только нам все равно далеко до богов,
и звенит колокольчиком бремя оков.
нам свобода как смерть, как бесплодный пустырь,
где все небо измято, как старый псалтырь
вопиющих руками, а толку ни грамм,
только эхо блуждает по мёртвым горам.
ты дурманишь себя, я с тобою вослед,
и на шее твоей ярко-красный браслет,
словно мака бутон, как отметиной шрам,
на руках по браслету, невинна душа.
как мне сладко с тобой, невозможный покой,
не срамны, но честны мы своей наготой.
нынче сами себе все прощают грехи
и купаются в них, словно в водах реки,
где блаженная мука и сладкая дрожь,
ковыряюсь в себе, ведь любовь – это нож.
ВЕРНЁТСЯ
90
я всех, кто когда-то со мною бывал,
помню и так же люблю,
и дни, что однажды при них коротал,
как карты в колоде кроплю.
пусть этих партий уже не сыграть,
и ставки безбожно низки,
я буду о каждой из них вспоминать
до гроба немой доски.
и, может, они не достойны совсем
и толики памяти, но
помнить не стыдно о близости с тем,
что было, к тому же давно.
иногда что-то пишется мне, а порой
и песню напеть удаётся, -
и боль утихает; я знаю, домой
всё точно однажды вернётся.
НАРРАТИВ
человек изобрёл колесо
как-то раз, от безделия мучась,
стало кругом сансары оно,
человек сам избрал эту участь.
он по кругу пускает слова
в тесном круге друзей и родни,
и кружится его голова,
и по кругу несут его дни.
что бы ни было там, за бугром, -
образ рая, преддверие ада, -
ни несчастья, ни счастья того
отродясь мне ни капли не надо.
ожидая прогорклой зимы
в этом лете с предсмертной отдышкой,
память лет через бренные дни,