Осмотрительный

Осмотрительный
Сергей Лукин

Выпускная практика – год службы в реальных войсках. И Максу выпало пройти ее в захолустной военной части на отшибе обитаемого пространства. Похоже, это будет самый скучный год в его жизни! Или нет?

Сергей Лукин

Осмотрительный

0

Из сна Макса вырвали бесцеремонно – потряся за ногу. Он заворочался, поднял голову и заспанно вопросил о причине такого к себе нелестного отношения. “Дали добро на посадку” – ответила кондукторша. Пробормотав что-то похожее на слова благодарности, он отстегнул страховку и сел на верхней полке плацкарта, за три дня надоевшей ему до чертиков.

До ощутимой тряски оставался еще час, а значит было время на сборы, хотя вещей у Макса с собой было немного – небольшой чемодан на колесиках и маленький “городской” рюкзак. В отличие от него, соседи по плацкартному купе везли с собой огромную кучу баулов, занявших не только нижние, но и верхние ящики. Порой у Максима закрадывались подозрения, что эти люди даже арендуют ячейки в грузовых отсеках, чтобы увезти с собой весь скарб.

Две дородных тетки восточной внешности, оккупировавших нижний ярус, как раз судорожно собирали пожитки и убирали со столика еду и питье. По-началу Макса ввело в ступор такое вопиющее нарушение техники безопасности – шутка ли, открытые емкости с жидкостью, а если гравитацию обрубит? Но на третий день он смирился и уже не рвался закрыть тару при первой же возможности. Третьим был сухонький поджарый старичок, занимавший полку напротив. Его Макс за глаза прозвал “рюкзачок” из-за двухсотлирового монстра, которого дед нес за спиной во время посадки. Судя по кряхтению старика и звяканью содержимого рюкзака, вез он то ли аккумуляторы, то ли металлолом.

Тетки закончили сборы минут за пять до объявления, и теперь уже Макс со стариком судорожно складывали верхние полки, весившие килограмм по сорок каждая.

“Внимание пассажирам, наше судно входит в плотные слои атмосферы, просим занять сидячие места и пристегнуться” – объявление застало Макса за проверкой натяжения шлеек. Дедок нервничал, тетки оживленно переговаривались через стол, а Максим закрыв глаза, предавался воспоминаниям о недавнем обучении в младшей офицерской академии гвардии Космофлота.

Дрожь переборки усиливалась – Макс буквально чувствовал работу старенького реактора лопатками. Сэкономив, он взял место в самом хвосте, и все путешествие жил под урчание систем охлаждения и реактора. Тихий гул скачкообразно перерос в рокот, и Максим почувствовал, что могучая сила старается оторвать его от стены и впечатать в старичка. Макс от такого в голове обматерил того, кто проводил этой посудине ТО и не заменил гравикомпенсаторы, и тут же помолился, чтобы с ремнями было все в порядке.

“Пилот, включающий реверс в верхних слоях атмосферы – либо большой виртуоз, либо такой же большой дурак” – вспомнилось Максу, и асами в такой глуши не пахло со времен Второй Великой Войны. Оставшееся время посадки он сквозь зубы ругался на пилота, но обошлось. Села посудина вполне успешно. Пропустив вперед попутчиков, Макс в числе последних покинул борт “Тюльки-421” и ступил на поверхность планеты Газли-17a.

1

Космодром впечатлял. В плохом смысле. Нет, размах постройки был нешуточным: добрый десяток малых стартовых площадок и две больших, уходящая в горизонт взлетно-посадочная полоса и даже вертикальный стартовый стол. Вот только между плитами даже на площадках пробивалась какая-то жёлтая и очень твердая трава, а вне ее на стыках росли даже одуванчики, хоть и тоже в “пустынном” варианте.

До здания космопорта под палящей желтой звездой было топать добрый час, но народ ничтоже сумняшеся тонким ручейком шел в сторону построек. Пожав плечами, Макс последовал за ними, волоча за собой подпрыгивающий на стыках плит чемодан. Он благодарил буклет об этой планетке, найденный в интернете, и совет про головной убор оттуда. Поэтому сейчас палящим лучам была подставлена не коротко стриженая макушка бывшего курсанта, а пустынного цвета панама с шлейкой на подбородок.

Газли-17a была аграрной планетой, обращающейся вокруг желтого карлика в одной из малых галактик-сателлитов Андромеды. Ближайшая из двух, земного типа, гравитация чуть меньше эталона, температура чуть выше, сутки 27 с лишком часов. Вторым в системе, если не считать всякой мелюзги, был газовый гигант с массой в два Нептуна, и тоже ледяной. Между планетами была узкая разреженная полоска астероидного пояса.

Место это было глубочайшими задворками заселенного людьми пространства. Основной статьей экспорта Газли-17a были зерновые и мясо-молочно-шерстяные изделия, основной статьей импорта – запчасти для сельхозтехники и новости из внешнего мира. Военный гарнизон здесь был номинальным, и его основу составляли солдаты Великого Эмирата – небольшой страны, основанной выходцами из Ближнего и Среднего Востока, в основном пуштунами. Численность же имперских сил здесь была до абсурда смешной: три стареньких кораблика, и максимумом этой эскадры был малый патрульный корабль – посудина на три десятка душ длиной чуть больше семидесяти метров.

Когда Максу сообщили о месте прохождения выпускной практики, он чуть не взвыл. Амбиции разбились о полную бесперспективность места назначения: захолустная планета на глубоком отшибе, находящаяся под административным управлением другого государства, не располагала к каким-либо наградам. Обжалования и просьбы не помогли, дирекция академии стояла на своем. И ладно бы Макс был троечником, но нет, хорошист, выше среднего в потоке, с упором на ведение космических боев, один из лучших в тактике борьбы с превосходящими силами врага. И тут такой облом! Целый год надо будет провести в такой дыре!

За невеселыми раздумьями он не заметил, как дошел до здания космопорта, и оно лишь закрепило ощущение безнадеги. Трехэтажная панельная постройка щеголяла выцветшим на солнце бетоном, щедро утыканным блоками вентиляторов. К пассажирскому терминалу примыкал большой грязно-серый ангар, в котором, судя по всему, в периоды урожая хранили зерно на экспорт. Матовая дверь-вертушка лениво крутилась под слабым ветерком, приглашая зайти внутрь. Оттуда вместо запаха хлорки и металла тянуло бараниной и пловом. Чертыхнувшись, Макс толкнул дверь и вошел внутрь.

В зоне досмотра было пусто, из пяти окошек работало только одно, зато из него доносились бодрые шлепки печатью и жужжание транспортера металлоискателя. Очередь туда также двигалась довольно резво, поэтому уже через десять минут Макс предстал перед взором местного пограничника. Полноватый мужик средних лет восточной (кто бы сомневался) внешности с заметными залысинами и небольшой бородой равнодушно впаял на предоставленный Максимом девственно чистый загранник печать о прилете в Эмират. Кажется, он даже не обратил внимания на тисненый на странице герб Космофлота Империи.

Вестибюль, совмещенный с залом ожидания, пестрел лавочками с сувенирами и забегаловками, из которых как раз и тянуло пойманными Максом на входе ароматами. В животе заурчало, но он, твердо помня про опасность для желудка вокзальных яств, пресек желание купить поесть на корню. А вот карту города вместе с путеводителем приобрести пришлось, потому что имперская симка тут не работала и интернет не давала.

Первым делом было решено наведаться в обменный пункт и приобрести местной валюты. Конечно, обменник был и в самом космопорте, но курсант еще не забыл жизнь до академии, и знал, какой грабительский курс здесь заломают. Поэтому Макс, взгромоздившись на одну из многочисленных железных лавочек, углубился в изучение карты-путеводителя.

