чтобы пытаться согреть руки,
как было зимой.
теперь руки можно протягивать,
как подносы, под чужие сердца
и, подбрасывая их вверх
лёгким толчком, – отпускать в полёт,
как белых голубок.
II
ты танцуешь предо мною, кружа,
нагая, и кружева
комнатных сумерек
на себя примеряешь,
словно коктейльное платье,
36
и фары машин
сквозь опущенные шторы,
как светлячки, загораются и гаснут,
вальсируя в такт,
делая тебя почти невесомой;
я люблю тебя,
что бы это ни значило.
ЗЕЛЁНЫЙ МЯЧ
дети играют во дворе
зелёным резиновым мячом,
и солнце, видя это, ревнует
и печёт сильнее.
это – лето в городе, июль, жара;
время встреч на грядущую жизнь,
расставаний на грядущую осень,
воспоминаний на грядущую зиму.
я на половину выглядываю из окна,
как ангел, с нимбом
из бликов и отражений над головой.
если бы выпрыгнул – не упал:
воздух настолько густой,
что мог бы вылепиться в крылья,
и я бы повис на них, как на вешалке – плащ:
не святой, но достаточно потёртый,
чтобы принять каждого, кто наденет его.
ВСПОМИНАЮ
по ком-то скуки у меня отныне нет,
от отношений я любых отрекся
не потому, что не был кем-то я согрет,
а потому, что я об каждого обжегся.
я душу голую к распятию толкал,
надеясь, как христос, на избавление,
но сам себя на гибель обрекал, -
в три дня не наступало воскресение.
как я нещадно раздавал свой пыл
на мимолетные, но редкие мгновенья,