Чудный сон, или Невозможная реальность

Впереди показался ветхий домишко, стоящий недалеко от берега. Рядом с домом были развешены сети, на берегу стояла и сохла старая, но пригодная для использования, небольшая лодка. Выглядело всё старым и запущенным.

– Один живёшь или с женой? – поинтересовался Емельян Викторович.

– Ох! – тяжело вздохнул Вторак. – Один живу уже давно. Лет десять, как моя голубка оставила этот мир.

– Сочувствую.

– Ни к чему. Она прожила свою жизнь счастливо, ровно столько, сколько ей отмерили боги. А мне, гляди, отмерили ещё пожить, после неё. Знать, зачем-то я ещё нужен этому миру.

«Он ещё и философ», – отметил про себя Емельян Викторович.

– От тебя позвонить можно? – спросил он вслух.

– Позвонить? Ты такие чудные вещи спрашиваешь, а я не знаю, что и ответить. Ты по-простому спроси, авось пойму, – ответил Вторак, глядя себе под ноги.

– Телефон у тебя есть? – прямо спросил старого рыбака Емельян Викторович.

– Знать бы ещё, что ты этим именем называешь, а так я и не знаю ни про какой телефон.

«Да, что же это такое? Что за дремучий старик мне попался? – слегка раздражаясь, подумал Емельян Викторович. – Куда меня занесло??»

Тем временем они подошли к избе. Вторак распахнул двери и пригласил гостя:

– Милости прошу! Мой дом – твой дом.

– Очень тебе благодарен, – произнёс Емельян Викторович и вошел внутрь, сразу почувствовав запах старых вещей и пыли.

Старый рыбак гостя своего накормил ухой, а пока та разогревалась, выдал гостю старые штаны, которые вытащил со дна старого большого сундука, а потом обустроил ему лежанку на лавке. Емельян Викторович, как это не было странно, не чувствовал голода, но умом понимал, что подкрепиться надо. Уха была хороша, хоть на его вкус и не досолена, но критиковать хозяина было бы невежливо. Он поискал глазами солонку и не нашёл. Смирившись, Емельян Викторович стал хлебать уху, заедая её сухарями.

После обеда они уселись перед избой на лавке и, пока старый рыбак чинил свои сети, они вели беседу обо всём понемногу. Правильнее будет сказать, что Вторак рассказывал, а Емельян Викторович слушал и задавал вопросы, всё больше удивляясь. Если верить хозяину, кругом был какой-то сказочный мир, населённый, бог знает, кем, и по словам Вторака можно сделать вывод, что он рассказывает про своё настоящее, а не выдумки и не фольклор. Емельян Викторович не спорил и не подвергал слова рыбака сомнению, он внимательно слушал, пытаясь понять, сколь сильно болен его собеседник, с которым ему придётся ночевать в одном доме этой ночью. Когда пришла пора Вторака расспрашивать, Емельян Викторович попробовал обходиться самыми общими и простыми фразами, чтобы не провоцировать больного.

– Так ты, значит, пекарь? – переспросил Вторак.

– Могу хлеб испечь, – произнёс Емельян Викторович, умолчав, что он, вообще-то, кондитер.

– Пекарь всегда нужен в деревне. Как же ты тут оказался в одной рубахе? – рыбак посмотрел на собеседника.

– Я и сам не пойму, – Емельян Викторович немного смутился и взглянул сверху вниз на свою чёрную рубаху. – Очнулся на берегу, а как туда попал – не помню. И рубаха не моя.

«Что ты пристал со своими вопросами?» – зло подумал Емельян Викторович и сам себя испугался. Он испугался той злобы, которая в нём внезапно вспыхнула по отношению к рыбаку.

«Что со мной? – недоумённо подумал Емельян. – Я сроду на людей не злился, разве уж совсем достанут, а тут…»

– Анчуткины проделки, али по ночам бродишь во сне… Жаль, нет у меня печи, хлебы печь, – вернулся к прежней теме разговора хозяин. – Ты в ближайшей деревне работу поищи. Не пекарем возьмут, так помощником определят. На берегу тебе делать нечего, если ты не рыбак.

