Юность Мышиного короля

Ветер гулял по склону, вздыбливая в воздух тучи мелкого зернистого снега. Они кружились, катились вниз, к подножию горы. Вихри сталкивались и расходились, словно бы постоянно испытывая и дразня друг друга в диковинном танце.

Гора протыкала облачный покров и скрывалась за ним в непостижимой высоте неба. Казалось, великан распустил седые космы и прихорашивается. Трудно представить, какого размера потребовалось бы зеркало, чтобы обозреть великолепие в полном объёме.

Неподалёку – Фокс постоянно забывал точное местоположение – находилась посадочная площадка для гравимобилей. При этом юноша невольно усмехнулся пришедшей мысли: «Что-то я погорячился, со множественным числом-то. Кто на Зандаре выбирает тот же маршрут дважды или вдвоём отправляется в одно место – редкость!»

Несомненная популярность соревнований всё же не превращала весь Зандар в подобие изъеденного мышами сыра. «Чего уж там, какой сыр. При столь редком населении», – подумал Фокс.

Вспомнились одинокие гравимобили, силуэты которых удалялись от посадочной площадки у поселения. «Нет, ещё рыть и рыть, учитывая нашу “освоенность”. Каждый может выбрать что-то по душе». Сложные чувства сопроводили пришедшие на ум мысли.

Зандарцы находили для соревнований самые экзотические места, причём каждый раз новые. Фокс видел потом записи в сети, ему нравилось погружаться в них в режиме сопереживания. Вкусы у всех разные! Перед глазами промелькнули недра холодного Севера или Юга, глубины экваториального ада, который по-другому не называли. Вспомнилось того хуже – ядро планеты, возле которого гонщики рисковали расплавить подручные механизмы.

Однако всем хватало места на слабо освоенном мире.

Поэтому «дырявого сыра» не получалась. Фокс задумался и понял, что привлеченный образ только ему и близок. Ведь кто ещё с детства настолько бы полюбил старую земную сказку о боевом роботе-мерзком Щелкунчике и его бравом, но неудачливом сопернике Мышином короле? Для справки, там ещё присутствовала трагическая любовь. Правда, она мало трогала маленького Фокса. А критика понимания им истории со стороны сверстников вообще никак не волновала.

«Критиковали они, понимаете ли, – подумал Фокс. – А сами-то, сами как смотрели и слушали сказки, пусть другие!». Древние истории имели оглушительный успех на Зандаре. В том не видели каких-либо странностей, учитывая происхождение названия этого мира. Причём никому не мешали сомнения в реальности прототипа у героя, от которого пошло название.

И что же выходило со всеми этими гонками? Минимум конкуренции за маршруты и максимум технического оснащения. Но первое важнее. Из-за этого никаких «гравимобилей» во множественном числе на площадке на горном склоне стоять не могло. Фокса ждал одинокий шар машины, который застыл где-то в снегу. Найдётся – и юноша воспарит над поверхностью, используя управляемую силу гравитации.

По крайне мере, Фокс надеялся, что гравимобиль его ждал. Ещё немного, он чуть уточнит направление, разроет снег и отбудет восвояси. Такой вырисовывался план.

Вообще-то обычно не требовалось уточнять расположение посадочной площадки. На природные силы человеческой памяти не полагались. По первому требованию Фокс присоединялся к сети через имплант в мозгу и считывал координаты. Во всяком случае, так выглядело в идеале.

Между тем плюсы хранилища информации проявлялись лишь при бесперебойном доступе к нему. Стоило удалиться от хранилища и возникали трудности. Ну так что? Имелось надёжное решение даже для межзвёздного пространства – построить как можно больше ретрансляторов. В пределах же планеты трудностям как будто и взяться неоткуда.

Фокс выбрался наружу, огляделся и обнаружил заснеженные просторы, над которыми клубились в танце снежные вихри. Где же площадка? Он активировал канал связи с сетью.

Прямо в зрительный нерв потёк поток образов. Выбор из них позволял отсортировать нужное и ненужное, полезное и вредное. «Как-то медленно сегодня», – подумал Фокс и зачем-то помотал головой. Вряд ли это действие помогло бы в ускорении.