В ней, кроме собственно карты города, была и короткая справка о планете на интерлингве, русском и местной смеси пушту и дари, уточняющая некоторые моменты, но не дающая картины в целом. Например, население города с гордым названием Ашхабад, являвшегося столицей планеты, по буклету составляло девятьсот тысяч душ, но входили ли в эту цифру близлежащие фермы, сказано не было. Сама карта тоже казалась неполной, хотя, скорее всего, ее делали с расчетом на туристов. Гостиницы, хостелы, парк развлечений, куча столовых и кафе, но ни слова о маршрутах транспорта. Но, на славу, были отмечены отделения банков, и здесь даже был офис Госбанка – основного банка Империи. Туда Макс и направился.

2

Уже полчаса он плелся по пыльным улицам Ашхабада. Местное солнце стояло почти в зените, поэтому дома тени не давали. Немного спасали желтые пальмы, аккуратно рассаженные вдоль улицы. Людей было мало, да и те сидели под навесами лавочек, спасаясь от палящего светила. Поляризационные очки не справлялись с потоком света, поэтому Максу приходилось щуриться, рассматривая местные грязно-бежевые выцветшие шестиэтажки. Через пару поворотов и минут десять ходьбы он таки добрался до офиса банка. Закрытого на дневной сон офиса банка.

В памяти тут же всплыла забытая до этого момента фраза из найденного в интернете буклета: “из-за большой продолжительности суток и высокой температуры на улице, местные имеют привычку уходить на послеобеденный сон, длящийся 4-5 часов”. Вот тут Макс уже не выдержал и выматерился вслух, переходя с русского на интерлингву, с нее на дойч и обратно на родной великий и могучий. Ко всему прочему, когда сиеста кончится, сказать он не мог, даже при наличии времени открытия на дверях банка – часы были настроены на стандартные сутки и синхронизированы с Гринвичем, как и на всех кораблях Флота. Отчаявшись, Максим зашел в ближайшую к банку открытую кафешку, даже не посмотрев на вывеску.

Полуподвальное помещение тускло освещалось пятью лампами в сетчатых торшерах, подвешенных под потолком. На звон колокольчика над входной дверью из подсобки за стойку выскочила девчушка лет шестнадцати и что-то спросила на пушту. Макс лишь устало вздохнул и на интерлингве спросил, понимает ли она его. Понимание было, но владела девочка международным английским через пень-колоду, поэтому разговор хромал на обе ноги. Объяснив, что местных денег у него нет, Макс едва ли не жестами попросил показать ему часы. Вбив в телефон местное время и поставив будильник на время открытия банка, он сел за дальний столик и погрузился в чтение взятого с собой небольшого космофантастического томика. Чтиво было увлекательным, поэтому время пролетело незаметно. В кафе за все время, кстати, зашла лишь пара человек, взявших себе по местному аналогу шаурмы и удалившихся в закат, получив купленное.

Банк не открывался еще пятнадцать минут после назначенного времени. Зато дом уже отбрасывал заметную тень, поэтому Максу не пришлось снова спускаться в забегаловку. Отперла дверь женщина средних лет и заспанного вида в платке до пояса. Видимо, у местных женщин покрывать голову было нормой, и, учитывая солнце, с такой традицией поспорить было сложно. К счастью, интерлингву она знала неплохо, поэтому довольно быстро обменяла десять марок на местные деньги в размере чуть больше пары сотен тенге наличностью. Довольно выгодный курс, кстати. На вопрос о проезде по адресу, написанному в рекомендательном письме, она посоветовала пойти в центральный автовокзал и разузнать там. Зато автобус туда шел от ближайшей остановки.

Поблагодарив сотрудницу банка, Макс отправился к остановке, представлявшей собой столб с табличкой на все том же пушту. Редкие машины, поднимавшие тучи пыли, не были похожи ни на автобус, ни на автомобили, видимые парнем ранее. В отличие от своих зализанных или нарочито-квадратных собратьев, местный автотранспорт отличался лаконичными рублеными формами с редкими закруглениями и общей обветшалостью. Зато по части цветов и украшений местные могли дать сто очков вперед жиголо из планолисов[1 - Планолис – планета-мегаполис, местное название ойкуменополисов.].

