Гарпии, летящие над утром

Ничего, оттешут еще… Как нужно. Значит – будут лететь искры, значит – …

Дурачок, спать же! …спаааа-а-а… ть… ть…

Голь замкнутого пространства. Спать как-то никто не соглашался. Только сопели шумно.

Голень шагающих капель.

…к …Ммммолоток… к… к…

Мне нравится.

…Кто здесь?

…Или вы закроете рты, или я приму меры. Говорю вам: здесь кто-то есть.

…А это на горизонте маячат фигуры рабочих. Они деловито влекут за собой нужный инструмент, и уже готова подняться вокруг недоразумения суета, и уже явственно рядом натужное сопение: а н-на тебе!..

Чтобы не высовывался?

Что все это значит?

Значит?

Значит, старый вопрос.

Так какие у него цели?

А… простите, зовут вас-с?… Изумительно. Да вы проходите, не стесняйтесь… сь, чувствуйте себя ма-ма-ма!..

…Да… то… сь? Тось… сь… сь…

«Кто здесь?» да «Кто здесь?». Да кто здесь может быть?

Я уже слышал это. Тут постоянно это слышно: болото. Будет болото – будет и все остальное.

…и получается, что все средства, которые были и будут когда-либо использованы, обусловлены исключительно содержанием окружения. Но это неинтересно. Это скучно, в конце концов, интереснее тот, кто должен был уйти и ушел. Это – симптом.

Или шизофреноид?

…Здесь кто-нибудь есть?

Звон капель, взрезающих мрак.

2

Низкий бетонный потолок с разводами потеков навис, уходя корнями в темноту, слежавшийся песок под ногами больше не проваливался. Больше не тянулась вдоль трещин цепкая проволока узловатых сучьев, никогда не видевших света, – притихший коридор разросся чуть не до размеров пустого подземного гаража. Бункера, онемевшего под тяжестью своей глубины. «…Но пиченьку-то мы можем себе позволить на ночь?..» – раздался прямо посреди мертвой тишины убедительный мужской голос с хриплыми интонациями стоического терпения, тут же раздраженно перекрытый несколькими децибелами выше: «Довольно уже было на сегодня пиченек и бумажек!..»

Тихий безлюдный коридор дальше темнел сваями кубических опор. Запах тут стоял неожиданно знакомый, как в прихожей реанимационного отделения. Впрочем, нет, не совсем пустой и безлюдный. Тут опять кто-то был, здесь тоже кто-то топтался – путаясь в белье, недобро прищуриваясь глазами, какие-то беспризорные тени на убитых горем больничных стенах, ломкие и понурые. Персонал из дежурной части и, судя по всему, их пассия в спутавшейся у ног просторной белой рубахе. Зажатый в самый дальний угол к сдвоенным стеклянным дверям щуплый мужчина был сердит и встрепан. Он настороженными глазами наблюдал, как двое рослых молодцов в медицинских халатах и шапочках с тесемками теснили его ближе к дверям, разведя в стороны ладони и стараясь не делать резких движений.

Главврач стоял у горизонта событий, как полководец в преддверии поворотного момента истории.

– И куда это, интересно, вы собрались? – спросил он неприятным голосом.

Тонувший во мраке конец коридора выглядел так, словно это был конечный пункт для всего живого. Там что-то капало.

– Учтите, у меня волосатые руки, – предупредил мужчина в нижнем, не спуская недоверчивых глаз с представителей администрации.

Представители администрации явно старались выиграть время.

– Ничего, – мрачно отозвался главврач, держа ладони на весу чуть не у самого полу и мелкими шажками подбираясь ближе, – мы потерпим. Нам назначено.

– Это вам ничего, – сказал мужчина, кладя руку на выкрашенный красным поручень пожарной кайлы, висевшей на стене рядом. – Это вы сейчас примете горячий душ с мылом и ляжете спать. А мне завтра в шесть вставать.

Его фатально небритый бледный вид сильно контрастировал с намерениями администрации.

– Завтра отбоя не будет, – через силу ответил главврач.

– Конечно, – не удержался мужчина от сарказма. – Куда ж это он денется. …Я покину вас ненадолго, – засобирался вдруг он, озираясь и запахиваясь свободной рукой. – Я замерз тут уже стоять и глядеть глазами.

– А то б остались до утра? – неприятным голосом предложил врач.

– Нет, нет, – завертел головой мужчина. – И не уговаривайте. Времени почти не осталось, теперь все утро под большим вопросом.

– Завтра вообще не будет. Теперь всё, будем жить одним днем, обещаю.

– Я слышал уже это. На обещания здесь не скупятся. А то, что вставать все равно придется, вы предпочитаете не вспоминать.

– Мы можем договориться, – произнес главврач сквозь зубы, сделав над собой усилие.

– Вы убьетесь так, – заметил мужчина, словно не слыша, указывая подбородком на ноги главврача. – Бельем же завернетесь. Три раза…

– Я говорю вам, живем одним днем, – настаивал главврач, трясущейся рукой нащупывая и накидывая пуговичку на халате. – Хорошо живем. Не будет завтра, отменили.

– А что будет? – без особого интереса спросил мужчина.

– Госпел. Хоральная прелюдия будет. В третьем акте.

Мужчина устало покачал головой.

– Врете, – сказал он. – Ну врете же, у вас концы с концами не сходятся. Как вы собираетесь жить одним днем, когда я сам уже стою тут у ваших дверей, собранный в дорогу, что вы мне голову морочите. Куда же вы все остальное денете?

– Судить будем, – убежденно вставил один из дюжих молодцов.

– Что судить? – не понял мужчина, перенося взгляд. – Мое утро?

– Вы это вот что, – внушительно попросил главврач. – Вы от дверей отойдите, отойдите от дверей, что же это мы – всё в дверях да в дверях, в дверях правды нету…

Слабое влажное эхо, робко просочившись, осторожно шаркнуло по стенам и вернулось вновь.