспользоваться любой неосторожностью с нашей стороны. Поэтому в те дни были организованы дополнительные караульные посты, выносимые за пределы основного периметра, куда уже выставляли по два-три (а в другие дни случалось и больше) часовых в маскхалатах и с приборами ночного видения. В последующие смены для них добавлялись всё новые правила и указания. Например, в случае срабатывания сигнальной мины или «растяжки» огонь по этому месту должен был открывать в первую очередь наиболее удалённый от места расположения часовой, остальные же в меру возможности должны были определить точное местонахождение нарушителя, не выдавая себя для поражения огнём противника. Поводом к тому послужил такой случай, когда однажды ночью на участке, охраняемом бойцами 7-й роты, сработала «сигналка». В ответ на выстрелы часового ополченцы открыли огонь из стрелкового оружия, включая гранатомёт. Тут же с соседних постов часовые включились в бой, и в сторону противника полетели уже гранаты из ручного противотанкового гранатомёта (РПГ-7) и из гранатомёта «Муха» (РПГ-18 и РПГ-22, – реактивная противотанковая граната), а на добавку – несколько «лимонок» Ф-1. Боевики тут же заткнулись, а утром при осмотре места происшествия на земле и снегу были обнаружены следы резиновых сапог от ОЗК, а также след от тяжёлого предмета – скорее всего тела одного из нападавших. Непрошенным «волкам» досталось на орехи.

От ракет смертоносного «Града», который дудаевцы повторно нанесли на наши позиции уже 19 декабря в районе между населёнными пунктами Бартхой и Долинское, взорвался и почти полностью сгорел медицинский автомобиль ГАЗ—66 тульского 51-го парашютно-десантного полка. Ракета разорвала машину на куски. Двое десантников, находившихся в автомобиле, сгорели: рядовой Сергей Гаман и рядовой Вячеслав Камерный. Вячеслав был из нашего батальона. Прослужив совсем немного, два друга из разных батальонов встретили смерть вместе. Этот день стал для них последним в их короткой жизни, а эти страшные декабрьские дни для нас – первыми днями войны. Начался отсчёт потерям…

Чего-чего, но вот реактивный «Град» мы, конечно, не ожидали здесь встретить. Поначалу даже не осознали, что за беда обрушилась на нас, не все тогда понимали, что так быстро можно погибнуть. И самое жуткое было, наверное, то, что противник оказался невидимым: со всех сторон – горы и холмы в тумане, и откуда по нам ведётся огонь непонятно. Но что самое главное и интересное в этом то, что никому в голову не могло прийти, что во внезапности этого артналёта обвинят нас – «крылатую гвардию». Мол, не вели разведку, медлили, и вообще не было должного управления войсками, – так штабные генералы из митюхинской команды попытались повесить ответственность за гибель офицеров и солдат на десантников Тульской дивизии. – И ведь как усердно старались! С дудаевцами бы так воевали. И ведь наши разведчики-наблюдатели вместе с лётчиками видели тогда в окрестностях Грозненской тюрьмы и у нефтезавода передвижения двух чеченских танков и двух автомобилей «Уралов» с установками «Град», что обрушила по нашей колонне ракеты калибра 122 миллиметра. Без сомнения, именно экипажи этих танков давали своим собратьям на установке БМ-21 «Град» направление стрельбы, наводили на цель, и боевому расчёту оставалось только выставить на прицеле дальность до наших позиций. Первый выстрел – их пристрелка, а потом уже залп всеми сорока ракетами по нашей колонне. Но, и самое главное, что ещё до того, как прозвучать воем и грохотом чеченскому «Граду», наше командование запрашивает поддержку вертолётчиков, сопровождавших колонну на поражение выявленных целей. Ведь пилотам сверху очень хорошо видны какие-либо передвижения на земле. Для «летунов» ту установку залпового огня вычислить с воздуха – пару минут работы, дело пустяковое. И дудаевские танки, и тот автомобиль «УРАЛ», что стоят без прикрытия, для лётчиков работа, как говорится, – «для души». Но снова, как будто вопреки здравому смыслу, вертолётчики уходят на замену. Пока другая пара вертушек заняла в боевом порядке свое место, минуло около сорока минут. Достаточное время, чтобы дудаевские танки и установка «Град» успели скрыться на новые позиции к селению Долинское. Что они и сделали, конечно. Однако позже вскрылось нечто более худшее. Согласно инструкции командир вертолётного звена, конечно же, докладывает своему начальнику (на КП авиации генералу-майору Иванникову) об обнаружении огневых позиций дудаевцев и просит разрешения нанести ракетный удар на поражение: боекомплект полный, на улице пока светло и нет проблем с нанесением удара. Иванников по телефону докладывает Митюхину, от которого вскоре поступает отказ.

