меня учили выглядеть со вкусом,
но я все это нагло отвергал,
и позже – каждый локоть был искусан:
я сам себе бессовестно солгал,
что даже и таким меня полюбят
не те, кто родом – те, кто по судьбе,
но бог таких, как я, – с задором губит,
не мажет по лбу, только по губе, -
и я привычно слизываю, чтобы
сплюнуть и оскалиться в зубах,
и оголить продавленные пломбы,
и трещины расширить на губах -
ухмылка идиота, так сказать,
которого ничем не наказать,
ведь я своей вины не признаю,
и, пел о чём, – о том же и пою.
но те, что подпевают мне, уже
излишни, как кураж на вираже,
я связи с ними порываю все -
по новой чтобы мчаться полосе.
быть может так, что эта полоса
ведёт в депо, минуя адреса, -
пускай и так: мы все когда-нибудь
пройдём до края пропасти свой путь.
ПУДРУ
ты помнишь, – танцевали под эвору,
и как располагала к разговору
погода, а не водка и вино;
и – озеро квадратное – окно
нас отражало, словно блики солнца,
и я с тобой душой и сердцем сросся, -
прости за эту смелость, я привык,
как пудру, наносить всю пыль из книг
на жизни без того не праздный лик.
ЗВЁЗДАМ
он был поэт, но не писал стихов:
поэзия была в его поступках,
52
а не в словах; скользя промеж грехов,
он утопал в них, будто в переулках
романтик на прогулке сам с собой,
вдыхающий при каждом шаге воздух,
ни с чьей, увы, не сросшийся судьбой,
свою судьбу доверивший лишь звёздам.
ОБОЮДНО
гори и не сгорай, пока
я всё ещё дышу и раздуваю, -
марая серым дымом облака, -
тебя, идя по самому по краю,
танцуя и поигрывая чуть: