Золотой ослёнок

– Ну, теперь расскажите, – промолвил Вадик, – каким образом этот гад нарушил конвенцию и какая это была конвенция.

Глава 2. СТО СЫНОВЕЙ РОТШИЛЬДА

Хлопотливо проведенное утро окончилось. Вадик и Чубысь, не сговариваясь, быстро пошли в сторону от дома правительства.

В другое время Вадик обратил бы внимание на пиво, которое он употреблял с юности. Но пиво было чешским и германским, и он не мог позволить себе обогащать иностранных спекулянтов. Да и читать Чубысю лекцию о вреде пива не хотелось. Но сейчас ему было не до этого. Он хотел есть.

– Вы, конечно, стоите на краю финансовой пропасти? – спросил он Чубыся.

– Это вы насчет денег? – сказал Сеня. – Денег у меня нет уже целую вечность.

– В таком случае вы плохо кончите, молодой, человек, наставительно сказал Вадик. – Финансовая пропасть – самая глубокая из всех пропастей, в нее можно падать всю жизнь. Ну ладно, не горюйте. Я все-таки унес в своем клюве денежку. Председатель полюбил меня с первого взгляда.

Но компаньонам не удалось воспользоваться добротой председателя. На дверях столовой «Шаурма» висел большой замок, покрытый» не то ржавчиной, не то гречневой кашей. – Конечно, – с горечью сказал Вадик, – по случаю учета шаурм и лагманов столовая закрыта навсегда. Придется отдать свое тело на растерзание частникам.

– Частники любят наличные деньги и большие, – возразил Чубысь глухо.

– Ну, ну, не буду вас мучить. Председатель осыпал меня золотым дождем на сумму в восемь миллионов рублей. Но имейте в виду, уважаемый Сеня, даром я вас питать не намерен. За каждый витамин, который я вам скормлю, я потребую от вас множество мелких услуг. Однако частновладельческого сектора в городе не оказалось, все было прихватизировано кавказцами и среднеазиатами, и компаньоны пообедали в забегаловке, на которой красовалась надпись о последних новведениях в области народного питания: ЗАБЕГАЛОВКА ЗАКРЫТА ПО РЕШЕНИЮ САНЭПИДСТАНЦИИ.

А теперь расскажите, чем провинился головорез Жидовский. Я люблю рассказы о мелких жульничествах, которые я превращаю в крупные. Насытившийся Чубысь благодарно взглянул на своего спасителя и начал рассказ. Рассказ длился часа два и заключал в себе чрезвычайно интересные сведения.

Во всех областях человеческой деятельности предложение труда и спроса на него регулируются специальными органами. Актер поедет за Урал только тогда, когда точно выяснит, что ему нечего опасаться конкуренции и что на его амплуа холодного любовника или «кушать подано» нет других претендентов. Железнодорожников опекают родные им спекулянты и мародеры с дворцами и откатами для власти. А также банды с надписями на автомобилях – Желдорохрана.

Все регулируется, течет по расчищенным руслам, совершает свой кругооборот в полном соответствии бандитскими правилами, названными законом и под его защитой.

И один лишь рынок особой категории жуликов, именующих себя олигархами, находился в хаотическом состоянии. Они не могли извлечь из своей профессии тех максимальных выгод, которые, несомненно, могли им принести минутное знакомство с администраторами, хозяйственниками и общественниками, людьми по большей части удивительно доверчивыми. Они предпочитали благоденствовать в куршавелях, челночить по мировым курортам, покупать яхты стоимостью флота крупной страны.

Они торопятся. Дел у них много. Одно время предложение родственников, одногруппников, борцов секций дзюдо и теннисистов все же превысило спрос, и на этом своеобразном рынке наступила депрессия. Чувствовалась необходимость в реформах.

Олигархи подобрались какие-то грубые, жадные, строптивые и мешали друг другу собирать в житницы.

Чубысь, который считал себя первенцем олигархата, не на шутку обеспокоился создавшейся конъюнктурой. Все чаще и чаще ему приходилось сталкиваться с товарищами по корпорации, совершенно изгадившими плодоносные поля южнорусских территорий, курортные высоты Кавказа и леса Сибири, а также конкуренцией во власти, где он привык прибыльно работать.