Как так?! – Запретить авиаудары по дудаевским установкам «Град» и танкам возле нефтезавода, мотивируя решение только наличием в том месте нефтепровода – это нечто. А ведь вся эта артиллерия противника могла быть уничтожена сразу на месте и не причинила бы в дальнейшем массу вреда нашим войскам. Сколько бы жизней российских солдат и офицеров были спасены! И удобно было таким вот горе генералам искать потом виновных среди тех, кто, в отличие от него и ему подобных, как раз своей жизнью и рисковал. Благодаря начальнику разведки ВДВ, полковника 45-го полка спецназа ВДВ Павла Яковлевича Поповских истина была впоследствии установлена. Через несколько дней генерала Митюхина на посту командующего группировкой сменил генерал Анатолий Квашнин – будущий начальник Генерального Штаба ВС РФ.

Возле Долинского.

Полевая «коммуналка»

Откуда бы враг ни появился, его всегда можно достать, либо пулей, либо гранатой, либо штыком. Чем сподручнее – тем и бей.

На войне говорят, что без связи лучше никуда не соваться, поэтому наши связисты, как положено, сплели уже свою «паутину»: из штабной землянки провода «полёвки» провели в блиндажи на отдалённые рубежи полевого лагеря. Вытаптывая своими сапогами грязь, десантники связисты таким образом добывали связь. Связь – это ведь нервное окончание всей армии, и самая лучшая оценка связистам на боевых позициях будет такая, когда их не замечают, всё проходит тихо и спокойно – значит, связь есть. Но когда о связистах вдруг начинают вспоминать, старшие офицеры начинают звать их окриками, значит, дело плохо. С нас, рядовых солдат, к этому времени уже немало потов сошло, немало мозолей набилось на наших ладонях, и сколько же мы этой тяжёлой глины перелопатили не подсчитать, ведь окопы, землянки, брустверы, капониры и прочие огневые точки-укрытия в лагере полагалось в особых случаях даже соединять между собой переходами в полный рост. И вот мы уже довольно сноровисто управляемся с земляными работами, а знаменитые БСЛ и ШЛ (большая сапёрная лопата и штыковая лопата) мы все также не выпускаем из рук. Наши вертолётчики не раз говорили, что, наблюдая с высоты результат всей нашей лопатной работы, порой диву давались, на что же способен наш брат-солдат. А куда деваться – война…

И вот наконец-то долгожданный отдых. Уже глубокий вечер со своим туманом окутал наши позиции, и весь наш взвод собрался в землянке. И только часовой снаружи караульную службу несёт, а в раскалившейся «буржуйке» уютно потрескивают дрова. Ужин, получилось так, пришлось делать почти в ночное время. На скорую руку быстренько разогрели сухие пайки, и аппетитный запах перловой и рисовой каши защекотал ноздри. Поели, теперь – личное время. Кто-то из бойцов взял в руки гитару-шестиструнку, и под нехитрые аккорды полились куплеты солдатской песни. Тело успокаивается, и уже не кажется, что ты трясёшься на броне и отмахиваешь лопатой куски сырой глины. Самое время уснуть, но, видимо, не до сна: во взводе один из наших бойцов всё чаще стал почёсывать своё грязное тело. Сначала никто на него вроде бы не обращал внимания. А через день-два вдруг замечаем, как один, потом другой, третий среди нас начинают с остервенением чесать укушенные какими-то насекомыми места. Зуд идёт по всему телу, но что не делай – всё бесполезно. Очень уж быстро эти клопы, оказывается, перебегают с одного тела на другое: спим-то плечом к плечу. Бельевые вши – вечные спутники войны. Невидимых размеров «врага» грязно-серого цвета мы называли «бэтэрами». Позже, на одной из очередных стоянок, командир взвода доставил в землянку новенькое солдатское бельё, приказав всем переодеться, а старое тряпьё велел немедленно сжечь в печках. И, забивая в «буржуйку» завшивевшие рубахи и кальсоны, мы с любопытством наблюдали, как затрещали они в огне канонадой щелчков. Увы, это мирная передышка длилась недолго: из солдатских спальных мешков быстро перебазировались новые «подразделения» неистребимых кровососов. А ведь это были только цветочки в сравнении с тем, что ждало нас впереди.