Из-за поворота вырулил пыхтящий и дребезжащий автобус, абсолютно подходящий под местный колорит: в некогда белый корпус въелся килограмм песка и пыли, зато изнутри кабина была увешана огромным количеством безделушек. На входе в автобус не было ни камеры для считывания сетчатки, ни терминала для карт, зато водитель открыл окошко и спросил, до какой остановки едет Макс. Точнее он понял это только потому, что ничего другого водитель бы не спросил. Снова ответ на интерлингве, пара секунд размышлений со стороны местного, и вновь ломаный ответ – двадцать тенге. Макс удивился ценам, но виду не подал и спокойно, если так можно охарактеризовать сорок минут прыжков по кочкам под восточные мотивы, доехал до места назначения.

Широкое одноэтажное здание местного автовокзала встретило его прохладой и все теми же мотивами, доносящимися из громкоговорителей. В противовес космопорту, людей здесь было порядочно, и все они куда-то спешили и громко ругались. Уже потом он узнал, что так выглядит местный час-пик, но сейчас такой контраст на несколько секунд ввел его в ступор. Но, как истинный уроженец большого города, Макс быстро сбросил с себя оцепенение и ввинтился в толпу, проталкиваясь к очередям в кассы. Десять минут стояния в окошко наконец принесли свои плоды, и, к его радостному удивлению, напомаженная до ушей кассирша ответила ему на хорошей интерлингве, объяснила, куда ехать и на каком автобусе, и тут же продала билет. Кстати значительно дешевле, чем мужик в автобусе, еще и за большее расстояние.

Нужный рейсовый автобус стоял в третьем ряду, и был больше и новее той развалюхи, на которой Макс добрался до автовокзала. Билет ему пробили без проблем, и, на просьбу предупредить об остановке, водитель улыбнулся и покивал. За десять минут автобус набился целиком, а соседом бывшего курсанта стал мужчина неопределенного возраста с брюшком, сразу же уткнувшийся в телефон. Макс наконец расслабился, и теперь с интересом глядел в окно. Тронулись. В салоне стало легче дышать, а за стеклом поплыли улицы. Панельная застройка вскоре сменилась глинобитными домиками, все увеличивающиеся расстояния между которыми занимали огороды и небольшие поля.

Вскоре автобус наполовину опустел, вышел и сосед Макса. Виды за окном своей однообразностью навевали сон, но парень держался, чтобы не проспать свою остановку. И вот, наконец, больше чем через час езды, в предместьях города поменьше под именем Новый Латанбар, водитель крикнул долгожданную остановку. “Тебе как выйдешь направо” – предупредил он, за что Макс его поблагодарил и сошел на пыльный грунт. Местная звезда клонилась к закату и окрасила пейзажи в рыжеватый оттенок. Направо было на восток, поэтому парень шел, гоня перед собой длинную тень. Через несколько минут он уперся в отходящую под прямым углом дорогу, и вспомнил, что именно на нее говорила идти кассирша. Еще через пять минут ходьбы по пальмовой роще за плавным поворотом он увидел ворота с таким знакомым гербом Флота и колючкой над ними. Едва не сорвавшись на бег, Макс достиг цели своего долгого путешествия и постучал в окошко.

3

– Чего надо? – спросили Макса изнутри на пушту. Смысл он понял, опять же, из контекста.

– Старший мичман Максим Быстров для прохождения выпускной практики прибыл! – как можно бодрее ответил он на интерлингве.

– Не знаем таких, – ответили ему на лингве с сильным акцентом.

– У меня есть приказ с собой!