Поток информации лился свободно, но движение оказывалось не столь стремительным, как обычно. Собственно, синхронизация с сетью через процессор импланта делала их связь чем-то вроде вспышек интуитивных озарений. В нормальных условиях пользователь не видел дробления потока на «свою» и «чужую» части.

Именно потому Фокс избегал длительных погружений. Становилось трудно разделять мысли, переживания, наблюдения и соображения – свои и те, что наполняли сеть. Возникало странное чувство, когда решение приходило как бы само собой. Но до конца оставалось неясно, сам ты его принял, что называется, «как на духу», или оно продиктовано сетью при переборе вариантов.

В комфортных условиях многие не видели проблемы в отделении «своего» и «чужого». А вот Фокс видел, но то ведь его личная причуда. Сейчас же условия, в которых он находился, комфортными бы никто не назвал. Фокс и сам теперь хотел бы получить совет, быстро дающий решение.

«Эге, – подумал он, – вот так, значит, мне придётся всё воспринимать – без прикрас. Плохо, конечно, но не смертельно. Затруднительно – вот правильное слово. Затруднительно и потому “нерешительно”».

Фокс знал: скорость потока падала в космосе. Громадные расстояния требовали не менее впечатляющих усилий для преодоления. А с этим приходили искажения, задержки, сбои. В таких условиях становилось нормально ждать доли секунды до получения результатов обработки данных.

Но ущербный характер взаимодействия с сетью на отдельном мире – на планете, которая, возможно, не так хорошо освоена, но всё же освоена? Фокс удивился, почувствовал раздражение и даже гнев. Почему не повезло именно ему?

Неужто мешает громада горы, содержащей в себе, одни предатели знают, какие минералы и руды? Из-за этих руд и проявилась аномалия. Непонятно. Но что-то точно затрудняло контакт с сетью! «Или кто-то», – мелькнуло в голове. Однако Фокс постарался отогнать по-предательски параноидальную мысль.

Он часто выбирал сложные места для работы. Но раньше это не тревожило, ибо сам же держал дистанцию от баз данных. Теперь привычки детства играли против их раба. «Неужто время повзрослеть? – подумал Фокс. – Вот беда. И как, однако, болезненно осознание… Впрочем, кто сказал, что можно добиться чего-то без личных потерь? Только так, увы».

Интеллектуальная система импланта преодолела возникшие трудности и открыла путь к информации. Падение скорости удалось возместить. Заняло всё это, казалось, вечность – пять или даже десять секунд.

Фокс уяснил одно: в будущем лучше избегать мест, где возможные кризисы усугубляются трудностями в доступе к информации. И самих кризисов хватит. Что ж, хороший урок!

Глава 4

Защитный костюм прекрасно изолировал от окружающего мира. Снег и холод горного склона не пробирались внутрь и не вредили Фоксу. Надетый на голову шлем отрезал все звуки, оставляя для связи с миром традиционное радио в шлемофоне.

Только вот с кем сейчас беседовать по радио? Сомнительно, что мощности передатчика хватит для серьёзного разговора.

– А как же информационная сеть, ретрансляторы? – спросил цифровой помощник.

Его вежливый голос прозвучал в голове Фокса, вторгаясь в размышления.

– Молчи, – ответил Фокс. – Захочу, так свяжусь. Пока что желания немного, учитывая опыт с ориентированием на местности.

– Но ведь сеть не виновата…

– Сказал же – молчи!

Фокс оборвал помощника, давая ему сигнал перейти в режим ожидания. Тот вынужденно выполнил прямое указание и замолчал.

«Вот же неугомонный, – подумал Фокс. – Знаю я ваши секретики, уважаемые киберсистемы». Ещё в интернате он изучал вопрос и пришёл к интересному выводу. Созидание информационного контакта с миром таило важную особенность. Возможно, Фокс нашёл только одну из многих, но хватало и этого.

Оказалось, что интеллектуальные системы научились параллелить человеческие ощущения, впечатления и представления с генерированием, хранением и передачей информации в сети. Это радовало и пугало одновременно.