Раскалённая до огненной красноты печка-«буржуйка», продолжала пощёлкивать изнутри, раскидывая свои искры через открытую дверцу и выпуская жар в землянку. Дополнительная порция дров с лёгкостью легла к догоравшим уголькам. Кто-то из ребят достал из-под уложенного на земле спального мешка завёрнутый в замусоленную бумажку свёрток. Потом осторожно развернул его и достал ломоть чёрного хлеба. Разрезав ломоть ножом на узкие пластинки, мы уже запекаем солдатские гренки на верхней части крышки нашей спасительницы-«буржуйки». И многие из нас тогда вспоминали гражданку, манящую запахом домашних печёностей.

А у нас в кишлаке женщины выпекают такие вкусные лепёшки. Эх, сейчас бы хоть одну сюда подали с бараньей шурпой, – продолжал говорить с родным акцентом мой земляк, водитель-механик БМД рядовой 7-й роты Данатар Гульмырадов. Вообще-то Данатар был родом из далёкого Туркменистана. Все его юношеские годы прошли на Родине, а в начале 90-ых он, как и многие его соплеменники и сверстники, приехал в Россию на заработки. Город Оренбург для Данатара стал второй родиной. Сделав прописку, решил он поступить в педагогический на физкультурника, где провалился на вступительных экзаменах. Поэтому он и в армии.

Прошёл ещё один день, и ночь пролетела незаметно. Утро настало, около девяти часов. Наконец-то дождались завтрака. В спешке приступаем к трапезе, потому что знаем, что скоро в дорогу.

В этот день горячей пищи не было, так как у нашего повара закончилась питьевая вода. Развезли по ротам сухие пайки и мешки с сухарями. А что там – пару баночек каши, и это на троих солдат – одна коробка сухого пайка. Что это нам – так, червячка заморить. Знаем, что этого пропитания совсем недостаточно для уже истощавшего организма российского солдата. Куда деваться – едим и молчим, ковыряясь грязной ложкой, а кто и деревянной щепкой, стараясь каждый ухватить побольше. И всё же, придерживая каждый свою наглость, продолжаем кушать поровну. Разогреть бы это дело на огне, да нет возможности. Кто-то уже устроил себе «сухое чаепитие», вытянув из коробки «железнодорожный» сахар в знакомой упаковке от Министерства путей сообщения, смачно похрустывает им во рту. Выскоблив из опустошённых жестяных банок уже застывший на лёгком морозце свиной жирок, швыряем их с надеждой, что ждёт нас когда— нибудь такое армейское будущее, где «наверху» соизволят доставлять сюда, в пекло необъявленной войны хотя бы тот минимум, что заложен в рацион военнослужащего российской армии. Где-то там, в далёких тылах, продсклады Министерства обороны ломятся от избытка провианта, и выносливые, в прямом смысле, «прапора» ловко пускают его «налево», жирея на солдатских харчах. А у нас – обилие грязи и вшей и столь негусто в солдатских вещмешках этих вот застывших на морозе консервов. Может, так специально задумано для «наведения конституционного порядка». Ведь на голодный желудок солдат становится ещё злее.

Первый большой привал оставался позади. Поход продолжается, и колонна незаметно разделилась на две части: боевая, идущая в авангарде всей сводной колонны, и тыловая. В передовом дозоре продвигаются два наших батальонных БТР-Д и «Реостат» КШМ-ка, то есть целый командно-наблюдательный пункт. Так оно и есть. За ними следует броня 7-й роты, потом вперемешку движется броня 8-й и 9-й парашютно-десантных рот, далее – автомобиль ГАЗ-66 сапёров, самоходки «НОНы» артдивизиона и другие машины. В тыловой колонне продвигается в основном автомобильная техника «УРАЛы» и «ЗИЛы» – это взвод материального обеспечения, отдельный взвод ремонтной роты, штаб (командный пункт управления батальоном), комендантский взвод, передвижной медицинский пункт и взвод связи. Самая ответственная и тяжёлая задача по-прежнему лежит на дозорной группе, чья задача – разведка местности, добыча сведений о противнике и возможных нападений с его стороны.

