Тоже Sapiens

– Вместо воспитательной беседы, пацан. Больше не будешь шароёбиться по планете один.

Улыбался боцман мерзко и самодовольно. Мне захотелось врезать ему по наглой роже, прямо здесь, прямо сейчас, отбитым об двери кулаком. Но боцман вдруг посерьёзнел и сказал:

– Тут ещё такое дело, пацан… Младший инженер умер, пока тебя не было.

Он вздохнул, очень искренне и тяжело, и добавил задумчиво:

– Три трупа в одном полёте… Это…

Он так и не закончил мысль. Развернулся ко мне спиной, пошёл вглубь корабля и поманил рукой:

– Пойдём, навигатор. Нам пора улетать.

II. Ночные хищники

1

Сегодня она была задумчива до и быстро стала задумчивой после.

А ещё я только сейчас понял, что капитан, когда мы уже одеваемся после секса, всегда старается встать ко мне боком, потому что немного стесняется своего тела.

Мне стало неприятно, что из-за меня она испытывает дискомфорт, особенно в такие моменты… Словно после вкусного обеда, который я приготовил для неё, она съедала что-то неприятное. Дополнительно расстраивало, что она себя попросту накручивала насчёт внешности. Да, она уже в зрелом возрасте, и тело не идеально… Но всё ещё красиво, соблазнительно, маняще… Я не чувствовал никакого компромисса, когда ласкал её. Был какой-то шарм зрелости, который меня дополнительно привлекал в её теле… Но капитан его стеснялась.

Сперва я захотел сказать, что она очень красива, но подумал, что в момент стеснения эти слова возымеют только обратный эффект, и просто продолжил одеваться.

– Навигатор, а ты же… – заговорила она, накидывая китель, – часто бываешь в оранжерее?

Я даже замер на секунду. Потом продолжил натягивать штаны:

– Ну… Да, почти каждый день… Но я только после корректировки курса…

Она повернулась и посмотрела на меня с умилением:

– Милый мальчик… Я не про это. – Наклонилась поднять с пола свои брюки. – Ты ходишь – смотришь на приматов или вообще?

– Да как-то… Вообще… Ветеринару помогаю с экспериментами… Где могу. – Я прикинул в уме и сказал: – Но знаешь… наверное, на приматов я, да, больше, чем на остальных, смотрю.

Застёгивая китель, капитан наконец повернулась ко мне лицом.

– А ты… ты мог бы назвать их разумными?

– Местных приматов? – мы уже почти месяц были в космосе, но я по инерции называл все вывезенные нами виды местными.

– Да.

– Эээм… – я покосился на потолок, намекая на ассистента. – Учитывая всё, что я видел во время рекогносцировочных полётов… Ты же сама понимаешь, что я не эксперт…

– Я поняла. – Капитан грустно вздохнула, оправила китель и спросила: – Ну, что? До вечера?

– Да… Давай, наверное… А почему ты спросила?

Капитан улыбнулась, подошла и положила руки мне на шею сзади. Провела нежно по затылку:

– Ничего, мой хороший. Просто стало интересно, что ты думаешь.

Я тоже молча положил на неё руки, на бёдра. Она с удовольствием качнула ими, словно пытаясь потереться о мои неподвижные ладони, а потом сама себя остановила:

– Так… Вечером начнём с этого места, а сейчас я на мостик, а ты – в оранжерею, да?

– Да.

– Береги себя, мой хороший, – она коснулась своими губами моей щеки, высвободилась из лёгких объятий и пошла к выходу.

2

Приматы заметно осмелели за эти недели. Они уже не прятались по углам секции, наоборот: выходили, вместе или по одному, когда в оранжерее появлялся кто-то из экипажа. Может, просто освоились, может, сыграло роль то, что один из них разбил первому помощнику лицо: банально кинул в того камнем.

После этого их полдня обрабатывали током с дронов – электричества приматы тоже боялись – а фиттер изготовил из оргстекла четыре щита и закрыл ими клетку изнутри. На следующий день приматы пытались закидать камнями нас с первым помощником и ветеринаром уже все вместе. Первый помощник дождался, когда они поймут, что камни в клетку не попадают, показал им жест, которого те, конечно же, не поняли, и потом ещё час гонялся за ними дроном с электрошокером, который выпросил у ветеринара на правах пострадавшего.

Мы думали, что приматы на том успокоились, но ещё через неделю самка отбила мне плечо камнем, который бросила навесом. Тогда клетку дополнительно закрыли оргстеклом сверху и снова натравили на приматов дроны. К нашему шоку, они сбили один из простенького лука. Старпом сразу потребовал убрать оставшиеся дроны из секции, а капитан потом устроила ветеринару разнос за то, что та не уследила за приматами. В итоге правила посещения оранжереи стали строже, видеонаблюдение в их секции усилили, а эксперимент по переводу их в другие – отменили.