«Что за дурацкие советы?!» – новая вспышка гнева накрыла Емельяна Викторовича, он украдкой стиснул кулаки в попытке удержать себя в руках. – Господи! Почему я так бурно реагирую на беззлобного собеседника? Он болен, но дружелюбен… Нет! Это не я! Я никогда не был таким вспыльчивым!»

– Да, я попробую расспросить, не нужен ли им пекарь, – произнёс он вслух, чтобы хоть что-то ответить.

Так они просидели до ужина: старый рыбак чинил свою сеть и рассказывал всякое, а его гость боролся с внезапными вспышками гнева. После ужина они легли спать. Вторак быстро уснул сном праведника, и за ночь ни разу не копнулся, только похрапывал, а Емельян Викторович никак не мог уснуть, как ни старался. Он крутился, вертелся, даже садился. Чужой дом, чужая постель, если можно так назвать жёсткую лавку с какими-то одеялами. За окном раздавались какие-то звуки и шорохи. Он находился неведомо где и с кем, он не понимал и не помнил, что с ним произошло. А кроме того, он совсем не чувствовал усталости, был бодр и свеж, как после хорошего отдыха.

Ночь прошла, а Емельян Викторович так и не уснул.

Глава четвёртая

На фоне ночного уханья филина и умиротворяющего шума листвы всю ночь было слышно периодическое детское постанывание – Гостимиру снились тревожные сны, возможно – мать. Семён Петрович смотрел на едва видимые очертания спящего ребёнка с теплотой и сочувствием. Чувства эти были столь сильно выражены, что удивляли и озадачивали его.

Ночь была непростой. Семён Петрович, как не старался, не смог уснуть. Более того, он не чувствовал ни физической, ни эмоциональной усталости. Вновь и вновь старик возвращался к своим подозрениям касательно нереальности происходящего: ну не мог он в свои годы быть столь активным, полным сил и не спать всю ночь!

Небо только-только начало голубеть, озаряемое просыпающимся солнцем, а мальчишка уже проснулся. Проснулся бодрый, полный желаний и энергии.

– Не спится? – спросил старик улыбаясь.

– Что ты, дед Семён! – махнул мальчишка рукой в оконце, показывая на разгорающийся день. – Солнышко уже встало, знать, и мне надо вставать. Ты же просил тебя проводить в деревню, а путь туда не близкий.

Гостимир уже успел, как и любой ребёнок его возраста, привыкнуть к Семёну Петровичу и смириться с отсутствием матери и вёл себя более раскрепощённо. Позавтракав на скорую руку и собрав узелок с припасами в дорогу, они отправились лесной тропой в деревню, которую мальчонка называл Болотной. Как рассказал Гостимир, есть недалеко от деревни болота, где что-то добывают, потому так и прозвали деревню – Болотная.

– Что же они на болотах добывают? – спросил старик своего маленького спутника.

Гостимир пожал плечами:

– Не знаю, дед Семён. Матушка рассказывала, там что-то для кузнеца добывают, чтобы он мог железные вещи выковывать.

– Вот оно как, – Семён Петрович не был сталеваром или кузнецом, но его дед, в своё время, был кузнецом в родной деревне. Он рассказывал о какой-то болотной руде, что в древности использовали для добычи железа.

Они шли всё дальше и дальше, одному Гостимиру ведомо, куда. Семён Петрович за прошлый день успел найти себе кое-какую одежду в избе, чтобы не выглядеть в глазах окружающих голым: поношенные штаны, стоптанную пару обуви и поясок в виде простой верёвки. Со всех сторон слышалось щебетание птиц, дул тёплый летний ветерок, кроны деревьев закрывали головы от палящего солнца – было хорошо. Внезапно Гостимир встал, как вкопанный и насторожился.

– Что такое? – негромко спросил его Семён Петрович.