Уже к обеду колонна бронетехники проехала где-то в стороне от населённых пунктов – Бартхой и Воскресенское. Бойцы 8-й роты сразу взяли под контроль главный перекресток на дорожной развилке. Отсюда ведут три дороги в сторону предполагаемых ударных позиций противника. Вскоре наши разведчики сообщили, что примерно в пяти километрах от нас находятся те самые производственные строения, похожие на нефтеперерабатывающий завод, а немного в стороне, территория, огороженная бетонными плитами. Как потом выяснится – это тюрьма. За одним из ущелий в тумане разглядывались постройки горного селения. Это было Долинское. Наша колонна как бы огибала нефтезавод стороной.

Самые первые предположения наших офицеров были таковы, что, из Долинского был нанесён удар из чеченского «Града», но потом было налицо ясно – именно с территории нефтезавода. Прикомандированный к нам офицер-авианаводчик сообщил, что пару часов назад наши вертушки – боевые Ми-24 «крокодилы» делали облёт, и, как только одна из машин была обстреляна с земли автоматическим оружием боевиков и ополченцев, «летуны» сразу же смотали удочки и удалились в неизвестном направлении. В дальнейшем наша колонна обошла стороной лощину у Долинского и довольно извилистым путём ушла ближе к направлению нефтеперерабатывающего завода и территории тюрьмы. Вскоре и наших командиров оповестили о том, что Долинское будут штурмовать подразделения Внутренних войск. А «вэвэшники» пока бездействовали из-за отсутствия авиаподдержки, но уже через сутки «вованы», снаряжённые в новую чистенькую форму, оповестили и нас, что идут в Долинское на зачистку, и даже предупредили наши дозорные группы, чтобы им не мешали в ночное время. Ещё через день узнаём, что «спецы» необдуманно сунулись на окраины Долинского и сразу же получили ответный огонь от местных ополченцев. Еле ноги унесли, да к тому же и раненых заимели.

Перед колонной открывалась новая низменность, и командиры артдивизиона Куликов с Силиным выбирают подходящие позиции, чтобы развернуть батарею из пяти самоходно-артиллерийских орудий «НОНы» 2С-9 для удара по предполагаемым позициям дудаевцев в районе нефтезавода. У корректировщиков огня – Олега Кнель и Павла Пятаченко – свои задачи, то есть все заняты – и каждый своим делом. Старший лейтенант Владимир Шелестюк и прапорщик Алексей Васильев уже командуют «механам» самоходок – где поставить машины. Однако вскоре поступает новая команда «сверху» на продолжение движения. Все наготове и в любой момент смогут среагировать на любые действия боевиков ополченцев – их внезапный артналёт этому научил, и любые распоряжения от Алексеенко и Голубятникова выполняются немедленно. С непродолжительными по времени остановками уходим всё дальше вперёд, в грозную неизвестность. После первых трагических событий, выпавших на долю нашего батальона в районе нефтезавода, теперь готовность к внезапному нападению была максимальной.

За полднем в горах незаметно подкрадываются сумерки. Место для ночлега ещё не выбрано: не подходит пока местность. Время около четырёх часов дня, четвёртый день похода. После короткой остановки колонна снова протронулась на полкилометра и остановилась. Да, тогда дудаевцы могли стрелять как по нам, так и по другим колоннам федеральной группировки, двигавшимся в этом направлении. Что они и делали, многократно нанося ракетные удары. А мы, солдаты, казалось, стали немного привыкать к таким выстрелам и постепенно, и тихо адаптироваться. На сей раз никакой паники совершенно не наблюдается, наши самоходки уже заняли позиции для ответного удара. Вскоре артиллеристы работали по всем правилам военной науки: чётко, умело, быстро. Гремят залпы – один, второй, третий. А дудаевцы, спасаясь от наших снарядов, спешат оставить свои позиции…

