Средь говорливых лиц и нарядов.
Княжна исчезла. Как мираж.
Как звук весны в конце ненастья.
Но он уже поклялся в страсти –
Её не выпустить из глаз.
Он выйдет завтра, словно воин,
Найдёт, что в сердце затеплелось.
И, если сможет – путь откроет,
Который счастьем бы согрелась.
А если нет – пускай на шпагах
Решится то, что судит рок,
Но он не бросит. В этом взгляде
Был смысл вечности и строк.
Андрей всю ночь бродил, не спится,
В окне бледнела лунный свет.
Ему казалось – эта лица
Осталось в сердце, как завет.
Она – не просто взор прекрасный,
Не легкий призрак ночи той,
Не бледный образ, что напрасно
Мелькнул в мечте перед судьбой.
Она была живой загадкой,
Сложнее шахматной игры,
Её холодный взгляд украдкой
Таил и нежность, и костры.
«Княжна…» – он повторял, как эхо,
И снова перед ним тот взгляд –
То ледяной, как сон помеха,
То вспыхнет искрой, как закат.
Но что ж, увы, ему с того?
Была ли искра? Или ветер
Играл в нем дерзкое родство,
Как в том, кто юн и сам не верит?
Однажды утром, чуть заря
Разделась розовым убранством,
Он выслал просьбу, не тая,
Сказав слуге: "Скорей, к княжне."
Ответа ждал. Но глухо, сдержанно
Пришел гонец, склонивши лик:
«Княжна, как прежде, занята,
И вряд ли встретиться велит.»
Андрей не дрогнул. Лишь на миг
В груди разлилась боль, как пламя.
Но он знал – шаг ещё велик,
Чтоб разорвать судьбы уставы.
«Она боится?» – Он смеётся.
«Не хочет встреч? Или велят
Ей знать приличий круг, где льётся
Вся ложь на правду без утрат?»
Он вышел, резким шагом меря