Гостимир обернулся и приложил палец к губам, давая понять старику, чтобы тот вёл себя тихо. Лицо у мальчика было испуганным. Отвернувшись от старика, он стал рыскать взглядом по сторонам, кого-то высматривая. Старику передалась обеспокоенность мальчика, и он, как и Гостимир, стал осматриваться по сторонам, ища угрозу. С разных сторон послышалось потрескивание веток под чьей-то ногой или лапой. Когда послышался глухой рык, Семён Петрович понял, что ветки трещали всё же под лапами, а не стопами. Спутники оказались окружены волками, осторожно приближающимися к ним со всех сторон. Побег был невозможен: волк бегает быстрее человека, да и бежать было некуда – всюду волки. Стало страшно. Не сразу, но старик понял, за кого ему действительно страшно – за мальчишку, что стоял перед ним. Надо было что-то решать и быстро. Сделав шаг вперёд, Семён Петрович подхватил Гостимира под руки и подсадил на дерево.

– Быстро лезь наверх! – скомандовал он ребёнку.

Мальчик уцепился своими ручонками за ближайшую ветку и ловко вскарабкался наверх, туда, где волки его уже не смогут достать. Как только Гостимир оказался наверху, у Семёна Петровича отлегло от сердца, теперь он мог заняться собой. Он было дёрнулся к стволу, чтобы влезть на дерево вслед за Гостимиром, но тут же почувствовал сильный толчок в спину, от которого он оказался ничком на земле. Буйная трава смягчила падение и обдала сильным ароматом. Семён Петрович отметил это только мельком и подсознательно, ему на спину напрыгнул волк, намереваясь вгрызться в шею своей жертве. Не успев удивиться своей силе и ловкости, старик сбросил со спины волка и, оказавшись на ногах, хорошенько наподдал ему по рёбрам. Удар был такой силы, что волк, скуля, отлетел прочь на несколько метров и не сразу смог подняться на лапы. Остальная стая отпрянула назад, но не отступилась. Горящие глаза хищников внимательно следили за стариком, ожидая удобного момента, чтобы наброситься на свою жертву. Семён Петрович понимал это и решил перехватить инициативу.

– Ах, вы, сучьи дети! – взревел он, удивляясь мощи своего голоса, и бросился на ближайших хищников, ощущая острое желание их растерзать в клочья.

Волки, рыча отскочили, сохраняя безопасную дистанцию между собой и такой необычной жертвой. Семёну Петровичу только это и нужно было. Он добрался до поваленного ствола молодого дерева, размером аккурат с увесистую дубинку, и вооружился. Импровизированная дубинка оказалась достаточно длинной, чтобы легко отгонять волков от себя. Старик начал размахивать дубиной, ещё и умудрялся бегать то к одним, то к другим волкам, не давая им времени сгруппироваться для организованного нападения, подспудно удивляясь своей силе, выносливости и прыткости. Простой человек не смог бы деревцем размахивать из-за массы и возникающей инерции.

Один из расхрабрившихся волков подскочил под пролетающую над ним дубинку и, извернувшись, ухватил её зубами, силясь отобрать оружие у старика.

– Ах, ты, паршивец! Да, я из тебя шубу сделаю! – гаркнул Семён Петрович и, приняв удобную позицию, так сильно махнул дубиной, что волк, не удержавшись за неё зубами, отлетел прочь в кустарник.

Гостимир, сидящий всё это время на дереве, наблюдал за битвой человека и волков сначала с ужасом, потому что был уверен, что волки сейчас разорвут старика на части, а когда дед Семён начал раскидывать волков в стороны, ожидания мальчика изменились, и он стал смотреть с интересом и даже радостью. Особенно его забавляло, как дед Семён ругается. Это звучало так непривычно для его уха, а на фоне происходящего внизу, ещё и завораживало.

– Проваливайте отсюда! – ругался в это время Семён Петрович. – Выслежу вас, собаки чёртовы, и на цепь посажу! Будете руки мне лизать за еду, гады! – на последнем слове голос его прозвучал особенным образом, словно отовсюду, а глаза так сверкнули, что волки дрогнули и попятились назад, отступая.

Неуверенно, с опаской оглядываясь на старика, волки уходили в чащу леса организованной колонной. Семён Петрович, тяжело дыша, не от усталости, а от избытка адреналина в крови, стоял всё ещё с дубиной в руке и вытирал проступивший пот на лбу.