– И вы убоялись возрастающих трудностей? – насмешливо спросил Вадик.

Но Чубысь не заметил иронии. Он продолжал свое повествование.

Выход из этого напряженного положения был один – конференция. Над созывом ее Чубысь работал всю зиму. Он переписывался с конкурентами, ему лично знакомыми. Незнакомым передавал приглашение через попадавшихся на пути «внуков лейтенанта Шмидта». И вот, наконец, ранней весной 1991 года почти все известные «Ротшильды» из России собрались в московском трактире, у бассейна, позже переименованного в Храм спасителя. Кворум был велик – у «Ротшильда» оказалось в родственниках несколько олигархов и воров в законе, толпа местных вождей и вождят, претендующих на добычу, и дочек, глупых, немолодых и некрасивых, существующих на покупку высокорентабельных депутатских мест и коррумпировании судей.

В краткой вступительной речи Чубысь выразил надежду, что коррупционеры найдут общий язык и выработают, наконец, конвенцию, необходимость которой диктует сама жизнь.

По проекту Чубыся весь Союз Республик следовало разбить на эксплуатационные участки, по числу собравшихся. Каждый участок передается в долгосрочное пользование одного хозяина. Никто из членов корпорации не имеет права переходить границы и вторгаться на чужую территорию с целью заработка.

Против новых принципов работы никто не возражал, если не считать Жидовского, который уже тогда заявил, что проживет и без конвенции. Зато при разделе страны разыгрались безобразные сцены. Высокие договаривающиеся стороны переругались в первую же минуту и уже не обращались друг к другу иначе как с добавлением бранных эпитетов. Весь спор произошел из-за дележа участков. Однако тут в проект Чубыся вторгся председатель, который, после очередной попойки и падения с моста в пьяном виде, на фоне выступлений шахтеров и национальных банд на примере «вождя народов» назначил себя президентом и провозгласил – «берите власти сколько сможете». Нет человека-нет проблемы, нет присвоенных наци территорий- нет национальных проблем.

– Нашли дураков! – Визгливо кричал Жидовский. – Вы мне дайте РСФСР, тогда я подпишу конвенцию.

В стране началась анархия и беспредел. Все решали проблемы с конкурентами криминальным способом, как ранее «вождь народов» раздавал территории России. Все плевали на международные договора, придумывая свои правила и законы. Каждая область и вождёк начали беспредельничать. Но продолжали паразитировать на населении. Некоторые руководители, столкнувшиеся с беспределом местных племен, начавших перекрывать дороги, стали применять финансовые меры – Если вы независимые, то и оплачивайте по международным расценкам. Местные вождята быстро одумались и решили, что выгоднее платить по минимуму, чем на вольных хлебах. Аналогично центральную часть страны по совету учителя Чубыся поделили семь банков. Наступил период «семибанкирщины». Но местные вождята и воры в законе тоже хотели вкусно кушать.

– Ну, не всю РСФСР, – настаивал жадный Жидовский, – хотя бы половину. И назначьте президентом этой половины. Я, наконец, семейный человек, у меня две семьи. Но ему не дали и половины.

После долгих криков решено было делить участки по жребию. Были нарезаны сто бумажек (губерний), и на каждую из них нанесено географическое название. Плодородный Курск и сомнительный Херсон, малоразработанный Минусинск и почти безнадежный Кызыл-все республики, все области лежали в чьей-то заячьей шапке с наушниками и ждали хозяев. Веселые возгласы, глухие стоны и ругательства сопровождали жеребьевку.

Злая звезда Жидовского оказала свое влияние на исход дела. Ему досталась часть Кавказа с нефтезаводом, и затем он прикупил Тольяттинский автозавод. Он присоединился к конвенции вне себя от злости.

– Я поеду, – кричал он, – но предупреждаю: если плохо ко мне отнесутся, я конвенцию нарушу, я перейду границу! Чубысь, которому достался золотой питерский участок, встревожился и тогда же заявил, что нарушения эксплуатационных норм не потерпит.

Но дело было упорядочено и все владельцы дружно взялись за эксплуатацию территорий.

– И вот вы, внук янычара, сами видели, как этот гад нарушил конвенцию, – закончил свое повествование Сеня Чубысь. – Он давно ползал по моему участку, и претендовал на ваше место, только я до сих пор не мог его поймать.

