Тоже Sapiens

– Да не за что. – Я забрал пузырёк и стал закрывать. – Я сам не капаюсь, но… Меня в академии преподаватель учил, что в полёт надо всегда брать хотя бы коробочку. И подарок, и валюта… – Я усмехнулся. – И взятка.

Матрос-три меня неправильно понял. Он смутился и сказал:

– Да я просто… Первый наш же лежит, ходить не может, да и не хочет… А вот глаза закапать просит… А я – как ему откажешь? Вот и…

Он замолчал. Я не стал ничего говорить; я думал, как сделать, чтобы не выглядело показушно или ещё каким-то другим образом неправильно… Ничего не придумал и просто протянул ему резко пузырёк:

– Держи. Дарю!

Матрос-три запротестовал, но я настаивал:

– Держи-держи, не это… не принимаю отказа. Бери. – Я подумал и добавил: – Это вообще не тебе. Это вам с вашим первым на двоих.

Матрос-три притих, чуть весь сжался и сказал тихо, забирая капли:

– Спасибо. Я ему закапаю разок-другой так, а потом разбавлю…

Я не стал ничего советовать, только подумал, что надо ещё пару пузырьков будет дать… когда доберусь до каюты. А вслух спросил:

– А что там у него? Говорят, ногу спасли.

Матрос-три помрачнел:

– Нет. Они… В смысле, пока она есть, но приживётся ли… Оборудование – говно.

– Как примат это сделал?

– Не он, симбионт… Хотя, может, и он… я не понимаю их отношений, кем они друг другу приходятся… То ли домашнее животное, как у нас. То ли симбионт, то ли система парная… – Матрос-три махнул рукой. – Посрать. Симбионты присмирели, когда приматов в сеть закутали. Мы и расслабились… А потом самец, тот, который помладше, как-то порвал сеть… Младший инженер стоял рядом, самец дотянулся, притянул к себе… Лапой схватил вот так, – матрос-три взял сам себя за плечо. – Дёрнул – сустав к херам порвал. Кулаком перебил рёбра все, лёгкое – в клочья, ещё в голову стукнул раз или два – череп не треснул, но мозги он инженеру отбил, шею сломал… – Матрос-три замолчал и задышал зло, но быстро подуспокоился и продолжил: – Воооот… Как не умер сразу – непонятно… А я кинулся помогать, мне вот, – он ткнул ладонью сперва в бок живота, потом в лицо. – Тоже два ребра сломали, костяной этой хуйней в бок ткнули, ну и рожу когтями расцарапали… Я, честно говоря, не помню, что там как, всё быстро… Только помню, крик сзади, симбионты их орут, ну, по-своему, это их, слышал, нет? Такое, как выстрелы, порциями… А потом вдруг глухо так – это первый симбионт в ногу матросу-один вцепился, второй – руку разгрыз моментально… – Он замолчал, зло мотнул головой и почти выплюнул следующие слова: – Суки! Надо было их сразу ёбнуть, но подумали… один-то симбионт у нас был, без хозяина. А тут… ещё два и три примата. Думаем, ну вот как раз… три этих, три тех… Пожадничали… блядь.

Он ненадолго замолчал, а потом взорвался:

– Сука, блядь! Мы с оружием – а они лапами и зубами пятерых… Ну, те-то двое легко, хорошо, кто-то начал током этих блядей ебашить. Мне тоже… повезло. А вот младшему инженеру с матросом-один…

Он замолчал и закрыл лицо руками. Не от горя, не от боли, не от плача, не от страха. Просто устало… а ещё – словно воспоминания стали слишком живыми, и он попытался закрыть от них глаза.

Я смотрел на него и не знал, что делать. Хотелось как боцман или сокоординатор-два: сесть рядом, похлопать по спине, сказать что-нибудь успокаивающее… По крайней мере, именно так я и представлял их действия в такой ситуации. Но мне для этого не хватало какой-то уверенности, что ли. Поэтому я просто сидел и смотрел на мужчину, сгорая от неловкости.

А потом матрос-три меня удивил. Он поднял лицо, глянул на меня и спросил:

– А хочешь – сходим на них посмотреть?

4

Идти в оранжерею, по-хорошему, надо было бы из моего с сокоординаторшей модуля: он был крайним в медотсеке. Но матрос-три предложил заглянуть сперва к нему, оставить первому капли. Так я и оказался у них.

Матрос-один был в кровати, полулежал, полусидел с мрачным видом и смотрел отсутствующим взглядом в стену. Под лёгким одеялом угадывалась регенерационная капсула, надетая на ногу, а правый рукав пижамы был наполовину пуст.