Приматы всего этого, конечно, не знали, но стали намного наглее. О том, насколько мы слабее и уязвимее физически, они догадывались и раньше, но теперь поняли, что и нас самих, и наших «птиц» можно легко поразить даже привычным оружием.

А сейчас один из приматов стоял прямо передо мной, самым высоким и крупным из всего экипажа. Примат совсем меня не боялся: подошёл к клетке почти вплотную, держа в руке костяной томагавк, и смотрел своими непропорциональными, огромными, словно у насекомого, глазами прямо на меня. Низкий, широкий, почти без шеи, с почти квадратными ладонями, круглой мордой, кажущейся какой-то гротескной копией нормального лица. Ещё хуже было то, что никто не умел читать их мимику. Ассистент выделил некие паттерны и создал схемы эмоций приматов, я даже начинал изучать их, но… Это было как с новым языком: я мог понимать смысл, но не чувствовал его… Только в случае с чужой мимикой чувствовать ещё важнее. Я подошёл к самой стенке, почти упёршись в неё лицом, и сказал тихо:

– О чём же ты думаешь, тварь уродская?

Примат медленно подошёл к клетке ещё ближе, встав тоже вплотную. Открыл свой рот гадкого цвета и что-то сказал. То ли мне, то ли как я – просто подумал вслух. Потом медленно поднял переднюю… верхнюю, скорее, лапу и положил её в ромб одной из ячеек решётки. Стекло, толстое, чуть выгнулось. Я снова осознал уже забытую истину: эти твари очень сильны. Намного сильнее самых мощных наших атлетов. Скорее всего, он может даже раздавить своими лапищами череп любому из нас, сломать просто как яйцо. Сейчас эта сильнейшая лапа без особых, как казалось, усилий прогнула единственную тонкую и невидимую преграду, которая нас друг от друга отделяла.

Примат ослабил давление и стал водить широченной ладонью по прутьям, тихо приговаривая что-то на своём глухом языке. Я вспомнил, как мы пытались стрелять из отобранного у них лука. Более-менее его натянуть смогли только я и фиттер. Стрелять как твари у нас не получилось: сил просто не хватало.

А примат тем временем водил ладонью по прутьям и стеклу со своей стороны. Низкорослому, ему пришлось поднимать руку достаточно высоко для него, чтобы кисть была примерно на уровне моего лица. Я смотрел на неё как заворожённый. Грубая, широкая, гадкого непонятного цвета, с когтями, видимыми из-за кончиков толстых пальцев, и…

Громкий удар раздался у самого уха, я отскочил от стекла, запнулся и упал.

Примат тоже отошёл немного назад, и теперь стоял, громко и однообразно крича и запрокидывая голову… Да он же ржёт! Просто ржёт надо мной. Это не крик, это смех. Он ёбнул по стеклу своим сраным топориком и теперь ржёт. Губатый уёбок.

Я торопливо встал и посмотрел по сторонам. Минимум три камеры всё засняли… позорище. Примат стоял напротив, в своих грязных засаленных тёмных шкурах, покачивал топором, который держал в своей лапище, и смотрел на меня… наверное, с интересом. Значения взгляда этих безвеких глаз я понимать не научился.

Примат замахнулся топором, но тут же его опустил и опять издал то, что совершенно точно было смехом. Я подумал, что мой шокер его… нет, не убьёт, они вообще переносили электричество лучше нас… Но ржать он сегодня больше не будет. Я повернулся и посмотрел за спину, туда, где было две дверки: одна в стене клетки, а вторая – врезанная в заднее полотно оргстекла. В принципе, если развернуть клетку к нему этой стороной… Лапы у него были толстые и короткие, как обрубки дерева, замотанного в грязное тряпьё. Максимум, что он сможет, – заснуть руку между ячеек. А вот я… Я достал тизер, другой рукой взял поудобнее пульт и стал медленно разворачивать клетку задней стенкой к примату. Сам стал поворачиваться на месте в обратную сторону, чтобы оставаться в положении лицом к нему. Чтобы он не ушёл, не убежал…

Выражение его мерзкой морды опять изменилось. Наверное, удивление или интерес… Ничего, сейчас ты у меня охуеешь, сука. Я представил, как его рука торчит в одной из ячеек… Сильная, крепкая, несгибаемая против его воли, укутанная в шкуры убитых им животных и данную ему от природы прочную, почти бронированную… по нашим меркам бронированную кожу. Я представил, какая она жёсткая и горячая… даже там, под шкурами… Они очень горячие, эти твари, на несколько градусов горячее нас. И сейчас этого ублюдка…

– Навигатор, ты это чего? Вестибулярный аппарат тренируешь? – голос боцмана в микродинамике заставил вздрогнуть.

– Привет. Да я так… просто решил… – я оглядывался, пытаясь понять, где он.

– Налево повернись, – подсказал голос. – У самого края я, почти у центральной восточной секции.