Да, как бы сейчас здесь пригодилась наша сверхзвуковая авиация – «МИГи» и «Сухари». Позже выяснился такой факт, что «верховное» командование практически не среагировало на тот факт, что наша колонна по-прежнему оставалась в зоне досягаемости чеченских установок залпового огня, которые, в связи с медлительностью всё того же командования, оставались совершенно безнаказанными. Драгоценное время было упущено, и даже боевые вертолётчики, прилетевшие сюда, не обнаружили противника на оставленных ими позициях. Вскоре, попусту израсходовав горючее, «летуны» сообщили, что вынуждены вернуться на базу ни с чем. Возможно, это сообщение тогда и перехватили радисты чеченских боевиков, беспрепятственно прослушивающие наши радиочастоты. Это и спровоцировало дудаевцев мгновенно нанести очередные страшные залпы смертоносных ракет на наши позиции. Через какое-то время командование снова подняло в воздух над нефтезаводом штурмовики, которые, прилетев, принялись гвоздить ракетами пустую территорию: «Град», получилось так, благополучно ушёл к Грозному. Но всё равно жить ему останется недолго: разведчики 45-го полка ВДВ вычислят его немного позже в одном из ангаров на Старопромысловском шоссе окраины Грозного. Весь этот район – одна большая улица со множеством расположенных вдоль неё производственноскладских помещений. Радист подразделения полковника Бориса Козюлина с помощью старенького переносного радиопеленгатора сумел тогда взять пеленг на радиостанцию, которой пользовались расчёт дудаевского «Града». Затем на карте определили его местонахождение по пересечению пеленга с линией шоссе: здесь и оказался тот злополучный ангар. Вскоре наши лётчики и артиллеристы разнесли там всё в пух и прах…

Холодные хляби

Воины России должны чётко знать, что за ними стоит Великая Держава, не способная забыть дела их в её пользу и славу, не способная бросить на произвол судьбы, как бы трудно не было!

– В горах выпал снег с дождём. Грязная и липкая одежда не успевала высыхать на теле, и простудные заболевания не заставляли себя ждать, и солдаты в этих тяжёлых условиях лечились на ходу. Благо, что у нас в десантных войсках с лекарствами проблем не наблюдалось: всё-таки элита нашей армии. Однако и мы уже порядком измотались в этом затянувшемся переходе по серпантинам Терского хребта, и лишь вечерний отдых и сон были спасением. Последние подступы к Грозному федеральные войска преодолевала буквально шаг за шагом. Короткие по времени стоянки сменялись всё новой и новой дорогой.

– Бойцы! Принимайте «парашу»! Бегом! – кричит с брони подъехавшего БТР-Д один из наших офицеров, столь неблагозвучно именуя устоявшимся у нас прозвищем армейскую кашу: каша «сечка», чай и сухари. И вскоре началась выдача термосов с пищей и чаем. В этот раз первому взводу 9-й роты – взводу капитана Сумина повезло, кажется, – больше: по случайной путанице в обоих принесённых термосах оказался чай. Но бойцы, не сговариваясь, промолчали: горячий чай ценился куда больше изрядно надоевшей безвкусной и, к тому же, обычно недосоленной каши. Чёрт с ней – пусть она вдвойне достанется другому взводу. А там тоже без возмущений всё прошло: может, это сегодня так надо – двойная обеденная пайка? А ведь зачастую в войсках поговаривали, что тыловые батальонные подразделения – медицина и материальное обеспечение, а также обеспечение питанием в войсках являлись когда-то важнейшим составляющим тылового обеспечения Вооружённых Сил. А без надёжной тыловой поддержки, как известно, ни одно войско не может быть уверено в своей боевой готовности…

– Да, желудок-то успокоился, а в сознании не было того утешения: удар дудаевского «Града» и мысли о его силе и жестокости не выходили из головы. И даже не сам обстрел, а то, что обстрелявшие нас боевики остались безнаказанными и где-то могут опять подкарауливать нашу колонну. Почему же всё так произошло, и где была наша дивизионная разведка?