Хранилища изливали реки образов, собирали озера звуков и моря их переработанных отражений. Всё это накладывало отпечаток на человеческое восприятие. Заплывы в «реках», входы в «озёра», не менее чем погружения в глубины «моря» грозили занять едва ли не всё время жизни пользователей.

«Видел я, всё видел, – думал Фокс. – Столько людей утонуло в цифровых иллюзиях. Теперь они вряд ли знают иные пути общения. Приходится довольствоваться совместными и не очень сопереживаниями! Вот и гоняют по кругу данные, полученные при подключении своего импланта к чужому…»

Между тем Фокс окончательно вылез из подземного хода, прорытого землеройной машиной, и осмотрелся. Вокруг раскинулись заснеженные склоны горы. «Здесь-то хоть всё не иллюзия?» – пронеслось в голове.

Обстановка вокруг дарила реализм, чувство натуральности и подкупала ранимой наивностью. «Я есть, – заманчиво вещал мир. – Посмотри, услышь, понюхай, потрогай меня». Такая почти интимная близость шокировала.

«Разве мир в сети не столь же близок?» – пронеслось в голове Фокса. Одновременно он вспоминал, как ходил по улицам родного поселения, заходил в здания, трогал вещи. Однако простые действия не всегда гарантировали общность восприятия с другими жителями. Конечно, наличие или отсутствие вещей обычно подтверждалось из нескольких источников. Но их внешний вид снаружи и материал внутри…

Давно канули в Лету ситуации, в которых люди передавали друг другу кружку, и у всех обязательно имелась ёмкость, наполненная чем-то одинаковым. Что видеть и как ощущать – это теперь дело вкуса и личных пристрастий. Общность кончалась за пределами уверенности в том, что передаётся именно кружка, а не тарелка или кастрюля, и то с натяжками.

Века развития технологий сняли ограничения. Сейчас двум людям одновременно уже можно видеть, скажем, кружку и кошку, шар и квадрат, только зачем? Какое благо для общения из этого проистечёт? Получился бы обман доверившихся, да и только.

Одна лишь этика сдерживала напор иллюзий. Да, гении инженерной мысли раздвинули границы применения техники. Но следовало ли поступать так и с этикой? Сомнительно! Иначе просто не за что стало бы держаться…

Фокс смотрел на снег и осознавал, что тот представал совсем в ином облике, нежели обычно. Главное, что не Фокс, юноша шестнадцати лет, видел снег. В некотором смысле это как раз снег «видел» Фокса, точнее подталкивал видеть себя таким, как есть на самом деле. Что поделать, если реальность давала о себе знать только в экстремальных ситуациях, во время спортивных состязаний или далёких космических походов?

В древности даже думали, что именно тяга к реализму послужила одним из импульсов, толкнувших людей на путь космической экспансии. Учителя в интернате, не исключая выходцев из кибернетических людей, всерьёз допускали парадоксальное убеждение. Человеку и человечеству, которые погрязли в потоках иллюзий, стало однажды банально скучно. Вот отдельные люди и всё человечество взяли и полюбили далёкий и чужой космос. Опять полюбили, как когда-то на заре космонавтики.

Конечно, серьёзные историки находили много причин, по которым Галактика подверглась заселению: войны, эпидемии, планетарные катастрофы… Всё это толкало вперёд. Но скуку не стоило сбрасывать со счетов. Людей вело элементарное чувство неудовлетворённости миром, доступным в сфере виртуальных отображений!

«Интересно, – подумал Фокс. – Вот это белое пушистое сверху и плотное внизу покрывало гор – каково оно на ощупь? А как пахнет? Что будет, если нырнуть туда с головой?» Возникло почти непреодолимое желание пережить новый опыт, чтобы понять, прочувствовать, закрепить в памяти.

Фокс смотрел на снег. Построение планов двинуться к занесённому им гравимобилю заняло буквально секунду или две, максимум три. Фокс поразился, как много переживаний доставило уже одно зрительное восприятие.

Насколько же много можно узнать, потрогав, понюхав, лизнув? Лишь тонкая прочная ткань костюма преграждала путь к реальному снегу. Эластичный барьер отдалял и одновременно единил два мира: человеческий и природный.