– Дай сюда! – из окошка высунулась пухлая рука. Макс шустро выудил из рюкзака лист пластбумаги[2 - Пластбумага – пластиковые листы бумаги, заменившие бумагу из натуральных волокон из соображений экономии.] и сунул в руку, тут же втянувшуюся внутрь. Несколько минут из окошка слышалось лишь тихое бормотание, после чего ему сказали “Жди здесь” и захлопнули створку. Ждать пришлось долго, минут двадцать. За это время Макс вытоптал перед входом небольшой ровный кружок. Наконец окошко открылось, и уже другой голос практически без акцента попросил Макса показать паспорт. После изучения этого документа был выдан вердикт “ну вроде сходится”, и в сторожке приглашающе открылась дверь для одного человека.

Внутри при тусклом свете его ожидали двое, один – тот самый сторож, полноватый мужчина среднего возраста восточной внешности, и второй – изможденного вида славянин в погонах младшего лейтенанта. Он-то и позвал Макса с собой, а сторож вновь занял свое место перед монитором с камерами. Общение с лейтенантом закончилось на сказанной им устало фразе “сейчас отведу тебя к командиру, всю информацию получишь у него”, так и не начавшись. Всю дорогу Максим косился на провожатого – обычно новеньких встречали с интересом, тем более в таких далеких частях, а младлей вместо расспросов с кем-то ругался по телефону.

Территория внутри забора оказалась вполне ухоженной и даже немного милой: ровные газоны, аккуратные ряды пальм вдоль дорог, даже была пара скамеек. Лейтенант вел Макса к небольшому увитому винградом двухэтажному зданию с неизменными прямоугольниками вентиляторов на фасаде, внутри они поднялись на второй этаж и направились к одной из комнат. На двери ее висела поблескивающая бронзовым напылением табличка с гравировкой “Старший лейтенант Бьянко Жерар Антуан.”. Доложившись, младший лейтенант быстрым шагом удалился.

Кабинет старшего лейтенанта в довольно странных формах сочетал в себе европейский конструктивизм, европейский же классицизм и восточный лоск, немного отдающий цыганщиной. Здесь был стол с явной претензией на классику века этак семнадцатого (еще того, до Первого Вторжения), в который был вделан рельс, и по нему скользил двойной монитор. Под столом шумел компьютер неплохой модели. Под капитан-лейтенантом было кресло. Нет, не так, Кресло – монументальная конструкция с кнопками климат-контроля на левом подлокотнике. Шкаф в противовес этой помпезности был броским в своей европейской утилитарности – скошенный раздел дверей, на одной из которых было зеркало, черная вторая створка и хромовые ножки резко контрастировали со столом. Но картину ломал богато украшенный чайник литров на восемь, подпирающий потолок и попирающий шкаф. Под казенно-белым потолком разрасталась позолоченная лепнина, а на полу лежал огромный и цветастый ковер. У стенки стоял низкий столик и пуфики.

Сам старший лейтенант был высоким и худощавым, лет было ему не больше сорока[3 - На момент описываемых событий, средняя продолжительность жизни человека, благодаря усилиям генетиков, составляет 140-150 лет, поэтому внешность “не больше сорока” стоит трактовать как “в районе тридцати”. При этом, до 18-20 рост и развитие организма идут аналогично тому, что есть сейчас.], а лицо его совмещало французские и итальянские черты, порождая смесь, обворожительную для дам и завидную для господ. Во всем его внешнем виде чувствовалось сочетание аристократичности, залихватства и полной безынтересности в отношении службы, а манера речи подтвердила эти догадки.

– Итак, мичман Быстров, Вас направили сюда для прохождения выпускной практики?

– Так точно!

– Хм, оценки неплохие, склонность к тактике, амбициозный… И чего ж тебя сослали в эту глухомань? Провинился перед кем?

– Не могу знать, товарищ старший лейтенант!

– Да что ты как на докладе? Мы тут все-таки как офицер с офицером разговариваем, тем более оба, хе-хе, ссыльные. Ты вообще пушту знаешь?

– Нет, у меня был профиль по немецким государствам, на дойче говорю почти без акцента.

– Даже на хохдойче?