– Но теперь бдительности и у нас прибавилось. Во время следующей стоянки вечером в полукилометре от мест позиции наших «Нюрок» был замечен пастух-кавказец, передвигающийся на лошади. И пока он неторопливо сопровождал десяток коров, идущих между проталинами в поисках пучков мёрзлой травы, кто-то из наших офицеров, приглядевшись, проговорил: «А вам не кажется, что он неспроста здесь в этом районе появился? Здесь что, корм для скотины лучше? А если это их разведчик? Сообщит о нас в ближайшую банду, и жди тогда нового «сюрприза»! Другой офицер, немного запинаясь, лишь беспомощно посетовал: «Что мы можем сделать? Может, оно и так, но как докажешь в этом «мирном жителе» чеченского наблюдателя?». Однако видимо, дошло это известие до командиров – Алексеенко и Голубятникова, и вскоре звучит приказ окапаться уже на новом месте, чуть в стороне от холма. Матерясь втихомолку, мы снова взялись за лопаты. И вот опять вырыты ямы для взводных палаток, и, замаскировав их сверху, начинаем «индивидуальную работу»: на периметре роем себе окопы. Как оказалось, не зря…

– В 6 часов утра следующего дня, сменившись с поста, я полез в кузов нашей взводной «шишиги» – автомобиля «Газ-66», где в импровизированном спальном отсеке надеялся отоспаться. Отключился сразу, но ненадолго: сквозь сон услышал странные хлопки, а в следующее мгновение громкую команду офицера: «Подъём, солдаты! Быстрее! Обстрел!» Выпрыгивая из-под брезентовых пологов своих палаток, бойцы, как тараканы на кухонном столе, заметались в разные стороны. Стихия подлинного ужаса ворвалась в сознание, когда на том месте, где ещё вчера стояли наши врытые в землю палатки, стали рваться тяжёлые снаряды. Во все стороны со свистом полетели смертоносные осколки вперемешку с комьями земли. И, видя это, мы чувствовали, как что-то неведомо страшное, сама смерть едва не проглотила нас. Надо же, ещё вчера мы, выкапывая новые капониры для своих палаток, кляли своих командиров, а сегодня сами убедились, что его боевой опыт и тактическая прозорливость спасли жизни многим из нас. В стороне, на фоне однообразной местности виднелись две воронки от тех снарядов, где в них сразу определили наши офицеры, что это артиллерийские – от пушки Д-30. Впервые и наяву мы услышали настоящие разрывы, мы чувствовали, что прикоснулись к чему-то страшному. И, хотя разрывы прогремели лишь в ста метрах от переднего края лагеря, наш батальон обошёлся без потерь.

– И опять дождь моросит круглые сутки, превращая грунт в хляби липкой глины. А ночь приносила новые заморозки, и грязь твердела, а вместе с ней схватывалась коркой ткань промокшего до нитки обмундирования – зато ноги передвигать-то легче. На очередной стоянке обнаружилось, что в нашем взводе украли печку-«буржуйку». Но особо расстраиваться не пришлось: дров в округе всё равно не собрать, и какой тогда с неё толк? Ночёвка прошла под холодной бронёй БМД, которая нисколько не согревала, потому что она не деревянные нары, лишь ледяная лента – «патронташ» с кумулятивными и зажигательными 73мм снарядами опоясывает изнутри мрачную утробу стальной башни. От проникающего со всех сторон холода и спальный мешок не спасает. Тем более что сушить сырую одежду негде – так в ней и приходится засыпать. Запустить бы в работу двигатель БМД, но не положено, да и печки во многих наших «бээмдэшках» неисправны. Чем только и оставалось согреваться, так воспоминанием о прошлой летней жаре, когда двигатель десантной машины вдобавок словно пытался изжарить весь наш экипаж.

– Холодно, а пить всё равно хочется. Чистой питьевой воды у многих осталось во фляжках по глотку-другому, зато срок командировки сократился ещё на один день. Это слабое утешение, а уж аппетит на холоде ждать себя не заставил.

– Эх, сейчас бы перекусить чего-нибудь! – отчаянно-мечтательно восклицает кто-то, затем извлекает из кармана остатки чёрных сухарей, коими ухитрился где-то запастись ещё днём. В тишине слышится не громкое и неспешное похрустывание: я вот не такой запасливый оказался, а от сухаря бы тоже не отказался. Да кто же его даст. Без задних ног отключаешься в «короткометражный» сон.