Против ожидания рассказчика, дурной поступок Жидовского не вызвал со стороны Вадика осуждения. Потомок янычара развалился на стуле, небрежно глядя перед собой.

– Так вот. Чубысь, вы пижон. Не обижайтесь. Этим я хочу точно указать то место, которое вы занимаете под солнцем. – Идите к черту! – грубо сказал Чубысь. – Вы все-таки обиделись? Значит, по-вашему, должность спекулянта это не пижонство?

– Но ведь вы же сами спекулянт! – вскричал Чубысь. – Вы пижон, – повторил Вадик. – И сын пижона. И дети ваши будут пижонами. Мальчик! То, что произошло сегодня утром, – это даже не эпизод, а так, чистая случайность, каприз художника. Джентльмен в поисках десятки. Ловить на такие мизерные шансы не в моем характере. И что это за профессия такая, прости господи! Спекулянт! Ну, год еще, ну, два. А дальше что? Дальше ваши рыжие кудри примелькаются, и вас просто начнут бить, называть вашей фамилией рыжих котов и проклинать.

– Так что же делать? – забеспокоился Чубысь. – Как снискать хлеб насущный?

– Надо мыслить, – сурово сказал Вадик. – Меня, например, кормят идеи. Я не протягиваю лапу за кислым исполкомовским рублем. Моя наметка пошире. Вы, я вижу, бескорыстно любите деньги. Скажите, какая сумма вам нравится?

– Пять тысяч у.е, – быстро ответил Чубысь.

– В месяц?

– В год.

– Тогда мне с вами не по пути. Мне нужно пятьсот триллионов. И по возможности сразу, а не частями.

– Может, все-таки возьмете частями? – спросил мстительный Чубысь. Вадик внимательно посмотрел на собеседника и совершенно серьезно ответил:

– Я бы взял частями. Но мне нужно сразу. Чубысь хотел было пошутить по поводу и этой фразы, но, подняв глаза на Остапа, сразу осекся. Перед ним сидел борец с точным, словно выбитым на монете, лицом. Глаза сверкали грозным весельем.

Чубысь почувствовал вдруг непреодолимое желание вытянуть руки по швам. Ему даже захотелось откашляться, как это бывает с людьми средней ответственности при разговоре с кем-либо из вышестоящих товарищей. И действительно, откашлявшись, он смущенно спросил:

– Зачем же вам так много денег… и сразу?

– Вообще-то мне нужно больше, – сказал Вадик, – пятьсот триллионов – это мой минимум, пятьсот триллионов полновесных У.Е., Я хочу уехать, товарищ Сеня, уехать очень далеко, в Рио-де-Жанейро или США. Но меня туда с такой суммой не пустят, отправят в Гаагский трибунал и отнимут деньги.

– Где же вы возьмете пятьсот триллионов? – тихо спросил Балаганов. – Где угодно, – ответил Вадик. – Покажите мне только супербогатого человека, и я отниму у него деньги.

– Как? Убийство? – еще тише спросил Сеня и бросил взгляд на соседние столики, где соседи поднимали заздравные фужеры.

– Знаете, – сказал Вадик, – вам не надо было подписывать конвенции. Это умственное упражнение, как видно, сильно вас истощило. Вы глупеете прямо на глазах. Заметьте себе, я потомок янычара. Но сам я чист перед законом. Особенно, если закон работает в мою пользу. Я, конечно, не херувим. У меня нет крыльев, но я чту Уголовный кодекс. Это моя слабость. И даже немного их изучал. Чтобы безнаказанно нарушать законы, их нужно знать.

– Как же вы думаете отнять деньги?

– Как я думаю отнять? Отъем или увод денег варьируется в зависимости от обстоятельств. У меня лично есть четыреста сравнительно честных способов отъема. Но не в способах дело. Дело в том, что сейчас нет богатых людей, И в этом ужас моего положения. Вам известно мое уважение к Уголовному кодексу. Нет расчета грабить человека. Дайте мне индивида побогаче. Но его нет, этого индивидуума. Ротшильд скончался после седьмой операции замены сердца. Остальная мелочь мне не интересна. Остается грабить коллектив.