Я слышал, что его покалечили, но увидев своими глазами – растерялся, ощутил то ли неловкость, то ли вину и замер в дверях. Матрос-три этого не заметил. Он направился сразу к товарищу, на ходу говоря:

– Смотри, что навигатор нам подарил! Неразбавленные, хочешь? – При этом он поднял пузырёк над головой и слегка покачал им, зажав двумя пальцами.

Первый, услышав третьего, чуть дёрнулся и повернул голову в нашу сторону. Присмотрелся, грустно улыбнулся:

– Привет, навигатор. Спасибо, королевский подарок. Да ты проходи.

Матрос-три повернулся и, увидев, что я всё ещё в дверях, тоже поманил рукой.

– Давай-давай, проходи, чего как неродной. Мы тут сейчас чего-нибудь… – Он стал оглядываться, потом вспомнил и оживился ещё больше: – О, слушай! У нас же эти есть, которые на хлебе… Вкусные.

Он прошёл к своей койке и продолжил, понизив голос:

– Боцман с коком договорился, для нас сварганил. Прикинь, отлично готовит мужик.

– Батя, – согласился матрос-один.

– Да я не хочу, – попытался я отказаться.

– Ты не скромничай, – мягко сказал матрос-один, даже чуть поморщившись. – Ты вон какой здоровенный, тебе рубать надо за двоих.– Он чуть помолчал и закончил задумчиво: – Тело надо любить и лелеять.

Я смутился ещё сильнее и сдался:

– Ну, хорошо, давайте… Спасибо. – Третий неспешно доставал из мини-холодильника и открывал судки с едой. Чтобы не стоять, как дурак, я предложил первому: – Хочешь… капли-то?

Он молча, грустно очень, показал, что нет. Я испытал лёгкое облегчение.

А потом увидел работающую реанимационную капсулу младшего инженера. Такую же, как в нашем модуле. И меня непонятно почему потянуло к ней. Я дёрнулся было подойти, но остановился.

– Подойди-подойди, – одобрил матрос-один, заметив это.

Я почувствовал, как горят уши, и пошёл. Матрос-три как раз закончил возиться с угощением и тоже направился к капсуле. В руках у него были какие-то румяные зажаренные бутерброды. Остановившись, он первым делом вопросительно показал один товарищу. Тот поморщился в том смысле, что не хочет.

– Держи, – предложил тогда матрос-три мне.

Я взял из вежливости, но есть не стал. Я смотрел в капсулу.

Под защитным стеклом лежал голый младший инженер. Вернее, на нём не было одежды, но бёдра его как шортами были закрыты эластичным подгузником с выводящими трубками, а грудь и плечевой сустав были туго стянуты бандажами. Грудь дополнительно покрывал тонкий светло-синий каркас, видимо, из-за сломанных рёбер. Такой же каркас, только с ячейками поменьше, оплетал и его шею неестественного из-за гематомы цвета. Голова тоже была перевязана, просто чистыми бинтами. Скорее всего, ему пришлось делать трепанацию. А лицо парня накрывала маска, тоже с трубками: для подачи питания – тёмно-синяя, а кислородная гофрированная – прозрачная, почти невидимая.

Я вдруг понял, что эти пару дней мне не давало покоя, когда я смотрел на сокоординаторшу в такой же капсуле: то же самое было и в облике младшего инженера. Они оба не выглядели мёртвыми, нет. Вполне здоровый, парадоксально для их положения, но всё же здоровый цвет лица и вообще кожи. Они не были похожи на мёртвых. Но они не были похожи и на спящих. Что-то неуловимое, совсем-совсем слабое, я сам не мог понять, что именно, но что-то отличало их кому от обычного сна. И это очень тонкое, слабо осязаемое, непривычное состояние вызывало какое-то неуловимое беспокойство, растерянность. Зависшие даже не между жизнью и смертью, но между сном и смертью…

– Голыми лапами уработал… – тихо и задумчиво сказал матрос-три. – А ведь у них простейшие орудия есть… – И откусил смачно от своего бутерброда.

Я есть не мог. Не потому что было противно: тело младшего инженера не выглядело отталкивающе изувеченным. Но перекусывать прямо перед ним казалось кощунственным.

Я отвернулся и поискал глазами подходящий столик:

– Я… на обратном пути съем, парни.

– С непривычки, – понимающе ответил матрос-три. – Давай. – Он забрал угощение.