– Новый промозглый ветром и холодом рассвет. В крышку десантного люка звонко врезается что-то металлическое. Ага, это часовой, не дождавшийся смены, пришёл с поста напомнить о себе прикладом своего автомата. А как не хочется вылезать из нагретого телом за ночь спального мешка. Передёрнул затвор своего автомата, тем самым досылая патрон в патронник – полная боевая готовность! Через пару минут вылезаю в холодный ад горного утра. Ничего, сейчас согреемся физзарядкой и отжиманиями от мёрзлой земли. Самое главное, что сигареты в достатке. А вот до службы я не знал, что такое курение: таких караулов на гражданке у меня, конечно, не было. Ну, теперь и охранять можно: два часа отдай караульной службе. Только курить нужно осторожно и обязательно всегда прикрывать огонёк тлеющей сигареты своей ладонью: неудивительно, что я до сих пор не могу забыть эту привычку.

– Утро, время 9:00, завтрак. «Вэмэошники» хоть горяченький чаек привезут. Но от одного стакана кипятка всё тело не согреешь. Зато целых два блюда: на первое – «сечка», на второе – тоже «сечка» (но уже на воде). Смотреть на неё уже не хочется! Зато после завтрака разогрев нам гарантируется: лопаты в руки и вперёд – новые капониры и окопы. К концу дня, куда ни глянь – везде перекопанная земля в лабиринте ходов и норок-окопчиков. Даже мысль возникает: хорошо же нашим поварам, водителям и связистам – им землю лопатить не полагается; а мы, пехота-десантура – и воевать умей, и надёжную оборону создавать не забывай…

– Мысль оборвало рычание нашей БМД: подошла техника с телами погибших. Под маскировочной сетью находятся останки двоих десантников из взорванного медицинского автомобиля Газ-66 Тульского полка. Но никакой маскировкой не скрыть пронзительного специфического запаха горелой человеческой плоти, который, казалось, въедается не только в лёгкие, но и в саму душу! Подошёл офицер, откинул сетку: – Господи! За что погибли эти 19-летние пацаны?

– Этот вопрос надо было задавать не Богу, а президенту Ельцину. Этот вопрос нужно было задавать Степашиным и Митюхиным, Черномырдиным и Грачёвым. И правительственные чиновники, и военные с большими звёздами на погонах прекрасно знали и видели, что происходит в мятежной Чечне. Знали, но молчали: федеральным войскам была поставлена конкретная задача – «восстановить в республике конституционный строй». А за этой формулировкой таилась очень уж суровая правда: после развала Союза речь-то идёт уже о сохранении целостности самой России. И в исправлении допущенных исторических ошибок российским 19-летним солдатам придётся вновь отдавать свои жизни: мы шли на смерть, полагая, что за нами – Великая Держава. Но где была эта держава!?

– До Грозного оставалось около тридцати километров пути. Во второй половине дня в воздухе над нашими позициями появилась «вертушка». Рассекая лопастями напитавшийся дождевой влагой воздух, она стала медленно снижаться над помеченной на земле квадратной площадкой для приземления, которую уже забросали «дымами». Когда до земли оставалось около десяти метров, «железная птица» зависла на месте, и из её чрева вдруг выбросили какой-то груз. Оказалось это продовольственный провиант: сахар, печенье, сухари. Продукты вскоре приняли прапорщики, командиры ВМО – Валерий Богомолов и Виктор Билык. На ужин нас ждал «сладкий десерт»: каждому бойцу вдобавок к пайку досталось по нескольку печений. После безвкусной сечки и чуть подслащённого чая прямо-таки вкуснотища – казалось, готов был полжизни отдать за полкило такого удовольствия!

– Через день-два очередной стоянки начиналось всё сначала: дорога, остановка, выкапывание капониров и окопов. Если с высоты посмотреть на всю эту работу – словно бы вся земля по Терскому хребту изрыта какими-то кротами. И конца нашему маршу пока не видно…

Дело техники. … «Дорогие россияне!»

Аргун, Ведено и Шали,

Шатой, Гудермес и Самашки —

Мы много с тобою прошли